Тельняшка – наш бронежилет - Зверев Сергей Иванович (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Но где находился Ланкастер? Судя по всему, его на борту сухогруза не было.
Этот вопрос интересовал Маккейна. Волновала его и судьба двух бочек с радиоактивными веществами. Маккейн хорошо был осведомлен о том, что радиоактивные вещества для временной безопасности окружены толстой свинцовой оболочкой, задерживающей смертельные дозы радиации, каждая бочка была весом более трехсот килограммов. Одному человеку с ней никак не управиться, и если после взрывов контейнеров от бочек нигде ничего не осталось, то получается, что они просто бесследно испарились, не оставив после себя никакой радиации…
Видел Маккейн, как с борта крейсера была отправлена шлюпка с пострадавшими моряками.
Но настоящим шоком для Маккейна был факт появления Ланкастера перед журналистами на борту крейсера.
Увидев на экране телевизора Ланкастера, Маккейн похолодел. Это был конец. Не только бесславный конец грандиозной операции, но и бесславный конец его, Маккейна, карьеры.
Широко открытыми глазами, наполненными ужасом, Маккейн смотрел на экран телевизора. Маккейн ждал первого интервью Ланкастера. Он должен был раскрыть перед журналистами все карты.
Но, как это часто бывает, реальная жизнь преподнесла Маккейну свои неожиданные уроки.
С удивлением Маккейн слушал слова Ланкастера о невероятных событиях. Внимательно глядя в видеокамеры журналистов, Ланкастер говорил то, во что Маккейн никак не мог поверить, но во что полностью поверили тележурналисты:
— Как ученый известного всем фонда Торота, я также обеспокоен судьбой загадочного груза, находящегося на сухогрузе «Михаил Шолохов». Естественно, что, как и многие, я неоднократно слышал и даже читал в газетах информацию о возможном нахождении на борту сухогруза радиоактивных веществ. Тем более меня интересовала обстановка на судне после загадочных взрывов.
Но у меня имелся свой взгляд на судьбу груза. Если у всех вас интерес к грузу был связан с радиоактивностью, то я хорошо понимал, что характер загадочного груза мог быть совершенно иным. Как специалист фонда Торота, как ученый, занятый исследованием распространения среди африканского населения различных заболеваний, я предположил, что груз мог иметь химическое или, даже страшно представить, бактериологическое происхождение. Об этом почему-то никто не задумывается и не задумывался.
Глядя на спокойное лицо Ланкастера, слушая его ровный уверенный голос, Маккейн не верил своим глазам. Судя по всему, Ланкастер ловко заметал следы. Он спасал не только свою задницу, но и задницу Маккейна.
— На свой страх и риск я должен был проверить экологическую обстановку вокруг сухогруза. Вероятность химического или бактериального заражения после взрывов была огромна. Для примера я должен вам сообщить, что и по нынешний день непонятна природа появления в Африке СПИДа, некоторые факты свидетельствуют, что СПИД — результат новейших биологических разработок, по непонятной причине вышедших из-под контроля. Случайность это или закономерность — вопрос остается открытым. Я предположил, что нечто похожее могло произойти и сейчас на борту сухогруза «Михаил Шолохов». Поэтому, как вы все понимаете, для меня вопрос изучения экологической обстановки, подчеркну, не радиационной, а экологической, был вопросом жизни и смерти.
К сожалению, мы сейчас обращаем большое внимание на вопросы безопасности населения, связанные с повышенной радиацией, но абсолютно не обращаем внимания на безопасность населения, которое в любой момент может пострадать от различных видов бактериального или иного вида оружия. Как ученый и специалист фонда Торота, я вплотную занят этими проблемами, представляющими огромные угрозы всему человечеству, вступившему в новую эпоху глобализации.
— Но каким образом вы очутились на борту российского ремонтного судна? — следовал вопрос журналистов.
— Вы и без меня прекрасно знаете о штормовом ветре. Во время забора проб воздуха мой мотодельтаплан потерял управление. Было крушение мотодельтаплана, падение на палубу сухогруза. Под утро меня на спасательном плотике подобрала команда российского ремонтного судна. Кстати, я благодарен российским морякам, которые не причинили мне никакого вреда на борту судна.
— Что вы можете сказать о радиоактивном следе на борту сухогруза?
На этот вопрос Ланкастер всего лишь пожал плечами:
— Вы только что сами искали этот радиоактивный след. Вы нашли его? Возможно, это вас и огорчает, но я должен сказать, что я — специалист совершенно иного профиля, с радиацией я знаком понаслышке и к ней не имею никакого отношения. Я могу вам рассказать о характере вспышек малярии среди африканского населения, могу даже рассказать свою версию о характере появления СПИДа, но не более того. Все это отдельная тема.
Маккейн был ошарашен, как ловко выкручивался Ланкастер из этой, казалось бы, безвыходной ситуации. Безусловно, Ланкастер оказался специалистом высочайшего класса.
Выключив телевизор, Маккейн уселся в кресло и стал размышлять о том, куда мог подеваться кейс с драгоценным грузом.
Вполне возможно, как думал Маккейн, Ланкастер и в самом деле потерпел крушение, когда во время шторма пытался распылить радиоактивное вещество на палубе сухогруза. Упав на палубу, Ланкастер уже не смог провести задуманное и заранее запланированное в реальность. Ланкастер и в самом деле был не глуп, понимал, что, распыляя отравляющее вещество, находясь рядом с ним, он гробит свою драгоценную жизнь. Радиоактивная грязь обязательно попала бы и на Ланкастера. После чего дни его были бы сочтены.
Следовательно, как размышлял Маккейн, Ланкастер сознательно или бессознательно избавился от кейса, выбросив его в море. Или же этот кейс был им потерян во время захода мотодельтаплана над палубой сухогруза. Третьего было не дано.
Во всем остальном все срасталось: спасательный плотик в море, борт ремонтного судна, освобождение из лап русских моряков…
Да, провал многоходовой операции по дискредитации Росатома был явным. Но, как ни странно, Ланкастер частично прикрывал этот провал. Он ни словом не обмолвился о радиоактивности, он выводил из игры не только себя, но и всю многочисленную команду.
Но где же, куда могли подеваться бочки с радиоактивными веществами?
Размышления Маккейна прервало появление помощника, все это время находящегося в своем скрытом от посторонних людей кабинете.
— Сэр, вас просят к телефону.
— Кто меня просит? — Первое, о чем подумалось Маккейну, это предстоящий сложный разговор со своим непосредственным начальством.
— Звонок поступил из России.
— Что-о? — не поверил услышанному Маккейн.
— Вам звонит какой-то господин Сорокин. Он говорит, что вы с ним знакомы. Вы познакомились с господином Сорокиным на последней международной конференции по изучению климатических изменений за последние годы.
Только сейчас Маккейн вспомнил о знакомстве с обаятельным, разговорчивым, добродушным господином, с которым в конце беседы обменялись визитками.
Взяв из рук помощника телефонную трубку, Маккейн услышал знакомый веселый голос русского балагура:
— Здравствуйте, господин Маккейн. Сегодня утром, просматривая визитки, я случайно наткнулся на вашу визитку. Мне с радостью вспомнилось наше знакомство, наши интересные беседы. Не скрою, господин Маккейн, что одной из причин, побудившей меня потревожить ваше спокойствие, было то обстоятельство, что вокруг сухогруза «Михаил Шолохов» в последнее время появилось множество слухов, различных догадок, я бы даже сказал, множество грязных сплетен, связанных с какими-то радиоактивными веществами. Поверьте, все это кладет недобрую тень на репутацию нашей страны.
Вот я и подумал, что вы, находясь, так сказать, в центре события, в Могадишо, смогли бы мне лично, по старой дружбе объяснить или хотя бы прояснить эту запутанную ситуацию, возникшую на ровном месте.
О-о, Маккейн был матерым волком. Он понимал, что звонок русского балагура был не простым звонком простого любопытствующего человека. Это была мягкая разведка настроений. И не только Маккейна. За этим вежливым разговором скрывалось совершенно иное.
