Ниязбек - Латынина Юлия Леонидовна (мир книг txt) 📗
На первом этаже было довольно темно. Откуда-то из коридора шел желтый свет, под ногами хрустело битое стекло, и Панкова внезапно поразил запах. Панков никогда не знал, где в Доме на Холме на первом этаже сортиры, но теперь он совершенно точно определил, что сортиры – справа. Мраморный пол, уходящий в узкий коридор, был покрыт ковровой дорожкой, и по этой мокрой дорожке тек самый настоящий ручеек, пересекал холл и выливался куда-то в лифтовую шахту.
Пахло, как в свинарнике. Скорость появления ручейка изумила Панкова. Еще сегодня утром он проводил здесь заседание, и никакого ручейка не было. «Ну почему все революции в мире начинаются с протекающих унитазов?» – подумал полпред.
Лифт почему-то тоже не работал, и на десятый этаж пришлось подниматься пешком. Начиная с третьего, здание было кое-как освещено, и теперь полпред заметил на стенах выщербины от пуль.
Вряд ли бой был такой уж ожесточенный, но этого следовало ожидать. Панкову сказали, что, когда дом захватили, он был еще полон народу. Каждый второй депутат или чиновник ходил с вооруженной охраной, а каждый третий и сам таскал с собой ствол. Когда вокруг столько оружия, оно начинает стрелять само.
Возможно, и туалет на первом этаже пострадал в ходе боя. «Наверное, кого-то они там замочили в сортире», – подумал Панков.
Ниязбек ждал его в кабинете президента. Он сидел за столом, положив поперек полированной столешницы автомат. Он был в том же камуфляже, что и утром, но успел побриться и вымыться.
В кабинете были семь или восемь человек, и самой примечательной деталью обстановки была огромная куча денег, вываленная прямо на ковер. Деньги были в основном доллары, но кое-где Панков видел радужные пачки с рублями. Панков вытаращил глаза и спросил:
– Это что?
– Деньги, – сказал Ниязбек, – мы везде нашли деньги. В каждом кабинете. Наверное, они считали, что это самое надежное место.
– И это отовсюду? – спросил Панков, показывая на пачки.
– Нет. Это из этого кабинета. Там за комнатой отдыха сейф, я тебе покажу.
Панков захлопал глазами. Он, конечно, знал, что президент республики взяточник. Он понимал, что счет украденным деньгам идет не на десятки, а на сотни миллионов. Но черт возьми! В здоровенной куче на полу, по прикидке финансиста Панкова, было миллионов двадцать долларов! А счета? А офшоры? А турецкие банки? Если это – сдача, то каков же тогда счет?
– Сколько человек убито при захвате? – спросил Панков.
– Так. Немного, – ответил Ниязбек, – кто хотел, тот сбежал. Нетрудно было.
– Где сыновья президента?
– Они живы.
– И что ты хочешь?
Ниязбек протянул ему лежавшую под автоматом бумагу.
– Вот обращение кабинета министров республики. Они требуют отставки президента Асланова.
– И сколько министров его подписали?
– Все, которые были в здании, когда я его захватил. И все, которые захватили его со мной.
– Это ваше единственное требование?
– Мы требуем расследования бойни в Харон-Юрте. Мы требуем расследования всех случаев, когда жители республики пропадали без вести. Мы требуем расследования громких убийств чиновников и депутатов.
– В половине этих убийств виноват ты сам.
– Мы будем расследовать другую половину.
Панков обежал глазами кабинет и вдруг заметил одну деталь, которая должна была бы броситься ему в глаза куда раньше, если бы не куча денег на ковре. За спиной Ниязбека не было никакого знамени. Панков встречался с президентом достаточно часто, чтобы запомнить, что за спиной Ахмеднаби всегда стоит российское трехцветное знамя с золотыми кистями, и рядом с ним – трехцветное же знамя республики, на котором синяя полоса была заменена зеленой. Президент очень любил фотографироваться на фоне обоих знамен. Сейчас они куда-то делись, и Панков снова с содроганием вспомнил зеленые полотнища в окнах.
– Это все?
– За последний месяц в республике без суда и следствия пропали сто двадцать человек. В Харон-Юрте нашли двадцать четыре трупа. Все остальные содержатся в подвалах ФСБ и на базе Арзо. Мы требуем их освобождения.
– Я хочу говорить с заложниками, – сказал Панков.
– Здесь нет заложников, кроме Гамзата и Гази-Магомеда. Все остальные здесь добровольно.
Панков вскинул голову. Ниязбек намеренно лгал. Наверняка какая-то часть чиновников или депутатов, близких Аслановым, сумела сбежать из Дома на Холме. Тем более что у них была охрана, и эта охрана была вооружена. Наверняка какая-то часть людей осталась здесь добровольно: либо они вообще тяготели к Ниязбеку, либо решили, что победа будет за ним.
Но наверняка были люди – может, дюжина, может, две, – которые были родственниками или конфидентами Аслановых, которые не успели сбежать и которые никогда бы не стали на сторону Ниязбека. Было очевидно, что Ниязбек их не отпустил: во-первых, глупо отпускать тех, кто тут же примется созывать своих вооруженных сторонников, во-вторых, неплохо дезорганизовать противника, намекая ему, что его близкие – вне игры или на стороне мятежников. Кстати, не исключено, что кто-то из них и сдал хозяина.
Скорее всего, их держат где-то отдельно, и в случае проигрыша Ниязбек их расстреляет.
– Заложники здесь есть, – сказал Панков, – и если ты хочешь выпустить тех, кого арестовало ФСБ, тебе придется обменять их на заложников.
Ниязбек на это ничего не сказал, а встал и перекинул через плечо автомат.
– Пошли.
Панков двинулся за ним и чуть не споткнулся о пачки денег.
– А почему на полу? – раздраженно спросил Панков.
– А пусть тот, кто хочет их брать, поднимает их с пола, – ответил Ниязбек.
Депутаты, как и утверждал Ниязбек, оказались живы и здоровы. Депутаты выглядели просто прекрасно. Они сидели в зале для заседаний и занимались самым привычным для депутата делом – то есть выступали с трибуны. Правда, в дверях стояли вооруженные люди, и Панков заметил трех-четырех депутатов, которым было бы не так легко покинуть этот зал, как остальным.
Но было очевидно, что большинство людей находится здесь добровольно. Тем более что перед трибуной стояли три телекамеры, одна из них иностранная – а когда еще депутат республики РСА-Дарго получит удовольствие выступить в прямом эфире по CNN?
Тут же, в присутствии Панкова, ЗАКС республики единодушно принял резолюцию с просьбой отправить в отставку президента Асланова и создать парламентскую комиссию по расследованию событий в Харон-Юрте, и поднявшийся с места спикер произнес речь. Речь сводилась к тому, что народ республики возлагает все надежды на Москву и прочно связывает свое будущее с Россией и что граждане депутаты очень надеются, что теперь, когда Кремлю наконец-таки раскрыли глаза на положение дел в республике, Кремль примет правильные и своевременные решения. «Черт побери, если до людей можно достучаться только дулом автомата, неужели эти люди способны принимать правильные решения?» – подумал Панков.
Тем не менее он был весьма ободрен тем, что в зале по-прежнему висел российский флаг.
Напоследок Панков снова поднялся за Ниязбеком на десятый этаж, и они прошли в комнату отдыха президента. За комнатой шел небольшой коридорчик, упиравшийся в занавеску. Ниязбек отдернул занавеску, и Панков увидел за ней стальную дверь сейфа с огромной кремальерой. Ниязбек набрал комбинацию и с некоторым усилием отворил дверь.
Это был не сейф, а целая сейфовая комната: два метра на два метра, стальные стены и низкий потолок с галогенной лампой. В комнате было прохладно: видимо, в ней была вентиляция. На полу лежали два человека. Руки обоих были скручены сзади наручниками, а потом их от души замотали скотчем с ног до головы, так что Гамзат и Гази-Магомед походили на серые коконы, спеленутые в пищу какому-то гигантскому жуку. Вдобавок обоим залепили скотчем рот, и это была уже совершенно ненужная жестокость.
Ниязбек нагнулся и сорвал со рта Гамзата клейкую ленту.
