Кто закажет реквием - Моргунов Владимир (серии книг читать бесплатно txt, fb2) 📗

— Прошу, прошу, — Поляков легонько взял гостя под массивный и жесткий (железобетонный мужик какой-то!) локоть и провел его в кабинет.

— Надо вскрывать, — спокойно сказал «Иван Васильевич».

— Что?

— Эту штуку, — «Иван Васильевич» поставил кейс на письменный стол. — Тут кодовый замок. Если подбирать код, то провозишься до морковкиных заговен. А если взламывать, то рискуешь получить вместо бумаг кучку пепла.

— ?..

— Там может быть вмонтирован пиропатрон.

— Но ведь эти документы все равно подлежат уничтожению, — улыбнулся Поляков.

— Вы должны убедиться, что это именно те самые документы.

— Но вы же все проследили?

— Мы все проследили, — ровном голосом произнес «Иван Васильевич», — но вы должны убедиться.

— А как же поступать в том случае, если нельзя взламывать замок? — вздохнул Поляков.

— Надо взрезать кожу сбоку, — едва заметно пожал массивными плечами «Иван Васильевич».

Представителю класса «новых русских», очень богатому человеку даже по меркам нуворишей, было жаль портить такую хорошую вещь.

— Давайте все таки взломаем замок, — сказал он.

— Дело ваше, — ни один мускул не дрогнул на красновато-загорелом лице «Ивана Васильевича».

Поляков принес кусачки и плоскогубцы из дорогого набора, где все инструменты были покрыты хромом, и «Иван Васильевич» в несколько секунд расправился с кодовым замком. Опасения насчет сжигающего устройства оказались излишними.

— Вы их переоценили, — улыбка у Полякова получилась самодовольной, но ему, откровенно говоря, было наплевать, как он будет выглядеть в глазах «Ивана Васильевича». Развязав тесемки толстенной ледериновой папки, Поляков бегло просмотрел содержание нескольких листков и произнес удивленное «охо-хо». Осмотр одновременно и взволновал и удовлетворил его.

— Очень хорошо, — сказал он.

— Вот и хорошо, что хорошо, — подвел черту под историей с кейсом «Иван Васильевич». — Но остаются еще два объекта. Как поступать с ними?

Похоже, что и «Иван Васильевич» не был абсолютно железобетонным — что-то неуловимо смягчилось в нем, когда он понял, что работа его удалась и получила высокую оценку.

— Два других... объекта «под колпаком». А точнее говоря — под стальной крышкой, — тут Поляков подмигнул. — Передавайте Владимиру Филимоновичу привет к скажите, что я очень оценил его участие. А вот об этом, — Поляков вынул

из кармана халата три пачки и одну за другой опустил их в карман пиджака «Ивана Васильевича», — говорить совсем не обязательно. Это мой личный подарок вам.

«Усохший культурист» не стал возражать.

А Поляков, естественно не стал дожидаться, когда с нарочным дойдет привет до Владимира Филимоновича. Он плюхнулся на диван, подхватил трубку, нажал на кнопку с цифрой «8», потом, дождавшись ровного гудка, набрал заветные «095», а после этого номер, о существовании которого знал не очень широкий круг людей, точнее — очень узкий.

— Филимоныч? Разбудил тебя? Не спал еще, говоришь?

* * *

Телефон в начале дня десятого сентября зазвонил у Эвелины Красницкой около восьми утра. Красницкая наглоталась на ночь седуксена и димедрола, поэтому с трудом разлепила веки. Ей показалось, что она видела дурной сон. Но через несколько секунд Красницкая все вспомнила и простонала. Увы, все происшедшее не было сном. В такой ситуации она, пожалуй, оказывалась впервые. А тут еще этот проклятый телефон.

— Доброе утро, — голос показался ей знакомым. И он, голос, являлся частью кошмара, который продолжался, начавшись вчера поздним вечером. Нет, наверное, кошмар все же начался тогда, когда она впервые услышала этот голос. От кошмарного сна спасает пробуждение, а чем спастись от кошмара яви? Сном?

— Доброе, — пробормотала Эвелина и спросила: — Кто говорит? — хотя была абсолютно уверена в том, что узнала говорившего.

— Вы же прекрасно знаете, кто говорит, — собеседник лишал иллюзий, безжалостно поворачивал лицом к ужасной действительности. Голос был жестким, властным, но в нем не чувствовалось и тени раздражения. — Через полчаса я буду у вас. Приведите себя в порядок и оденьтесь.

— Какого черта вы мне приказываете?! — уж она-то могла себе позволить и гнев и раздражение.

— Я не приказываю, я настоятельно советую. После того, что произошло вчера вечером, вам просто необходимо прислушиваться к советам.

— Ага... — протянула она. — Теперь я понимаю. Вы же меня подставили, вы посадили меня в дерьмо, а теперь будете мне советовать.

— Прекратите, — произнес голос. Спокойно произнес, без намека на окрик. — Время сейчас работает не на вас. Вы уже отняли у самой себя не менее трех минут. Повторяю: приводите себя в порядок, одевайтесь, возьмите с собой только самое необходимое. Возможно, вам на какое-то время придется выехать из города.

— Что-о?! Какого... — она не договорила, потому что из трубки послышались короткие гудки.

Через несколько секунд она уже извлекла из последнего сообщения собеседника выигрышный для себя смысл. Она была типичной сангвиничкой, даже с изрядной примесью флегмы, поэтому даже в самых критических ситуациях у нее не случалось излишне бурного всплеска эмоций. И случившееся с ней не казалось ей сейчас уже таким кошмарным.

Минут через двадцать в дверь ее квартиры позвонили. Глазок с сектором обзора в сто восемьдесят градусов давал возможность рассмотреть даже человека, прижавшегося к перегородке сбоку от двери. Но на сей раз никто не собирался прятаться — гость был явно не из тех, кто прибегает к столь несолидным трюкам. Эвелина видела его раньше всего один раз, говорила с ним не дольше получаса, но все равно многое успела понять. У нее вообще присутствовала достаточно развитая способность определять, чего можно ждать от человека в любой ситуации, пообщавшись с этим человеком совсем немного. И вообще, если бы не врожденная лень, Эвелина очень многого добилась бы в этой жизни, но она считала, что и так вполне неплохо устроилась.

Да, это был он, мужчина неопределенного возраста (на вид вроде бы сорок с небольшим, но что-то подсказывало, что на самом деле он старше), широкоплечий, крупнокостный, но подтянутый, даже поджарый. В нем прослеживалась тенденция к отощанию, усыханию вследствие возраста. Слегка тронутые сединой виски, очень гладко зачесанные назад волосы с большими залысинами над лбом, блестящим и выпуклым, складки сбоку от уголков губ. Он ни разу не взглянул на Эвелину так, как смотрит мужчина на женщину, когда мысленно раздевает ее или даже овладевает ею. Даже если некоторые и отводят взгляд и старательно маскируют его полнейшей незаинтересованностью, это все равно заметно. Эвелина в любом случае такие взгляды замечала — даже у весьма древних старичков. Но с ним — незнакомец даже не представился — случай особый.

Да, он осмотрел ее — даже не как барышник осматривает лошадь (это литературное сравнение первым пришло ей в голову, хотя она этих самых барышников в глаза не видела и уж тем более не знала, как они осматривают лошадей), а как землекоп осматривает лопату или хозяйка — нож для шинкования капусты в магазине хозтоваров. Орудие — вот какое назначение он определил ей, Эвелина это только сейчас отчетливо поняла, когда отперла задвижки и открыла дверь.

— Вы уже готовы? — вместо приветствия спросил он. — Нет, пожалуй, не совсем готовы.

И словно предугадав вопросы, которые она собралась задать, гость сказал:

— Произошла неприятность, которую вряд ли кто мог предвидеть. Просто трагическое стечение обстоятельств, вы это понимаете? Никто не виноват, вы в том числе. Но сейчас в ваших интересах побыстрее покинуть этот город — где у вас, насколько мне известно, нет ни ближайших родственников, ни особо близких друзей — а еще лучше и эту страну хотя бы на время.

— В моих интересах?— спросила она не без доли иронии.

— И в моих тоже, — тон его был просто деловитым, без тени озабоченности. — Вот ваш загранпаспорт. Да-да, ваш — Красниковской Эвелины Людвиговны. Вас не в честь Эвелины Ганской назвали, с которой Бальзак венчался в костеле в Бердичеве? — он едва заметно улыбнулся. — Нет, конечно. Вот ваш билет на поезд до Москвы. Только купе. Не потому, что не было СВ. Просто так вы будете привлекать меньше внимания. Постороннего внимания. До Москвы за вами проследят, так что можете чувствовать себя в полной безопасности. Поторопитесь, — напомнил он. — А это вот вторая половина оговоренной суммы — пять тысяч.