Мой нежный убийца - Рогожин Михаил (бесплатные серии книг .txt) 📗
Даже убийство хотел взять на себя. На такое не каждый решится. Если бы нас поймали, ему, как пить дать, присудили бы вышку. Пойди согласись на такое. А бросить меня он и в Москве мог бы.
Чего сюда тащить? Так, значит, нечего себе душу травить. Вернется, никуда не денется…
Когда пьешь водку без закуски, вроде и не пьянеешь, только в животе пустота образуется и бурлить начинает. Эх, знала бы хотя бы английский, заказала бы в номер обед. Лимон заходит, а у меня тут стол ломится от всяких деликатесов. Вот это был бы облом. А так получается, как говорил один наш с Наташкой знакомый, «пить под слюни». Гадость, конечно, но все лучше, чем слоняться из угла в угол и дурью маяться. Хорошо хоть сигареты оставили…
Инга ехала медленно. Узкие улочки были забиты машинами. Юркие мотоциклы и мопеды постоянно подрезали, выныривая у капота.
— Не знал, что водишь машину, — одобрил ее действия Лимон.
— Еще в Москве до тебя научилась. Я ведь способная. Греческий за сутки выучила. Легла перед телевизором, включила его на всю громкость и сутки лежала, не шелохнувшись. У них тут есть круглосуточные программы. В памяти огромное количество слов отпечаталось. На следующий день выяснила по словарю, какое слово что обозначает, и сразу на рынок поехала. Через час уже вовсю торговалась с греками.
— Мне такое не по силам, — признался Лимон. — Хотя английский бы выучить не мешало.
— А твоя вешалка какой-нибудь знает?
— Почему вешалка?
— Во-первых, шуба висела на ней как на вешалке, а во-вторых, умудрилась на тебя повеситься.
Инге нужно было узнать об отношениях Лимона с Ольгой все до последних деталей. Не из-за ревности, а для того, чтобы снять с него ее гнусный приворот. Лучший способ разговорить Лимона — умело его провоцировать.
Сам Лимон стремился доказать, что охладел к Инге совсем не из-за первой попавшейся девчонки, а просто устал чувствовать себя орудием в ее руках. Поэтому он с готовностью рассказал о первой случайной встрече с Ольгой. О том, как ездил с ней к Юрику. Если бы тогда граната рванула на секунду раньше, больше никогда они бы и не встретились. А так старый сводник вывел на него ментов. В рассказе Лимона получилось все ладно. Об одном не упомянул — о нахлынувшем тогда желании самому найти Ольгу. Хотя перед глазами настойчиво возникал тот самый зимний вечер, когда он сидел в темной машине, не зная ни ее квартиры, ни дома ли она. Просто сидел и чего-то ждал. А когда увидел ее в полутьме арки, сразу узнал и не удивился ее появлению.
— Ни одна женщина в жизни мужчины случайно не появляется, — выслушав эту полуправду, заключила Инга. — Даже если бы ты связался всего на час с уличной проституткой, то и тогда невольно сделал бы для себя выбор. Либо через несколько дней выяснил бы, что болен, и тогда началась бы совсем другая жизнь. Или, наоборот, обрадовался бы, что пронесло, и тоже вел бы себя иначе, чем до встречи с ней.
— Ольга не проститутка! — категорично заявил Лимон.
— А кто? — стараясь выглядеть как можно наивнее, спросила Ольга.
— Просто девушка, — растерялся Лимон.
— Просто девушек не бывает. Они бывают чьи-то или от кого-то…, Видя, что Лимон начинает злиться, Инга прекратила расспросы и, припарковав машину, беззаботно развела руками.
— Приехали! Смотри, какое чудо! Здесь народ толпится круглые сутки. Смотри, там на горе античный храм — Парфенон, посвященный богине Афине, а внизу торговая часть старого города. Пошли со мной, поможешь.
Они стали пробираться сквозь поток людей, мерно растекающийся по узким улочкам, сплошь состоящих из двухэтажных магазинов, двери которых были приветливо распахнуты или отсутствовали вовсе. Над магазинчиками, закрывая солнце и создавая спасительную тень, висели майки, шляпы, джинсы и всевозможные трикотажные и хлопчатобумажные кофточки и рубашки. На тротуарах лежали груды обуви, преимущественно из грубой рыжей и черной кожи, сумки, медные тазы, чайники, ковши, подсвечники и канделябры. Много висело икон, распятий, стояли груды гипсовых и мраморных копий знаменитых античных скульптур.
Продавцы, стоя и сидя возле магазинов, приветливо зазывали покупателей почти на всех языках мира. Немного поменьше оказалось народу на золотой улице. Витрины ювелирных магазинчиков и лавок, примыкая друг к дружке, образовывали немыслимое золотое ожерелье, сверкавшее драгоценными камнями, поражавшее оригинальностью и богатством цепочек, перстней, кулонов, колечек.
Лимон остановился как вкопанный. Инга знала, куда его привести. Столько золота сразу он никогда не видел. Это впечатляло.
— И никто не охраняет, — выдавил он из себя.
— Все застраховано, — успокоила его Инга и рассмеялась, видя его растерянное выражение лица.
— Я сюда еще приду, — неизвестно кого предупредил Лимон и спросил:
— Тебе куда?
— Нужно подняться немного наверх. Там антикварные лавки. Вот уж где старья видимо-невидимо.
Лимон покорно отправился за Ингой, легко ориентирующейся в лабиринте восхитительных торговых улочек. Миновав обнесенные железной сеткой раскопки древних строений, покрытые желтой пылью, они вошли в угловой магазинчик, расположенный на небольшой заасфальтированной площади, одна сторона которой упиралась в гранитную породу горы. От этого магазинчик казался уединенным и наиболее древним. Внутри его царил прохладный полумрак. Слабо отблескивали свисающие с потолка бронзовые лампады и старинные люстры. На полках вперемежку с бюстами великих людей и античных богов стояли роскошные хрустальные вазы, кубки, глиняные амфоры, поднятые со дна Эгейского моря. На стенах в широких резных золоченых рамах висели темные полотна художников позднего Возрождения. На полу, изящно изгибаясь, стояли кальяны, торшеры, всевозможные старинные весы, лампы с плафонами, сделанными из разноцветного стекла, многие представляли собой переплетенные виноградные грозди, причем под легким слоем пыли стеклянные виноградинки казались абсолютно настоящими. В центре магазинчика возвышался неизвестный старинный музыкальный инструмент. А на нем нахально устроился граммофон с широкой разукрашенной трубой.
Из-за него и появился круглый толстенький грек с непременными черными усиками, лукавыми бегающими глазками и покрытой испариной лысиной. Он поднял руки вверх, приветствуя дорогих посетителей, и воскликнул по-русски:
— Мадам! Я уже стал волноваться! Ваш заказ исполнен! Скольких трудов это мне стоило. Я два дня обзванивал старых антикваров и наконец, на ваше счастье, отыскал его!
— Спасибо, Димитрис, я знала, к кому обращаться. Но вы уверены, что это зеркало принадлежало графу Бутурлину?
— О сомнениях не может быть и речи! На обратной стороне его вензель. Иди, покажу! — При этом грек подозрительно покосился на Лимона.
— Это мой друг, — успокоила его Инга. — Познакомьтесь.
Лимон протянул руку.
— Василий.
Димитрис с готовностью пожал ее и заискивающе спросил:
— Ты не грек?
— Русский.
— Я люблю русских. У меня жена русская. Балерина из Херсона. Русские, как и мы, греки, одной с нами веры. Вы молитесь нашим иконам. Я знаю много о России. Только вам не следует дружить с турками.
Довольный собой, Димитрис повел Ингу и Лимона в глубь магазинчика. Там, возле узкого пыльного окна, тускло отражая его, на полу стояло зеркало как раз в рост Лимона. Оно было установлено не то на крокодиле, не то на драконе, которого принято изображать под конем Георгия Победоносца.
Сама рама представляла собой нагромождение голов различных чудовищ, старавшихся вцепиться друг в друга оскаленными пастями. А наверху рамы, в раскрытых позолоченных лепестках пышного цветка, сидел мальчик, свесив пухлые босые ножки, и держал в руках дудочку.
Инга замерла перед зеркалом. Лимон подошел к ней и вдруг заметил, что поверхность зеркала ничего не отражает. Он обернулся в надежде выяснить у Димитриса причину, но тот вдруг куда-то исчез.
Когда Лимон снова взглянул в зеркало, то чуть не вскрикнул от неожиданности. Пыльная поверхность как ни в чем не бывало отражала его самого и стоящую чуть ближе Ингу.
