Тюрьма особого назначения - Горшков Валерий Сергеевич (читать книги .txt) 📗
Полковник посмотрел на меня, видимо ожидая какого-нибудь ответа, но я предпочел промолчать. Я вдруг в который раз вспомнил незадачливого торговца морфием и его хитро продуманную исповедь, рассказать хотя бы десятую часть которой я не имел права никому, даже сейчас, когда доктора уже почти месяц нет среди живых…
В дальнем конце двора, за двухэтажным грязно-желтым зданием котельной заскрипели, отъезжая в сторону, тяжелые автоматические ворота, отделяющие территорию тюремной больницы от внешнего мира. Через пару минут из-за угла показался забрызганный грязью бежевый микроавтобус, в чьей принадлежности к автопарку тюрьмы особого назначения сомневаться не приходилось.
Микроавтобус сделал полукруг и остановился возле главного входа в больницу.
Из открывшейся боковой двери на мокрый асфальт выпрыгнул Игорь – высокий светловолосый охранник, одетый в черный штатский костюм и светлую рубашку с галстуком. Вслед за ним показался незнакомый мне молодой парень в джинсах и свитере, с папкой в руках. Он сразу же направился к нам с Николаем Арсеньевичем, в то время как кедровец, небрежно кивнув нам, поспешил скрыться в здании, видимо направившись к начальнику учреждения за предписаниями по поводу моей выписки. Парень подошел ко мне и, мельком взглянув на главврача больницы, представился:
– Шеханов, Алексей. Новый врач спецобъекта на острове Каменном. А вы, конечно же, отец Павел. Как себя чувствуете, батюшка?
– Спасибо, все в порядке, – ответил я, чуть иронично улыбнувшись. – Познакомьтесь, Алексей, – полковник Толмачев. Главный врач этого закрытого «санатория».
– Очень надеюсь, что наши встречи будут редкими и не слишком продолжительными! – по-дружески пожимая протянутую руку полковника, пошутил Шеханов.
– Тогда забирайте своего батюшку и – счастливого пути! – поддержал шутку молодого врача Толмачев. – Только дождитесь своего сопровождающего с медицинской выпиской…
Вскоре Игорь вернулся, протянул Шеханову какую-то тонкую картонную книжечку, видимо историю моей болезни, и предложил нам занимать места в автобусе.
Через несколько минут мы уже неслись по шоссе в другой мир, узнать о жизни которого, к счастью, суждено лишь единицам.
Когда под колесами нашего микроавтобуса загудел соединяющий остров с берегом деревянный мост, я внезапно почувствовал непреодолимое желание немедленно закрыть вопрос о тайнике, спустившись в подземелье сразу же после того, как окажусь в доме настоятеля.
– Прибыли! – бодро произнес молодой доктор, когда автобус остановился внутри каменного мешка, ярко освещенного со всех сторон мощными лампами дневного света.
Впустившие нас ворота закрылись, и микроавтобус был окружен группой парней из «Кедра» с направленными на нас автоматами. Все, как всегда, – напряженные, готовые в следующую же секунду выполнить команду офицера плечистые фигуры охранников в черных масках. Один из них подошел к автобусу, распахнул боковую дверь и оглядел водителя, доктора и меня. Под тканью маски растянулись в улыбке губы старшего лейтенанта Олега Матушкина. Я сразу же узнал его по глазам.
– С возвращением, отец Павел! – бодро произнес охранник, отступая в сторону и движением руки давая команду открыть вторые ворота «шлюза». – Как самочувствие?
– Спасибо, Олег, все в порядке. Как у вас дела, что нового?
Мне был симпатичен этот открытый парень. Мы быстро сблизились с ним вскоре после моего приезда на Каменный. Может быть, еще и потому, что раньше он тоже служил в спецназе и неоднократно участвовал в боевых действиях по ту сторону реки Пяндж. Хотя об этом эпизоде из нашей прошлой жизни мы старались не вспоминать.
– Жизнь продолжается! Доставили еще троих заключенных. А так все по-прежнему. Мы все здесь наслышаны про ваши подвиги в больнице… Командир просил вас зайти к нему сразу же, как приедете. Если сможете – загляните потом к нам, хорошо?
– Постараюсь. Как твоя Наташа?
Когда я уезжал в Вологду, жена лейтенанта находилась на восьмом месяце беременности.
– Сын у меня родился! И мы решили назвать его Павлом, – сообщил Матушкин, улыбаясь. – Надеюсь, вы не против?
Вместо ответа я смущенно пожал плечами.
Вторые ворота «шлюза» поднялись, и микроавтобус выехал на тюремный двор. А я все еще пребывал в некотором оцепенении. Мне вдруг вспомнилась моя Вика, мой так и не родившийся сын, которого она хотела назвать Владиславом… Видимо, тяжелые воспоминания так сильно отразились на моем лице, что доктор Шеханов осторожно положил мне руку на плечо:
– Что с вами, отец Павел? Рана беспокоит?! – Он был готов немедленно оказать мне посильную медицинскую помощь, но я, как мог, постарался убедить Алексея, что со мной все в порядке. Он убрал руку с моего плеча, но во взгляде его по-прежнему читалась тревога. – Если что – зовите меня не стесняясь. С такими огнестрельными ранами, как ваша, лучше не шутить. Поверьте мне, я полтора года отработал в полевом госпитале, в Карабахе, и знаю, что говорю!
Этот молодой парень, недавний выпускник Военно-медицинской академии, воспринимал меня как непослушного больного, мечтающего поскорее сбежать из клиники, и мне ничего не оставалось делать, как благодарно кивнуть ему.
Когда я вышел из автобуса, Игорь уже ждал меня с моими вещами в руках. Он помог донести мою довольно объемистую спортивную сумку до домика настоятеля и, уходя, напомнил только что сказанное Матушкиным – полковник Карпов хотел бы встретиться как можно скорее.
– Скажите, что я зайду к нему минут через… сорок. Разберусь с вещами и сразу же поднимусь, – заверил я Игоря и, поставив сумку на кровать, сделал вид, что принялся за распаковку вещей.
Но едва за ним захлопнулась дверь, как тягостные мысли о Вике уступили место всепоглощающему любопытству. Мной снова безраздельно владело желание как можно скорее проникнуть в подземелье и лично убедиться, что бесценные реликвии Спасского монастыря существуют на самом деле.
Сил отложить это дело хотя бы на час не было никаких, и я немедленно приступил к его осуществлению, для полной уверенности предварительно снова достав переданное мне журналисткой письмо настоятеля и пробежав его глазами.
Неужели все так просто! Надо только…
Спрятав письмо в лежавшую на столе Библию, я подошел к находившейся в углу комнаты печи, вытащил обе верхние заслонки, присел на корточки возле чугунной дверцы для дров и внимательно вгляделся в основание кирпичной кладки, заштукатуренное и густо закрашенное несколькими слоями серой краски.
Глава 40
О том, чтобы обнаружить нижнюю выдвижную металлическую плиту-стопор под этим покрытием, не могло быть и речи. Для начала необходимо до самого кирпича очистить нижнюю часть печки при помощи острого инструмента, например ножа или стамески.
И тут я неожиданно вспомнил о заточке, сделанной из напильника неизвестным зэком много лет назад, которую я обнаружил в первый же день приезда на остров воткнутой с внутренней стороны столешницы в одну из деревянных ножек. Я тут же подошел к столу и запустил руку под его потрескавшуюся от времени прямоугольную крышку. Пальцы сразу нащупали холодный шершавый металл, покрытый тонким слоем ржавчины. Вернувшись назад к печке, я опустился на корточки и принялся старательно ковырять штукатурку у основания печи, в сантиметре-двух от пола. Вскоре заточка царапнула по чему-то металлическому. Я отложил напильник, смахнул рукой цементную пыль и заметил маленький железный уголок, торчащий между последним, наполовину погруженным в настил пола, и предпоследним рядами кирпичей. Я снова взялся за инструмент и принялся методично выцарапывать металл, до тех пор, пока не появилась возможность ухватиться пальцами за торчащий из пола, почти незаметный из положения стоя металлический язычок. После нескольких безрезультатных попыток потянуть его на себя, когда на лбу от напряжения выступили капли пота, язычок вдруг поддался и стал медленно, словно нехотя расставаясь со своей тайной, выползать наружу. В глубине печи что-то тихо щелкнуло, и в следующую секунду я едва не опрокинулся на спину, резко выдернув из-под кладки длинную широкую полоску из тяжелого ноздреватого чугуна. Второй запор был снят, и теперь нужно было попытаться отодвинуть печь, открыв вход в подземелье. Судя по ее положению в комнате, перемещаться печь могла только в одном направлении – в сторону окна, влево. Впрочем, казалось невероятным, что ее вообще можно сдвинуть с места.
