Земля войны - Латынина Юлия Леонидовна (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗
– Наши или боевики? – спросил Аргунов.
Джамалудин ткнул пальцем в банку из-под тушенки, валявшуюся неподалеку, и сказал:
– Боевики. Свинины нет.
Белокурый Хаген, долго шарившийся в кустах, наконец вышел к кострищу. Он нес двумя пальцами что-то, настолько тонкое, что Аргунов даже с расстояния в метр не мог ничего разглядеть, и только когда Джамалудин взял это «ничего» из рук Арийца, Аргунов разглядел, что это тончайшая полимерная нить, не шире паутины.
– Видел такие? – спросил Джамалудин.
– Только слышал, – ответил бывший «альфовец».
– Вот они этой штукой, – сказал Джамалудин, – обматывают весь лагерь. В пятистах метрах, в шестистах. Эта штука по периметру, а у боевика в ухе приемник. Если ее кто оборвет, приемник пищит.
Джамалудин выбросил нить, прибил ее каблуком и добавил:
– Святое место изгадили. Что, других мест нет?
На месте лагеря боевиков они наконец разбили привал, и Аргунов сел мешком под деревом, а Джамалудин собрал своих людей, чтобы сделать намаз.
Он не очень был доволен приездом Аргунова и еще меньше он был доволен тем, что Аргунов был отнюдь не единственный федерал, появившийся в Бештое перед визитом вице-премьера.
Этих федералов прислали чертову кучу, – сначала пятьдесят человек, потом еще сто, потом двести, – сначала Пензенский ОМОН, потом вэвэшников, потом еще каких-то ребят из Ставрополя, и теперь через каждые сто метров в городе стоял патруль, и патрулями беда не ограничивалась.
На следующий день после приезда ставропольцы подошли к круглосуточному киоску и попросили водки. «А деньги?» – спросили их, и ставропольцы вместо денег выпустили по киоску очередь. Через три дня пензенский ОМОН, напившись, поехал ночью на кладбище, чтобы выразить сочувствие погибшим в роддоме. Они выразили сочувствие и выпили на могиле водки, а потом взяли с этой могилы пушистого мишку и начали им играть в футбол. Люди Джамалудина подъехали как раз к середине первого тайма: дело чудом не кончилось резней.
Но самая неприятная история случилась четыре дня назад. Люди Джамалудина сидели в горах, в засаде: у них была наколка, что в этом месте пройдет Арсаев. Вскоре разведчики доложили о передвижении двадцати вооруженных людей. Джамалудин уже собирался отдать приказ о стрельбе, когда в последний момент по рации его предупредили, что это – группа спецназа ГРУ. Спецназовцы прошли мимо, никого не заметив.
Джамалудину не понравилось такое совпадение.
Расстрелянный русский спецназ вряд ли сошел бы ему с рук.
Та к или иначе, Джамалудин закончил намаз и, заметив, что сорокапятилетний полковник сильно устал, велел сделать привал. Они сели там же, где пять дней назад сидели боевики, и в тушенке, которую они ели, тоже не было свинины.
Место было очень красивое. В седловине между горами было порядочно влаги, и стволы деревьев, покрывавших склон, казалось, дотягивались до самого неба. Ветви их еще не покрылись зеленью, и лучи солнца, бившие сквозь зеленые почки, были как струны арфы, натянутые между небесной и горной твердью. В отдалении виднелась гора, похожая на мышиную тушку, и на мордочку горы село облако.
– А почему это святое место? – спросил Аргунов.
– Здесь давным-давно жил один устаз, – ответил Джамалудин.
– На горе?
– Горы еще не было, – сказал Арзо.
Аргунов чуть повернул голову. Чеченец небольшими глотками пил из фляжки воду. Несмотря на заправленный за пояс рукав, он покончил с едой аккуратно и быстро.
– Устаз, который жил здесь, – сказал Арзо, – был такой святой человек, что не только люди, но даже звери становились его мюридами, и он учил их жить так, как велит Аллах. Однажды к нему пришла мышь, и попросила сделать его большой-большой. «Я очень маленькая, – сказала мышь, – и кошка все время гоняется за мной. Я хочу стать такой большой, чтобы никто не мог меня съесть». Устаз ответил, что он только наставляет на пути к Аллаху, и что это не в его воле, сделать кого-то большим или маленьким, но мышь не отставала. Тогда устазу это надоело, и он сказал: иди завтра к подземной речке, которая течет неподалеку от моего жилья, и, когда солнце взойдет над вершинами гор, выпей там глоток воды. А потом приходи ко мне, и стань моим мюридом. Но только смотри, не забудь: пей не больше глотка. Мышь так и сделала, как велел ей праведник. Она пришла на рассвете к речке, к тому самому месту, где она вырывается из скалы, и сделала один глоток.
После этого она посмотрела на себя и увидела, что она стала гораздо больше, размером с зайца. «Конечно, я теперь больше, – подумала мышь, но ведь и зайца ловит лиса. Лучше выпить еще». Она сделала глоток и стала размером с барана. «Это хорошо, что я теперь размером с барана, – подумала мышь, – но ведь и барана может задрать волк. Почему бы мне выпить еще?» Она сделала еще один глоток и выросла снова. Теперь она была размером в добрую корову. «Конечно, корова – крупное животное, – подумала мышь, – но ведь корова становится легкой добычей рыси, если та вцепится ей в шею. Почему бы мне не стать еще больше». И мышь сделала еще глоток, и еще один, и в конце концов она выпила столько, что стала размером с гору.
Она не могла уже больше пошевелиться и лежала мордой к западу, а когда солнце взошло на середину неба, к ней подошел устаз и сказал: «Когда ты стала размером с барана, ты испугалась, что тебя сможет задрать волк, который меньше барана, а когда ты стала размером с корову, ты побоялась маленькой горной рыси, которая немногим больше домашней кошки. Теперь никто не сможет тебя задрать, но каждый сможет тебя топтать безнаказанно, и ты не сможешь даже пошевелиться. Тебе не суждено стать моим мюридом. Та к и лежи здесь, чтобы все помнили, что храбрость важнее размера».
– Следует так понимать, что мышь размером с гору – это Россия? – спросил Аргунов.
Чеченец весело расхохотался и встал.
– Это старая история, – сказал Джамалудин.
– Ты, Арзо, теперь тоже мышка, – сказал Аргунов, – ты ведь федерал.
– Я в Москве федерал, – сказал Арзо, – а в горах я чеченец. Пошли.
Отряд вышел из леса через пять часов. Облака в небе были похожи на тонкую пряжу, намотанную между рогами гор, и закатное солнце окрасило их в пурпур. Лес кончался белым камнем, с которого открывался превосходный вид на бывший санаторий ЦК, а под камнем, на грунтовой дороге, стояли джипы с милицейскими номерами. У джипа на крыше была мигалка. Около дороги рос калиновый куст, и те члены отряда, которые первыми скатились со скалы, обрывали с него ягоды.
– Вот видишь, – сказал Джамалудин, – мирные у нас горы. Целый день шарились, одну только лежку нашли. А вы панику разводите. Слушай, если я по Москве буду день ходить, я больше бандитов встречу, чем у нас в горах! А если я зайду в министерство, так по бандиту будет в каждом кабинете!
Аргунов ничего не стал возражать, а молча сбежал со скалы по тонкой тропке, сплошь затканной колючками, и тоже подошел к калиновому кусту. Ягоды, пережившие зиму, были горькими и очень вкусными. Аргунов не ожидал, что он так устанет. В рукопашной схватке он наверняка бы одолел любого из людей Джамалудина, не считая, разумеется, Хагена и Ташова, но марш-бросок он явно проиграл. Он стоял, обрывая ягоды и жадно пихая их в рот, и смотрел, как один из людей, встречавших их на дороге, – кажется, это был начальник милиции города Бештоя, – укладывает в багажник ДШК.
Потом к ним подошел другой встречающий, в джинсах и щегольском пиджаке из мятого льна, и Аргунов узнал Кирилла Водрова. Полковник неприятно удивился. Водров был штатский и представлял федеральную власть. Как бы ни был он близок к Кемировым, ему совершенно незачем было лакомиться калиной в трех километрах от крепости Смелая, вместе с вышедшими из леса вооруженными людьми.
– Салам, Джамалудин, – сказал Кирилл, – вот, решил крюк сделать. Хоть воздухом подышу.
Джамалудин поздоровался с Кириллом и обернулся к своему другу из «Альфы»:
– Кстати, ты спрашивал про убийство Адама. Кирилл возглавляет следственную группу.
