Удар Молнии - Алексеев Сергей Трофимович (книга жизни TXT) 📗
— Если этот… мусор пройдет испытания — контракт продлим.
— Ну, спасибо, облагодетельствовали!.. А если нет? Если не пройдет испытания? Лишите контракта, а вместе с ним и…
— Будет вам, Александр, — развеселился Бауди. — Придется следующей группе продлить срок обучения, только и всего. И разумеется, изменить условия контракта… А скажите, положа руку на сердце, вы всем доверяете?
— Нет, только одному, — признался Грязев. — Вот этому хохлу Никите.
— Боюсь, что при удобном случае он выстрелит вам в спину.
— Потому он и нравится. Люблю породистых псов, особенно бойцовских.
Бауди что-то проверял, что-то выпытывал, искал подтверждение своим наблюдениям и, кажется, нашел. Хотя кто поймет его прикрытую улыбкой душу?..
Пока они вели этот неторопливый диалог, «гладиаторы» незаметно исчезли из-под крытой колоннады, прихватив танцовщиц, и за столом остались лишь трое совершенно трезвых хозяев, несмотря на их цивильный вид, людей военных, и Бауди с Грязевым. Пить вино с рабами им не пристало и потому из кущей явились проворные официанты с лейтенантской выправкой, смели со стола остатки пиршества и накрыли на пять персон. Бауди, этот китайский болванчик, вынул пакет и мгновенно стал серьезным, жестким и каким-то острым, как опасная бритва. Один из хозяев, должно быть старший, достал из кармана еще один пакет, точно такой же. Без слов они обменялись ими, тут же вскрыли, начали читать.
Глядя на их манипуляции, Саня усмехнулся про себя — началась игра «Зарница»…
Как и подозревал Грязев, пакет, который вез с собой Бауди, был «липой», довольно примитивной обманкой, чтобы спровоцировать «подсадного», если таковой в группе имелся. А настоящие «экзаменационные билеты» лежали в кармане старшего из хозяев.
Бауди прочитал задание, молча протянул листок Грязеву, поднял бокал:
— За удачу, господа! Да хранит нас Аллах!
В «билете» оказались вопрос и ответ одновременно, поскольку речь шла о деле, будто уже состоявшемся: в сербском городе Ниш из-за утечки летучих огнеопасных веществ произошел взрыв на складе готовой продукции химического завода. Из-за поврежденного в его результате продуктопровода начался пожар шестой категории сложности…
Именно так и будет потом написано в газетах.
Утром было похмелье: здесь же, в пансионате, диверсионная группа получила стрелковое оружие китайского производства, итальянскую пластиковую взрывчатку с аппаратами электронного дистанционного управления, выпущенными Японией, американские спортивные костюмы в качестве формы одежды и новенький немецкий микроавтобус. Широта географии чем-то напоминала географию состава самой группы: против сербов ополчился весь мир…
Выяснив ситуацию на дорогах через хозяев, Грязев сразу же отказался от транспорта. Бауди не настаивал, уступив инициативу инструктору, и готов был разделить все тяготы и лишения с группой в качестве рядового бойца, считай — контролера и соглядатая. Демонстративно переоделся, вооружился и взял груз, как все. Вышли в ночь, по бездорожью, ориентируясь по карте и огням селений вместо компаса. Этот партизанский способ передвижения, только в темное время суток, был сейчас самым надежным не только в смысле безопасности; он давал Грязеву свободу действий, возможность маневра и комбинаций. Передвигались «тройками», все время поддерживая радиосвязь, изредка сходились в одной точке, поджидали, наводили на себя отстающих и заплутавших и снова рассыпались веером. Древняя эта славянская земля, должно быть, давно привыкла к таким партизанским и разбойничьим походам, всю свою историю переживая бесконечные войны. Она была гористая, лесная, с затаенными тропами, глухими углами, будто специально приспособленная для тайных, воровских марш-бросков. На первую дневку остановились в буковом тихом лесу, рассредоточились также по «тройкам», в каждой назначили часовых, замаскировались, растворились среди прошлогодней листвы и уснули под пение птиц.
За полдень Грязев встал и отправился проверять посты. Вначале отыскал «тройку», с которой шел Бауди, — тот спал под деревом, между вздыбленных из-под земли корневищ, и серый его висок с пульсирующей под тонкой кожей синей жилкой был уязвим и беззащитен. Начальник спецслужбы сам себе выбрал спутников, чтобы подстраховать спину Грязева: в этой «тройке» старшим был хохол Никита. Вчерашний соперник на пиру бодрствовал, сидя между серых замшелых камней, сам подставлял спину под выстрел. Он слышал, как к нему подходил инструктор, однако не дрогнул, не обернулся, только желваки сыграли на скулах.
Саня сел на камень позади него, хлопнул по плечу:
— Не журысь, Никита. Придет время, перепляшешь и меня.
— Вы ж не москаль, батько, — то ли спросил, то ли убежденно сказал «шестерка». — Чого сразу не казав, шо хохол? — Я б и не тягался…
Кажется, Никита нашел оправдание своему поражению, и Саня не захотел его разочаровывать.
— Та тож конспирация, — проронил он. — Про гопак в другой раз побалакаем. Сховайся и спы, Мыкита.
Ему вспомнился цыганский барон, уверявший, что в жилах Грязева течет бродяжья цыганская кровь. Так и не дождались в таборе Саню, ушли без него, и где теперь они? Здешняя земля — Сербия — была когда-то их землей, может, предки их тоже скитались по этим местам?..
С сумерками вышли в путь и сразу же взяли быстрый темп: за эту ночь следовало одолеть полсотни километров, чтобы к утру выйти к городу Ниш. Саня всю дорогу поторапливал, на лесном участке маршрута гнал группу бегом, сквозь плотно заселенные районы пробирались короткими перебежками, через автодороги — стремительным рывком. Шли без привалов, на одном дыхании и все-таки к рассвету не успели. Начинался дальний пригород, поля, сады, огороды, где с раннего утра появится народ: истерзанная войнами земля еще плодоносила, еще кормила зажатых в экономическую и политическую блокаду сербов.
Остановились в старой, заброшенной винокурне на краю виноградника, замордованные на марше «гладиаторы» повалились спать на дно большого чана, в котором когда-то давили виноград. На чердаке выставили пост, сменяемый через каждые два часа, но Бауди что-то почувствовал. Ему не нравилось место, не по душе было, что на дневку встали всей группой; он не противился воле Грязева, однако при этом высказывал сомнения и решил бодрствовать, пока спит инструктор. Его настороженность, в свою очередь, не нравилась Сане, и он, улегшись спать, вынужден был бороться со сном и незаметно наблюдать. Бауди стоически выдержал часа три, затем сломался, сидя у пыльного маленького оконца, сполз с пустой бочки и растянулся на цементном полу. Виноград был убран, однако по полю, между рядами лозы, бродили с корзинами какие-то люди, отщипывали последние кисточки, то приближаясь, то удаляясь от винокурни, держа постовых в напряжении. После обеда пошел дождь и прогнал побирушек. Изредка кто-нибудь из «гладиаторов» просыпался либо был разбужен на смену; в тот же момент доносилось чавканье, булькала вода. Ели, пили, ходили в угол мочиться и снова лезли в чан, как в колыбель.
К вечеру, когда дождь разошелся и расквасил землю в винограднике, Грязев взял с собой лейтенанта-эстонца и свою «шестерку», приказал сидеть остальным и не высовываться. А Бауди отозвал в сторону, сказал жестко и коротко:
— Никакой самодеятельности. Ответственность за операцию беру на себя. Тебя оставляю старшим. Все последующие команды — по радио. Вопросы?
— Вопросов нет, есть предложение, — сказал Бауди.
— Слушаю.
— В разведгруппу нужно включить еще одного человека.
— Мне достаточно двоих. Третий — лишний.
— Я настаиваю, — не менее жестко проговорил начальник спецслужбы. — Возьмете того, на кого укажу.
Он пытался всучить Грязеву своего человека — значит, такой все-таки был в группе! Саня мысленно перебрал всех «гладиаторов», проверяя свою наблюдательность, — не угадал. Впрочем, сейчас это уже было неважно. Доверенным Бауди оказался русский из Прибалтики…
Дождь глушил шаги, прятал следы, размывал контуры человеческих фигур в ненастных сумерках, пластиковые серые накидки хорошо прикрывали оружие. Трубы химического завода служили ориентиром даже в темноте, поскольку над одной из них все время пылал факел — сжигали попутный газ. В основных направлениях розы ветров, разносивших оранжевый едкий дым, местность оказалась малозаселенной, пустынной, так что бурьянными пустырями можно было вплотную подойти к ограждению территории завода.
