Земля войны - Латынина Юлия Леонидовна (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗
Когда они пришли со двора, Шапи первый услышал рассыпающуюся по ковровой дорожке музыку. Они вошли в зимний сад, и Аргунов застыл на пороге.
Девочка вернулась, но она уже не была в шортиках. Она успела переодеться. На ней было белое струящееся платье с открытыми плечами и серебряные туфли на высоченной платформе.
В этом-то самом платье она и танцевала прямо на деревянном столе, между бутылок с водкой и плошек с хинкалом, прямо перед глазами Джамалудина и двух десятков вооруженных кавказцев.
Аргунов только-только подумал, что под этим платьем ничего нет, как девчонка одним движением руки расстегнула молнию, и струящаяся ткань, поддетая стройной ножкой, полетела Джамалудину в лицо. Под платьем все-таки были и трусики, и лифчик. Они были такого же серебристого цвета.
Девочка спрыгнула со стола и мягко перекатилась по ковровой дорожке. Она разбросала ножки в шпагате, снова перекувырнулась, подняла головку и сказала, обращаясь к Джамалудину:
– Меня зовут Надя. А тебя как?
Джамалудин встал.
Девочка в серебристом платье не была, собственно говоря, проституткой. Она была студенткой одного из столичных вузов и подрабатывала, танцуя у шеста в «Сумерках богов». На Ялык-тау Надя отправилась с одним из своих бойфрендов. Бойфренд ей вскоре надоел, и вдобавок Надя положила глаз на худощавого, темноглазого, всегда окруженного вооруженной свитой кавказца, который часто появлялся в санатории.
Кавказец ходил мимо Нади, как мимо пустого места, и Надю это страшно раздражало. Мужчины никогда не ходили мимо нее, как мимо пустого места. Они всегда бегали за ней, как кот за «Вискасом».
Надя давно планировала подразнить худощавого парня, и выбрала этот вечер. Она сбегала и переоделась в свой сценический костюм, а бармену она сунула сто рублей и магнитофонную пленку с музыкой к своему номеру.
Надя гибко перекатилась по ковру, улыбнулась и сказала:
– Остальное я станцую для тебя.
Джамалудин, в метре от нее, слегка прищурился, и девушка увидела, как в темных его глазах разгорается какой-то непонятный огонь. Надя часто видела этот огонь в глазах мужчин, но на этот раз во взгляде было что-то не так. Это не был взгляд самца. Скорее это был взгляд киллера.
Надя несмело улыбнулась и протянула руку за своим платьем. Она вдруг передумала раздеваться на глазах всех этих людей. Надя схватила край серебристой ткани и потянула, но Джамалудин и не думал отдавать платье. Надя дернула сильней, и в этот миг Джамалудин поймал ее запястье. Надя вскрикнула. Она и не подозревала, что этот сухощавый на вид человек так силен.
– Отпусти! – вскрикнула девушка, – ты мне синяки поставишь!
Джамалудин выпустил ее руку, и Надя снова дернула платье. Джамалудин дернул в другую сторону, и легкая ткань с хрустом разошлась на две белые полосы. Музыка внезапно кончилась. Надя схватила половинку платья и оглянулась вокруг.
Горцы обступили ее со всех сторон, и глаза у них были в точности такие же, как у их предводителя. На плечах у многих висели автоматы, и Наде впервые пришло в голову, что когда на плече у мужчины висит автомат, это может быть не только очень сексуально.
Это может быть очень опасно.
Наде захотелось прикрыться чем угодно, даже половинкой прозрачного платья. Она сделала еще шаг назад и чуть не налетела на молодого парня в камуфляже и с бородой.
Джамалудин пьяно улыбнулся, вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил в воздух.
– Танцуй! – приказал он девушке.
В следующую секунду Надя завизжала и бросилась прочь. Ей удалось каким-то чудом проскользнуть между двух черноволосых громил, а потом она со всего размаха влетела в смуглого полного бородача, наблюдавшего за всем происходящим с порога обеденного зала.
Надя вскрикнула, а бородач подхватил ее, как пушинку и поволок за собой. Надя врезала ему как следует коленом по яйцам, бородач выругался и выпустил девушку.
Надя оглянулась и увидела, что из дверей столовой лезут черные рожи, закричала и бросилась на второй этаж. Надя пробежала пустую биллиардную комнату и библиотеку, и тут она увидела открытую дверь кинозала и торчащий в ней ключ. Надя метнулась в кинозал и повернула за собой ключ, а потом взбежала на сцену и заползла куда-то вниз, под черные складки занавеса, на котором висел белый экран.
Та м она увидела отодранную доску, слишком узкую, чтобы в нее мог протиснуться взрослый мужчина, но вполне подходящую для стройной красавицы. Она скользнула в эту щель и оказалась под сценой, между пыли и ящиков.
В следующую секунду дверь кинозала сорвали с петель, и внутрь вбежали трое. Один из них был тот самый парень, которого Надя вздумала дразнить. В руке у парня по-прежнему был пистолет, и он несколько раз выстрелил в потолок, а потом заорал:
– Где ты, сука? Найду – убью!
Надя смотрела на кавказцев сквозь дырку от сучка, не жива не мертва, а потом глаза ее стали совершенно безумные: за спиной кавказцев медленно, со скрипом, закрывалась дверь с выбитым замком, и в этом самом замке, чуть пониже латунной ручки со львиным лапками, торчал латунный же ключ. Она забыла выдернуть ключ за собой, и любой человек, который его увидел бы, сообразил, что жертва прячется в кинозале.
Парень выстрелил в потолок еще раз, и еще, а потом один из его друзей сказал:
– Пошли, Джамал, этой сучки здесь нет.
Кавказцы ушли, а Надя перевела дух и впервые посмотрела на ящики, которые стояли под сценой. Это были длинные зеленые ящики с армейской маркировкой, и от них тревожно пахло оружейной смазкой.
Надя сидела минут пятнадцать, прислушиваясь к топоту и шуму на всех этажах, а потом дверь в кинозал тихо скрипнула, и Надя увидела на ее пороге щуплый силуэт своего бойфренда. Его звали Николай.
– Надя, – шепотом позвал Николай, – Надя.
Надя тихонько свистнула, и Николай всплеснул руками, побежал на сцену и стал помогать ей подняться наверх. Дырка оказалась такая узенькая, что Надя даже не могла понять, как она ухитрилась просочиться внутрь. Когда Николай помог ей выбраться, Надя уже мало напоминала красавицу в серебристом платье, отплясывавшую на столе среди водки и хинкала. Она вся была в паутине и оружейном масле, ногти ее были обломаны, руки – исцарапаны, и из глаз ее все время текли слезы.
Надя оставила свои громадные серебристые туфли под сценой, потому что ходить в них было совершенно невозможно, и в босую ее пяточку сразу впилась заноза.
Наконец Николай вытащил ее из-под сцены, отряхнул и потащил прочь, и как только они вышли из-за кулис, они увидели, что в зале они не одни.
У лесенки, ведущей со сцены, возле рояля с белыми и черными клавишами стоял смуглый полный мужчина в кожаной куртке и черной шапочке, тот самый, которому Надя дала коленкой по яйцам. В одной руке у него был пистолет, в другой – ключи от машины. Надя вспоминила про длинные зеленые ящики под сценой, и поняла, что ей совсем конец. Никто не выпустит ее из этой гостиницы. Эти люди сначала изнасилуют ее, все вместе, а потом убьют.
Кавказец бросил Николаю ключи и свою куртку, указал стволом на дверь и приказал:
– Катитесь отсюда, быстро.
– Куда? – вскрикнул Николай.
– В УВД. Та м переночуете.
Надя рыдала. Николай трясся, пока надевал на нее куртку.
– Я этого так не оставлю, – заявил Николай, – я буду жаловаться. Я буду жаловаться начальнику милиции.
– Я начальник милиции, – сказал Шапи, – хотите быть живыми, оба, валите отсюда.
Было уже четыре утра, когда Джамалудин и Аргунов вышли к машинам. Джамалудин слегка протрезвел. Скулу его украшала изрядная ссадина. Он подрался с Шапи, когда узнал, что девчонка уехала. Конечно, если бы Джамалудин был трезв, он бы вряд ли заработал эту ссадину, но Джамалудин был пьян, и когда Шапи заломил ему руку, Джамалудин хлобыснулся об угол стола.
Небо на западе было по-прежнему черным, но снежный край восточной вершины белел в темноте жемчужным предутренним светом. Посадочную полосу уже выключили, и авиабаза потонула во мгле, очерченной кое-где бьющими с вышек прожекторами.
