Бремя империи - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" (полные книги TXT) 📗
Бейрут, район Борж эль-Бражнех. Вечер 29 июня 1992 года
То, что Юлии нет, я понял не сразу. Надо было обыскать тех, кого я застрелил в коридоре. Трое, все трое по виду арабы. У одного какая то тяжелая, похожая на кистень цепь, у одного — дешевый американский револьвер, у третьего — резинострел, который продается по паспорту, с шестнадцати лет. Естественно ни у одного нет документов, в кармане — какая то мелочь.
В дверь постучали, я машинально положил руку на рукоять пистолета.
— Можно войти, князь? — послышалось за дверью
Знакомый голос.
— Извольте! — крикнул в ответ я
Блин, как на светском приеме.
Иван Иванович осторожно открыл дверь, вошел. Хмыкнул, глядя на распростертые под ногами тела и намокший от крови ковер.
— Хоть одного, наверное, можно было живым?
— Нельзя! — отрезал я — они вошли втроем, света не было, какое у них оружие я не видел. В этих условиях любое промедление может скверно кончиться. Или я или они — тут третьего не дано. Да и учили меня стрелять так, что сразу — и наповал.
— Хорошо учат в морских училищах… — с какой-то иронией заметил Кузнецов.
— Жаловаться не приходится.
— А где ваша дама? Вы с ней объяснились?
Объяснился…
— Я хочу, чтобы она покинула страну — твердо сказал я — опасности она мне представляет, крови на ней нет.
— Вы много хотите, господин Воронцов. На ней висит обвинение в шпионаже.
— Труднодоказуемое.
А где в самом деле она…
— Юлия!
Ответа не было.
Я прошел к двери в ванную, постучал.
Дверь была заперта.
Замок поддался с первого же удара, хотя коридор был узким, но ударил как надо — замок вылетел с хрустом, дверь ушла внутрь…
Кровь на белом кафеле казалась иссиня-черной…
— Дура! Сука, дура проклятая!
Я плохо помню те мгновения. Описать их и вовсе невозможно. Первое что я сделал — с размаха хлестанул ее по щеке, просто чтобы она открыла глаза. Голова бессильно дернулась.
Дура…
Оцепенение длилось секунду, две — не больше. Потом — потом сработали инстинкты. Те самые, которые вбивали нам в голову в Санкт Петербургском нахимовском. В бою думать некогда — все действия, в том числе и оказание первой помощи раненому, должны быть инстинктивными, вбитыми в подкорку. Думать в бою некогда.
Любой разведчик-диверсант всегда носит в кармане несколько метров тонкой, но прочной веревки. Всегда найдется там и нож, пусть небольшой, складной, но все же. Первым делом нужно остановить кровотечение — любой ценой, без крови человек умирает. Сколько точно она потеряла я крови я не знал, но видел — много.
Отхватил два куска веревки, перетянул руки чуть выше запястий так сильно, как только мог, затянул узлы. Весь перепачкался, веревка скользила в мокрых пальцах, к горлу подступала тошнота., перед глазами плыли круги. Пока ничего другого у меня не было — но пока сойдет и это. Главное — остановить кровь, все остальное потом.
— Твою мать…
Я обернулся. Иван Иванович стоял в двери ванной, лицо его стремительно белело.
— Скорая есть?!
— Внизу. На всякий случай вызвали. Осторожно, давайте помогу.
Приложил два пальца к артерии на шее, остро, до боли желая ощутить хотя бы слабую пульсацию. Но пульса не было…
Карета скорой помощи, мерзко завывая сиреной, рванулась вниз по улице, к бульвару — ближе всего был как раз военно-морской госпиталь, тот самый, где месяц назад побывал и я. Как сказал врач, шансы еще были…
— Выпьете? — Иван Иванович протянул серебряную, на один хороший глоток фляжку
— Нет — я привалился к уличному столбу. Ливень уже прошел, сейчас шел спокойный, даже тихий дождь. Мерзко…
— Напрасно.
— Где эта тварь? — тихо спросил я
— Которая?
— Сноу. Где он?
— Его взяли. В машине допрашивают.
— Допрашивают? Сейчас я его сам допрошу!
— Не делайте глупостей — Иван Иванович заступил мне дорогу
— Уйдите, советник — тихо попросил я — уйдите, не заставляйте брать грех на душу.
— Пистолет сдайте и идите.
Я достал пистолет — он был заткнут за пояс, протянул его Ивану Ивановичу. Достал из кармана также и нож.
— Не переусердствуйте. Он должен говорить.
— Он заговорит. Обязательно заговорит.
Сноу держали в обычном, ничем не примечательном фургоне с длинной базой и высокой крышей — обычно такие использовались для перевозок в городе. У самого фургона стояли два человека, одна из створок задней двери была открыта. Передо мной они безмолвно расступились.
Настало время рассчитаться и с этим. А заодно со всеми. Самое худшее для них — если сорвутся их планы, если в клочья разлетится их сеть. Тогда их ждет смерть — что в Британии, что у нас. Свидетелей того, что они сделали, в живых не оставляет ни одна спецслужба.
— Все вышли отсюда.
Те двое, что допрашивали Сноу, прикованного наручниками к одному из откидных сидений, переглянулись. Потом, ни слова не говоря поднялись и вышли из фургона, Тихо закрылась дверь.
Я сел у откидного столика — за ним стоял ноутбук, видеокамера, подключенная напрямую к компьютеру с встроенным микрофоном и компактный принтер. Плоский, жидкокристаллический экран монитора светил ровным, матовым светом. Холодный электронный глаз фотокамеры неусыпно следил за скорчившимся на сидении британским шпионом.
— Страшно?
Сноу не ответил.
Справа от меня, прямо на обитой каким-то мягким, пружинящим под рукой пластиком стене фургона был небольшой пульт для системы кондиционирования и освещения в кузове. Это была спецмашина, часто она использовалась для засад, когда приходилось ждать долгими часами, пока добыча сунется в капкан. Или не сунется. Поэтому, здесь была и раскладушка и кофеварка и микроволновка и кондиционер, и свет здесь регулировался не просто «включено-выключено», а по яркости, таким пластиковым барашком. Поворачиваешь его вправо — и длинные лампы, встроенные в потолок начинают светиться ярче. Я повернул регулятор яркости на максимум, осмотрелся. На стоике стоял стаканчик с кофе, полный, даже горячий — дымился.
— Кофе хочешь? Посмотри на меня!
Британец поднял голову, с ужасом уставился на темные пятна на одежде, на испачканные засохшей кровью руки. Предложенный стаканчик он не взял.
Играй! Играй до конца, как бы тяжело не было, как бы тебе не хотелось убить этого урода!
— Как хочешь.
Я одним глотком выпил кофе, поморщился — без сахара совсем. К горлу подтупила тошнота.
— Знаешь? — я старался говорить как можно более спокойно — меня всю жизнь мучил один вопрос. Для чего мы живем? Его я задавал и себе и другим людям. Но ни разу не получил ответа. Может, ты знаешь?
Британец не отвечал
— Смотри на меня!!
Сноу вздрогнул, как от удара кнутом, поднял голову. Его взгляд был похож на взгляд затравленного борзыми волка.
— Тебе понравилось ее трахать? Отвечай!!!
Британец молчал, в ужасе глядя на меня.
— Можешь не отвечать. Знаю, что понравилось. Я только не могу понять — как ты ее мне подставил. Но это уже неважно. Ни для нее. Ни для тебя. Ни, тем более для меня.
Расколоть можно было только одним способом — сыграв психопата. Человека, тронувшегося рассудком.
— Значит, дело обстояло так. Сначала к ней приходил я. А потом и ты. После меня. И вы вместе смеялись надо мной. Так?
— Что тебе надо, русский? — выдавил из себя британец
— Знаешь? — я не обратил внимания на его слова — на твоем месте я задал бы себе один простой вопрос. Если я смог поступить так с женщиной, с которой я спал и которую я любил — то как же я поступлю с тобой. Ты ведь знаешь, чем я занимаюсь? Знаешь…
— Что тебе надо? — британец таял как воск от пламени свечи
— Мне? Немногое. Благодаря тебе я связался со шлюхой, опорочил свое имя. Но об этом пока никто не знает. Шлюхи больше нет, она ничего не скажет. Есть задание — и я должен его выполнить. Если ты мне поможешь — я его выполню. И тогда никто не посмеет сказать что-то плохое про меня. Победителей не судят — нигде. Если нет — тогда остается единственный человек, которому известно все до конца. Это опять таки — ты. Соображаешь? Мне нужна верхушка, голова спрута. Те, кто отдает приказы, исполнители мне не нужны. И я предлагаю тебе купить свою жизнь за их жизни. Ты ведь знаешь, где они находятся, не так ли?
