Удар Молнии - Алексеев Сергей Трофимович (книга жизни TXT) 📗
Дед Мазай чуть ли не насильно забрал у одного из полевых командиров три БТРа, посадил на каждый по две «тройки» и бросил на выручку увязших в бою аргунских «зайцев». И одновременно приказал ушедшей в Гудермес группе нанести удар по Аргуну с юго-востока и выручить застрявших. В войсках Диктатора, кажется, шок начал проходить, появились признаки организованности, ощутимым стало сопротивление. Группы из Грозного и Гудермеса нашли друг друга в этой сваре, соединились и с боями трижды прочесали небольшой город, бросаясь в район каждой перестрелки. Аргунские «зайцы» затаились где-то, либо незаметно покинули город и ушли из пределов оперативной радиосвязи.
Самое время было сейчас ударить по Аргуну силами оппозиции — «Молния» уже наделала шуму и снова посеяла панику, уложив в стычках до сотни боевиков. Национальная гвардия оказалась дезориентированной относительно количества штурмующих, тем более что среди них не было ни одного убитого и никто не знал, кто и почему прорывается в город и, пройдя его насквозь, разворачивается и идет снова. Эта странная тактика окончательно сбила с толку войска режима, и около трех ночи началось отступление.
Осталось-то всего — выйти колонной к Аргуну, продемонстрировать силу, дать несколько залпов «Града» по отступавшим, и можно было смело гнать противника за Гудермес, в горы. А вместо этого в Грозном вдруг началось столпотворение, объяснить которое в первой части генерал не мог никакой логикой. После щенячьего восторга и дикой стрельбы на площади перед дворцом, после тотального грабежа, не дожидаясь лидера, оппозиция вдруг спешно стала покидать город. Начался стихийный беспорядочный бег, сравнимый разве что с бегом национальной гвардии в прошлый полдень. И первым снялся самый многочисленный и хорошо вооруженный отряд бывшего председателя городского собрания. Ничего не объясняя, его басмаческого вида войско погрузилось на первый попавшийся транспорт, отобрав его у других отрядов вместе с награбленным добром, и помчалось по центральной улице назад, к Горагорскому. Следом за ним устремился второй по численности отряд бывшего крупного чиновника, отвергнутого Диктатором во время переворота в апреле девяносто третьего. Остальные же, помельче и совсем маленькие, пришедшие штурмовать Грозный в качестве кровной мести Диктатору, побежали из города, боясь остаться в одиночестве и быть раздавленными, вырезанными поголовно национальной гвардией, вернувшейся в столицу.
Но на столицу никто не шел! Мобильные «тройки» разведки чуть ли не поминутно докладывали обстановку на подступах к Грозному, постоянно вели радиоперехват и никакого движения ни на дорогах, ни в эфире не наблюдали. Кругом было пусто! Вначале у генерала возникла мысль, что весь этот набег на город есть просто набег разбойничьих шаек, поход за «зипунами», как назывались закордонные грабежи у казачества. Воспользовавшись услугами московского спецназа, ворвались в «чужой» Грозный, где правил тейп Диктатора, поживились добром, показали врагам кузькину мать и благополучно отбыли на свою территорию. Завтра Диктатор опомнится, оправится и пойдет проделывать то же самое в их удел, поэтому лучше быть начеку и встретить его во всеоружии.
От следующей же мысли по этому поводу генералу стало зябко.
Ну, а если штурм Грозного — всего лишь грандиозный спектакль, разыгранный из Москвы? Чтобы подставить вот так «Молнию» и поставить последнюю точку в заключении о полной неспособности ФСК проводить боевые операции. И как следствие — необходимость ввода федеральных и внутренних войск, начало крупномасштабных войсковых операций, начало длительной бесполезной войны, которая нужна сейчас очень многим как внутри России, так и за рубежом. Слишком уж быстро и достаточно организованно отступила из города национальная гвардия, выскользнул Диктатор, бросив свою любовь — авиацию, дружно разбежались по домам ополчение, стражи порядка, растворились ретивые и жестокие спецслужбы…
И тогда опять прав Головеров: оппозиция создана самим Диктатором? Чтобы качать из России оружие, технику, деньги, топливо — все, что необходимо для долгой войны?
А ведь могут, лукавые, и такое сотворить!
Но что же тогда гордый Чеченец, которого пришлось уговаривать на проведение совместной операции? Что же он, мудрый профессор, умный политик, не знал, не догадывался, как могут использовать оппозицию, управляя ею из Москвы? Не дорылся до истины, чья это «оппозиция», кем создана, для каких целей существует?
Нет, пожалуй, Чеченец знает об отношениях Москвы и Грозного все, и даже больше, чем Диктатор. Он не хотел сейчас штурмовать столицу только из соображений, что могут помешать этому власти России, что «генсек» не захочет видеть во главе Чечни бывшего Председателя Верховного Совета, личного врага. Кажется, политическая верхушка давно уже поделилась на непримиримые тейпы и теперь ведет родо-племенной образ жизни, как тысячи лет назад.
Чеченец опасался «руки Москвы» и ждал, когда Диктатор рухнет сам, а власть упадет ему в руки. Но генерал прекрасно знал несколько аксиом, выученных за свою жизнь, и среди них было две истины, не подлежащих сомнению: ни один Диктатор никогда не падал сам, а создавал еще более страшную и жестокую диктатуру, как, например, в Камбодже, и власть никогда не падает в руки сама, без чьей-то помощи, поскольку власть лишь тогда власть, когда ее берут грубым нахрапом, с боем, с кровью, при помощи всесильного «господина Калашникова». И чем больше крови, тем будет крепче держаться в руках власть, ибо, утратив ее, придется отвечать за все по самым суровым законам. А свалившаяся с неба власть убегает так же быстро и внезапно, будто вода сквозь пальцы.
Если это спектакль, значит, выгодно подставляли не только ФСК, но еще и Чеченца, навсегда избавляясь от него, как от политического трупа. Чтобы, не дай Бог, когда одурманенный Диктатором чеченский народ, изуродованный и обескровленный «заказной» войной, вдруг очнется, не вспомнил бы он о своем соплеменнике, гордом, мудром и тонком политике, некогда имевшем высшую власть в России.
Подобный спектакль могли спланировать и разыграть эксперты и аналитики уровнем повыше московского…
Ситуацию прояснил радиоперехват шифрованных переговоров из дворца с Москвой. Полевой командир, примерявший себе президентское кресло, получил жесткий приказ: немедленно вывести все войска и оставить город. И ни в коем случае не приводить к власти Чеченца!
Было понятно, от кого исходил этот приказ…
«Молнии» следовало уходить, однако до сих пор не обнаружилась аргунская группа во главе с Крестининым. От матушки-«Альфы» унаследовала «Молния» железный закон, о котором знал и в который верил каждый боец: даже изорванное в клочья взрывом тело никогда не останется брошенным, забытым и тем более никогда не достанется врагу. И никто никогда не будет похоронен в чужой земле.
Что же говорить о живых…
Генерал запросил о результатах поисков исчезнувших «зайцев» и, получив отрицательный ответ, приказал «седлать» три оставшиеся БМП и на большой скорости погнал к Аргуну. Ветер нес по Грозному листья, брошенное впопыхах и растерянное тряпье, награбленное в магазинах, какие-то бумаги и… деньги. Множество купюр, напоминающих палые листья, видимо случайно выпавших из транспорта убегающих отрядов, несло по улице, поднимало на уровень вторых этажей, набивало к бордюрам, лепило к гусеницам броневиков. Под утро разыгрался сильный ветер, готовый перейти в ураганный. Уже ломало сучья на деревьях, срывало железо с крыш и опрокидывало разбитые, разграбленные киоски. Природа, словно возмутившись, довершала то, что не успели сделать люди. Город казался огромным брошенным кораблем, медленно идущим ко дну, и было полное ощущение, что спасти его уже невозможно, что люди, забившиеся в свои дома, не единожды обворованные и ограбленные, так и будут сидеть за хлипкими дверями, ожидая своей гибели, поскольку их ничто уже не ждало на этом свете. Здесь еще не прошла настоящая война, однако дух ее поселился давно и прочно и сейчас воплощался в этом дурном ветре, несущем вместе с листьями деньги — те обманчивые, призрачные предметы, из-за которых и во имя которых совершались многие войны.
