Маленькая женская хитрость - Хмельницкая Ольга (книги онлайн полностью .txt) 📗
Марья Марковна, наблюдательность которой стремилась к нулю, удивленно уткнулась носом в то место, где раньше был цветок.
— И что это значит? — проговорила она хриплым с перепоя голосом. — Неужто Эмма Никитична сама срезала свой цветочек… Он же вроде еще даже и не распустился?
— Эмма Никитична не могла срезать цветок, потому что я уходила последней, — отозвалась Зульфия. — А сегодня я пришла первой… как обычно. Потому что проблемой селей и лавин никто, кроме меня, не занимается. А срезанный цветочек свидетельствует о том, что в комнату кто-то заходил.
— Может, это уборщица? — проговорила Марья Марковна. — Больше некому. А уборщица — точно заходила. Сто процентов.
— Конечно, уборщица… Цветок, наверное, вечером распустился, она хотела его понюхать, а веточка оказалась хрупкой. А потом место слома она обрезала, чтобы в глаза не бросалось.
Зульфия повернулась и пошла за свой рабочий стол. Компьютер гудел, вентилятор гнал от системного блока струю холодного воздуха, которая шевелила бумажный календарь с изображением купидончика, висевший на стене. В коридоре послышались шаги: на свое рабочее место спешила редактор «Вестника географических наук» Алиса Невская. Она открыла дверь в своей кабинет, и Зульфия с Марьей Марковной услышали ее возмущенный крик. Кабинет был разгромлен.
Полканавт голосила навзрыд. Аля бродила меж раскиданных бумаг в своем кабинете. Директор института Леопольд Кириллович выглядел не менее растерянным и расстроенным, чем они. Только что он разговаривал с вахтершей Полиной Георгиевной, которая, конечно, никого и ничего не видела и не слышала, и теперь чувствовал, что добраться до истинных мотивов происшествия будет непросто, если вообще возможно. На низком широком подоконнике Алиного кабинета с комфортом расположилась Лиля Стручкова, надевшая привычную личину романтической героини, которой и дела нет до какого-то там разгрома, а тем более до дурацкого цветочка. Через стекло за Лилиной спиной было видно, как входят и выходят покупатели из супермаркета на противоположной стороне улицы. Сегодня их было больше обычного — начались предновогодние акции и распродажи. В коридоре как раз добравшийся до работы Барщевский шептался с Наташей Куницыной, работавшей в институте ответственным секретарем и ставшей новой аспиранткой Стручкова. На поясе у Наташи болтался новенький алый телефончик, очень маленький и стильный, а в руках была коробка конфет. Брови девушки были выщипаны в тонкую ниточку, отчего лицо постоянно казалось удивленным. Правда, сейчас было видно, что она скорее расстроена, чем удивлена. Коробка была распечатана, девушка выуживала из нее конфетку за конфеткой и отправляла их в рот. При виде Барщевского Алино сердце ухнуло вниз, забилось, дыхание перехватило, а ноги стали ватными.
«Саша», — только и смогла подумать она, не в силах отвести взгляда от короткой стрижки ежиком и потертых джинсов, безупречно сидящих на его крепкой, подтянутой фигуре, и от клетчатой теплой рубашки, подчеркивающей широкие плечи. И все стало Але безразлично — и разгром в кабинете, и сидящая на подоконнике Лиля, и голосящая Эмма Никитична Полканавт…
«Ну посмотри на меня, — гипнотизировала Аля, на сводя с Александра глаз. — Ну только посмотри на меня, пожалуйста».
Но Барщевский смотрел на Наташу, и заботливо держал ее за руку, и волновался, потому что она была бледной и несчастной. Аля сцепила зубы и, собрав всю свою волю в кулак, отвернулась.
С первого этажа на второй, где располагался Алин кабинет, поднялась Валентина Ивановна Каверина, которая не делала этого почти никогда. Примчался профессор Стручков, он глядел на Алю с плохо скрытой враждебностью, хотя и старался, по обыкновению, мило улыбаться. Впрочем, так сумрачно он глядел на нее уже несколько лет, с того самого момента, как получил по морде сумкой с кирпичами в день защиты дочерью Лилей кандидатской диссертации.
— Ах, какие негодяи! У меня сейчас сердце разорвется! — с придыханием шептала Лиля, глядя на разгромленный кабинет. На нее никто не обратил внимания, и Лиля, томным движением заправив за ухо кудрявую прядь, сочла за лучшее замолчать.
— Что-нибудь пропало? В милицию сообщать будем? — Леопольд Кириллович ходил по кабинету, стараясь не наступать на рассыпанные бумаги и карты. Его лицо было мрачным и растерянным, на лбу обозначилась глубокая складка. В углу сиротливо лежал глобус, на полу рядом с ним виднелась куча старых конвертов, вывернутых из одного из ящиков стола, под ногами хрустел рассыпанный сахар, валялась на боку простенькая стеклянная вазочка с круговыми зелеными следами от цветущей воды, под ней темнела лужа. Аля сто раз собиралась помыть вазу и вылить протухшую воду, но руки так и не дошли. Стручков подошел поближе к директору. Он всегда старался с начальством дружить.
— Тут вообще невозможно выяснить, пропало ли что-нибудь, — мрачно прогудел он. — У Невской тут такой бардак обычно, что и до погрома все это точно так же выглядело.
Аля, не сомневавшаяся, что это дело рук Стручковых, вспыхнула. Лиля ухмыльнулась. Наташа в коридоре что-то говорила Барщевскому, и у Али опять тупо и безнадежно заныло сердце.
— Оксана! — позвал уборщицу директор, повернув голову в сторону кабинета Полканавт, откуда до сих пор доносились всхлипы. Директор, отставной военный топограф, был седым, но седина его совершенно не портила, наоборот, серебряные волосы делали его солиднее и интереснее. Он был высоким, импозантным мужчиной, с голосом густым и низким, движениями неторопливыми, внимательными и живыми глазами. Леопольд Кириллович очень нравился женщинам бальзаковского возраста.
Оксана, округлая хохлушка лет около сорока с глазами разного цвета и гладко зачесанными русыми волосами, работающая еще в трех местах, бодро нарисовалась в дверях. На ногах у нее были красные сапожки на каблучках, которые громко стучали по полу.
— Не видела я никакого цветочка! — закричала Оксана с порога. Глаза ее были злыми — ну никак она не могла понять, почему из-за какой-то бесполезной травки ученая дама Полканавт так убивается.
— Я не об этом вас хотел спросить, — прогудел директор. — Вы вчера самой последней уходили. Ничего подозрительного не заметили? Вы Алин кабинет убирали?
Оксана шмыгнула носом и обвела комнату глазами. Весь ее вид свидетельствовал о том, что она глубоко возмущена вопросами, к которым не имела, по ее мнению, никакого отношения.
— Да, и тогда усе было нормально. Я вымыла пол, затем чашку и мусор из корзины выбросила. Тут если по-хорошему убираться, то неделя нужна, да я и стараюсь бумаги никакие не трогать. Потом я протерла пол и подоконник в кабинете у Эммы Никитичны, Марьи Марковны и Зуль… Гуль… ну этой, смуглой… но они к этому моменту уже все ушли домой. — Тут Оксана сделала паузу и прислушалась, но Полканавт уже затихла. — Нет, я никого не видела, ни души.
— А бумаги из мусорной корзины вы выбросили? Тут целая пачка лежала! — вклинилась Аля. Стручков навострил уши.
— Нет, не было тут никакой бумаги, одни фантики от конфет и пакетики чайные. Я же не в первый раз у вас убираюсь, Алиса Андреевна, бумаги из корзины всегда вытаскиваю и на стол перекладываю. Знаю ж, что потом передумаете выбрасывать и искать будете, — твердо ответила Оксана, разведя руками. Ее широкие бедра горестно заколыхались.
«Точно Лилькиных рук дело, больше некому», — подумала Аля.
Лиля же так крепко задумалась, что даже забыла поддерживать романтично-наивное выражение лица. Если Зульфия, Марья Марковна и Эмма Никитична к моменту уборки уже ушли, то чьи же шаги в коридоре она слышала, роясь в Алином кабинете?
Валентина Ивановна внимательно осмотрела кабинет Али. Ее тонкое интеллигентное лицо было внимательным и сосредоточенным.
«Что же такое здесь искали? И кто? Тот человек, который вчера вечером быстро пробежал по лестнице, или тот, второй, кого я видела в темноте на площадке? Да и был ли тот, второй? Возможно, мне померещилось. И что это за история с цветком?» Задумавшись, она вышла из кабинета, прошла мимо Барщевского и Наташи, которых наградила внимательным взглядом, и отправилась обратно в свой кабинет на первом этаже.
