Бумажная клетка - Дягилева Ирина (полная версия книги TXT, FB2) 📗
– Консьержа на месте не было. Никто не знает, что я входил.
Выглядел он ужасно. Она взяла у него сумку и помогла снять куртку. Все это торопливо засунула в стенной шкаф. Взяв за руку, повела в гостиную. Рука была ледяной и дрожала. Плеснув в стакан коньяку, протянула Назарову. Молча выпив, он поставил стакан на столик.
– Может быть, ты голоден? – участливо спросила Пуля. – Думаю, горячий чай тебе не повредит.
Но Никита жестом остановил ее.
– Нет, не беспокойся, пожалуйста. Я ненадолго. Извини меня за причиненное неудобство.
– Да хватит тебе извиняться! Если бы мне было неудобно, я бы так и сказала. Ты же меня знаешь.
– Знаю, – словно эхо отозвался Никита. – Ты не могла бы мне одолжить немного денег? Мне надо на билет до Питера. – На лице Никиты появилась кривая усмешка. – Сегодня вечером моя подруга окончательно порвала со мной без объяснения причин.
– Можно подумать, тебе неизвестны причины. Впрочем, этого следовало ожидать. Удивляюсь, почему она не сделала этого раньше.
– У меня были деньги. А теперь они полностью закончились. К тому же мне пришлось покинуть номер в общежитии, который я снимал. Заплатить за дальнейшее проживание нечем.
– Ты хочешь сказать, что она оставила тебя без копейки?
Назаров кивнул. Пульхерия разозлилась.
– И ты покорно позволил унизить себя и очистить карманы?
Никита не ответил. Она взяла бутылку, налила полстакана янтарной жидкости и залпом осушила его. Горячий комок достиг желудка, согревая и успокаивая. Последние чувства уступали место равнодушию. Между ними все давно кончено, все перегорело и ничего не осталось – ни плохого, ни хорошего.
– Хочешь еще? – Она показала глазами на коньяк. – Дорогой. Герман любит дорогие напитки. Сноб хренов.
Словно раздумывая, Никита смотрел на коньяк и не говорил ни да ни нет. Пуля взяла пустой стакан и наполнила его почти доверху. Назаров стал пить не торопясь, маленькими глотками.
– И папочка его сноб, и братец тоже. Изображают из себя аристократов, а сами не знают, чем вилка для рыбы отличается от вилки для мяса.
– Пуляша, мне не нужно твое сочувствие. Я вполне адекватен и прекрасно осознаю свое положение.
В его тоне не было ни малейшего упрека. Только тупое отчаяние под маской деланной иронии. Прекрасно понимая, что все это бесполезно, Пуля не слишком уверенно произнесла:
– Она никогда не сможет женить его на себе.
– Ты не знаешь Вику. Если она поставила перед собой цель, попрет к ней как танк. Ничто ее не остановит. Хотела найти богатого наследника – и нашла. Лично я свою миссию выполнил. Мне надо было уехать сразу после юбилея.
– Так что же ты не уехал?
– Не знаю. – Никита пожал плечами. – Вероятно, надеялся, что у нее ничего не получится.
– Теперь ты думаешь иначе?
– Не важно, что я думаю, главное, что сегодня она пришла ко мне, молча обыскала мои вещи, забрала последние деньги, даже мелочь выгребла из карманов, сказала, что между нами все кончено, и ушла. – Никита деланно засмеялся. – У меня нет денег даже на метро. До твоего дома я шел пешком.
Он рухнул в кресло. Профиль его вдруг заострился. Он стал похож на большую нахохлившуюся птицу, приготовившуюся к неизбежной смерти. Пульхерия поежилась. Ей невыносимо было глядеть на него, вернее, на то, что от него осталось.
– Тебе срочно надо что-нибудь съесть.
Не дожидаясь ответа, она сбежала на кухню. Пока заваривала чай, резала хлеб, выкладывала на тарелку содержимое множества кастрюлек и плошек: холодные котлеты, куриные ножки, тефтели, блинчики с мясом, ее мучило видение, как Никита, одинокий, отвергнутый любимой женщиной, бредет по холодной, сырой Москве с дорожной сумкой в руке. Она неожиданно вспомнила, что он из деликатности не стал звонить в домофон, чтобы громкий сигнал никого не потревожил. Пульхерия медлила и не спешила возвращаться в комнату. Все эти годы она мечтала о мести Назарову за то, что он бросил ее когда-то. Очень хотелось, чтобы он испытал все то, что тогда пережила она. И вот теперь, когда ее мечта осуществилась, причем косвенно она была к этому причастна, вид поверженного кумира ее не радовал. Ей было больно видеть его таким.
Вернуться в комнату все же пришлось.
Никита уже взял себя в руки. И даже мило улыбнулся, принимая у нее поднос. Он старался есть неторопливо, но было заметно, что он очень голоден. От коньяка и еды щеки его порозовели, в глазах появился блеск. Он вновь стал походить на того мужчину, которого она любила когда-то. Или продолжает любить? Но этот вопрос Пуля боялась себе задавать, особенно сейчас.
Прошло уже довольно много времени, голос разума напомнил Пульхерии, что она в опасности. Она не слушала его.
Неожиданно, сонно щурясь, в комнату вошла Катя. В руках у нее была книжка. Пульхерия растерялась. Но Катю присутствие постороннего мужчины не смутило. Подойдя к нему, она задала бесхитростный вопрос:
– Ты кто?
– Никита Назаров.
– Ты хороший?
– Хороший.
– Тогда почитай мне книжку. Мне обычно папа или Пуля читают, но папа в командировке, а Пуля мне сегодня уже читала. – И тут же простодушно спросила: – У тебя дети есть?
– Нет.
– Хочешь, чтобы были?
– Хочу, – ответил в конец обалдевший Никита.
– Тогда тебе надо срочно жениться, – серьезно посоветовала девочка. – Вот Пуля скоро женится на папе и станет моей мамой. Ну, чего же ты ждешь?
– А что надо? – недоуменно спросил Назаров, растерявшийся от непосредственности Кати.
– Пойдем мне книжку читать. Я лягу в кровать, закрою глазки и буду тебя слушать. Ты можешь отказаться. Но тогда мне придется включить телевизор и смотреть фильм для взрослых. Папа меня за это ругает. Я лучше тебя послушаю.
Катя взяла Никиту за руку и повела за собой. Пока он отсутствовал, Пульхерия размышляла о том, что, познакомив Назарова с Катей, она совершила наихудшее предательство в отношении Германа. С упоением мазохистки она топтала свою истерзанную душу, обзывала себя последними словами, но ничего поделать с собой уже не могла. Это было какое-то наваждение.
Минут через двадцать вернулся Никита.
– Пульхерия, так ты дашь мне денег?
– Конечно, дам. Но куда ты поедешь среди ночи?
– На вокзал. Там как-нибудь перекантуюсь до утра.
Она налила еще коньяку.
– У меня есть предложение лучше, я могу дать тебе ключи от своей квартиры. Она все равно пустует.
Достав из сумочки ключи, подошла почти вплотную к Никите и вложила их ему в руку. Отстраниться она не успела. Он обнял ее и поцеловал. Поцелуй был настойчивым и долгим. Пуля не собиралась сопротивляться. Они упали на диван, прижимаясь друг к другу телами, еливаясь воедино. Все ее страхи и угрызения совести исчезли, лишь одно огромное желание владело ею. Тело взяло верх над разумом, и сразу вся ее новая жизнь, Герман, его семья показались жалким подобием настоящей жизни, которым она пыталась заполнить свою опустошенную душу. И тут в комнате раздалось покашливание. Легкое, но настойчивое, оно заставило Пульхерию похолодеть. Вот раздалось снова, но уже громче, требовательнее. Она отшатнулась от Никиты, словно ее наотмашь ударили по лицу. Прямо над ними стояла Галина Матвеевна собственной персоной. Махровый халат в полосочку, бигуди на выцветших волосах, на ногах тапочки в виде собачьих морд, вполне симпатичных и добродушных, но не такой была их хозяйка.
– Прошу прощения, я даже не предполагала, что такое возможно в этом доме… У меня просто нет слов… – Она подняла глаза к потолку и запнулась, очевидно пытаясь именно там найти эти слова.
Пульхерия молчала и напряженно соображала, чем сейчас в нее запустит. Но обошлось без рукоприкладства. Галина Матвеевна резко развернулась и опрометью кинулась из комнаты.
Никита и Пульхерия долго сидели, не говоря ни слова. Наконец он встал и охрипшим голосом прошептал:
– Проводи меня, пожалуйста.
Она достала деньги, пересчитала и протянула Никите.
– Надеюсь, адрес ты помнишь?
