И передай привет полковнику - Смирнова Алена (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗

Глава 12

«Завтра я тебе наготовлю…» Как же, дождешься от него. Главное, ведь прекрасно понимает, что не нужна мне его кастрюльная помощь. Но хоть выяснить, не сдохла ли я за ночь, мог бы. И вот я лежу, изуродованная (ложь), всеми брошенная (бессовестное вранье), и плачу (правда). А в виски изнутри молотит моя заумь – бах-бах-бах, бух-бух-бух, выпусти меня, помилосердствуй. Ишь ты, размечталась о свободе. Мне многие говорили: «Была бы ты поглупее, жилось бы тебе легче». Они мне льстили или насмехались надо мной, больной и одинокой. Не заумь это, а, наоборот, дурость. И не выбраться она хочет, а по-дурацки шутит. Опять за свое – бах-бах-бах…

– Наверное, у меня сотрясение мозга. Это замечательно. Думать станет тяжело, как дышать при насморке. Мне так надоело все время о чем-нибудь или о ком-нибудь думать. Потому что в итоге приходится додумываться до необходимости заняться делом. А я не могу даже пошевелиться. Да здравствует сотрясение мозга и как следствие – неспособность производить мысли, постоянно наращивая производство, неуклонно улучшая качество продукции и стремясь выйти с ней на мировой рынок.

– Грянул момент истины. При нормальной домашней библиотеке ты, оказывается, читаешь газеты. Не ожидала от тебя, Поля.

Подруга Настя сменила приобретший температуру моего невезучего лба компресс на живительно-холодный и спросила:

– Тошнит?

– Нет.

– Это не сотрясение мозга.

Настя – светлый идейный человек. Обычно люди тратят все силы на то, чтобы, урвав побольше, такими слыть. А Настя на то, чтобы, отдав последнее, такой быть. У Насти всегда есть деньги, она неплохо зарабатывает переводами. Это тоже часть ее философии. Она делится не только словами сострадания или похвалы и вместе с тем не дает повода думать, что старается ради кого-то в надежде на какое-либо вознаграждение. Я вот не могу быть к себе придирчиво-требовательной. Пробовала – не получилось. Наверное, у нас с Настей разные комплексы, отвечающие за сферы самоутверждения в мире. Некоторые уверяют, что она родилась доброй и бескорыстной. Чушь. Отговорка склонных приуменьшать чьи-то заслуги и преувеличивать свои. Настя постоянно держит себя в узде порядочности и ни от кого не скрывает, как это трудно. За сутки до того, как любой из тех, кого она числит в друзьях, попадает в ловушку первобытного охотника-случая, Настя против воли принимается о нем беспокоиться. Вчера она вдруг подумала: «Все ли в порядке у Полины?» И наведалась. Настя предчувствует событие, а радостное оно или горькое, разбирается на месте. Если ее в угоду моде называют экстрасенсом, она возмущается:

– Чокнулись вы все на жажде чудес. Я просто люблю вас.

Просто? Мучительнее и неблагодарнее подвига любви ничего нет. Потому что любимые уверены: они достойны, их невозможно не любить, при чем тут геройство. А любящие надеются, что наконец-то им воздается взаимностью. Но повторяется старая история с разочарованием. Сколько силы, страсти, боли было вложено, чтобы в итоге получить от вдохновившего тебя человека небрежную копию собственного шедевра. «Я счастлив, я люблю и любим…» Это реально, если не обманываться: любишь сам себя и любим сам собой. Да, быть любимым и любящим – совершенно разные занятия. И преуспеть в обоих еще никому не удавалось. Приходится выбирать что-то одно, и блаженны сделавшие правильный, не противоречащий темпераменту выбор.

– Полина, когда молодая образованная женщина начинает нести этакую ахинею, ее надо срочно знакомить с неженатым сексуальным занудой. Не уверена, что разыщу любителя битых лиц, но ведь ты через недельку будешь в форме.

– Настя, я уже влюбилась.

– Опять в шалопая?

– Нет, он солиден, он личность. Только нога сломана.

– Поля, остановись! Это еще хуже, чем в прошлый раз!

– У него масса проблем, у него работа жутчайшая…

– Хватит. Сколько раз тебе требуется обжечься, чтобы усвоить: влюбленность – это ассенизация продуктов жизнедеятельности собственной нравственности. Проще говоря, дерьма. Чтобы не сгнить заживо.

– Анастасия, твой цинизм… Ладно, а что есть ассенизация чужого нравственного дерьма? Искусство?

– Служение. У тебя одна беда – ты вечно пытаешься пролезть в святые, причем без очереди. Естественно, ничего не получается, и по этой причине ты из-за этого изводишься.

– Только до тех пор, пока не подвернется искушение совершить свеженький грех.

– Не искушение, а возможность. Чтоб тебе их десяток подвернулся и поскорее, пока ты не впала в депрессию.

– Настя, как хорошо, что ты пришла. Мне целую неделю не с кем было поговорить. Разве что о жратве.

– Это с солидной-то, мужской личностью?

– Как бы ты на мой счет ни проезжалась, а я осознаю разницу между правильностью и праведностью. Не волнуйся, Настя, он наш человек. Он в тысячу раз мудрее нас. Но он не воспринимает меня всерьез.

– Да ты же сама себя серьезно не воспринимаешь, чудачка.

– В сущности, это единственное мое положительное качество. Да и то я притворяюсь.

– Клоунесса. Привыкла к тому, что свои тебе аплодируют, кричат: «Браво, Поленька, бис». И сердишься на пришлого равнодушного зрителя, которого не удалось задеть за живое. Если, конечно, оно в нем вообще есть.

– Откуда ты все знаешь?

– Оттуда же, откуда все знаешь ты. Боже, когда на нее подействует димедрол? Я ей лишний кубик вкатила, и хоть бы хны. Когда она угомонится? – Настя, которой, возможно, надо было домой или по делам, постаралась подключить к нашему разговору молча созерцающие Небеса.

И старание ее было учтено, заслужила. Я уснула. До следующего утра, когда нашла на подушке записку подруги. «Поля! Во-первых, у тебя кот, а не кошка. В твоем возрасте безопасней для жизни было бы разбираться в половых вопросах. Во-вторых, три раза звонил некий мудрец по фамилии Измайлов и показался мне обыкновенным влюбленным в тебя дураком. На случай, если ты переборщила с влагой искренности, я говорила с ним весьма сухо. Не пропадай, хоть телепатируй, коли лень поднять трубку». Много ли надо раненной в голову женщине, чтобы повеселеть? Кому сколько. Мне хватило послания Насти. Ровно до того момента, как я увидела Измайлова воочию, а не во сне. Эх, Анастасия, и ты можешь ошибаться.

«Волк на нас и не глядит, волк на лавочке сидит», – вспомнилось мне обожаемое в детстве стихотворение. У полковника хватило спокойствия только на вопрос: «Как самочувствие?» Нет, если честно, еще на один: «Что за стерва вчера у тебя ошивалась?» После чего плотину его выдержки непоправимо прорвало.

– Полина, твоя безответственность тебя погубит… Надо отвечать за свои слова, ты не ребенок… Легкомыслие утомляет… Непроверенные факты… Положиться нельзя… Крайняя самонадеянность… Симпатичная мордочка не дает права… Лечиться, лечиться и лечиться…

– Почему ты на меня орешь? – возмутилась я не самим фактом, а словом «мордочка», обозначившим в интерпретации Измайлова мое лицо.

– Потому что не могу безмятежно разочаровываться в людях.

– Полковник, либо объяснение, либо дуэль.

– Дуэль, девочка? Ремень и порка мягкого места до полного его затвердения.

– Твоего места?

– Не выкручивайся.

– Полковник, что произошло?

– Ты позавчера видела фотографию покойного? Обычно ее куда-то ставят.

– На телевизор. Видела. То есть не совсем. Она была маленькая, ее заслоняла иконка и стакан с водкой, прикрытый большим куском хлеба.

– Это не оправдание.

И тут меня бесцеремонно посетило страшное подозрение.

– Неужели я перепутала дом, подъезд или квартиру и приперлась на поминки абсолютно незнакомого человека?

– А что, могла?

Я покраснела. Почесала пальцем распухший нос. Посопела. И выдала результат молниеносного анализа всех своих попаданий впросак, пальцем в небо и в ощип:

– Вполне, полковник.

Он не вынес этого. Он хохотал так, что дребезжали подвески на люстре. Он рыдал от хохота. Корчился несломанными членами.

– Значит, непоправимого вреда моя ошибка не принесла?