Мой дедушка – частный детектив - Кониси Масатеру (книга регистрации .txt, .fb2) 📗
Следовало бы уступить ему, и не на шаг, а на все сто – нет, в данном случае на целую тысячу шагов. Да еще после только что отыгранного в полную силу спектакля.
– В том, что вы говорите, нет ничего непонятного. Но при чем тут ваша неприязнь к спорту?
– И прямые трансляции, и торжества после матча тоже слишком шаблонны, и мне это не нравится. Не говоря уже о множестве надоевших острот-цуккоми.
Ивата сам не заметил, как вновь повалился лицом в стол. Система «выпьешь, сколько сможешь», ему явно не подходила.
– Возьмем ситуацию с интервью в профессиональном бейсболе, – не обращая внимания на Ивату, продолжал Сики. – «Комментаторская, комментаторская. В эфире интервью с героем матча» – так, стоп. Неизвестно, в каком состоянии были каналы связи в давние времена, но сейчас-то зачем обязательно повторять «комментаторская»? Достаточно и одного раза, и вообще, разве слово «комментаторская» еще не вышло из употребления? Тем не менее репортеры продолжают пользоваться им, не задумываясь. «Герой у нас сегодня – конечно же, игрок Как-там-его и его прощально-победный хоумран. В тот же момент, как был сделан удар, сразу стало ясно, что это победа!» – так, стоп. В «момент» удара определить, что это будет хоумран, никак нельзя. Лишь по прошествии доли секунды по звуку удара и углу полета мяча начинаешь понимать: по-видимому, это хоумран. Но из-за стремления следовать шаблонам произносится в итоге позорная ложь. После такого добавить больше нечего, – и Сики глотнул пива, чтобы промочить горло.
«Э-эй, Ивата-сэнсэй!»
– А от каких шаблонных фраз бейсбольные комментаторы, по-вашему, должны отказаться в первую очередь?
«Ивата, проснитесь! Спасите меня!»
– «Так, два аута, базы заняты, счет – три бола, два страйка. Положение отчаянное, до победы противника один удар».
«О, нет… Теперь его не уймешь».
– «Следующий бросок, и раннеры стартуют разом! Питчер делает шестой бросок… удар! И отбитый мяч вылетает за шорт-стоп… А вот это уже интересно!» – так, стоп, стоп и еще раз стоп. «А вот это уже интересно!»? Нет-нет, это ни в коем случае не «интересно». Это вызывающая оцепенение ситуация, с которой болельщики обеих сторон не сводят глаз, затаив дыхание. И это «интересно» – с каких высот его обронили? Такие реплики, по-моему, позволительны разве что божествам-покровителям бейсбола или какому-нибудь Мистеру Бейсбол Профи. Словом, в заключение… что я хочу сказать, так это… не поймите превратно точку зрения, основанную на собственной предвзятости, в общем…
М-да?
Что это за странное состояние? Немного не похоже на болтливость. Этот парень, случаем, не пьян?
«Попробуем сменить тему. В смысле, заведем разговор, пока он еще вменяем».
– Знаете, Сики-кун, а я ведь так и не рассказала вам о сегодняшних впечатлениях, – и Каэдэ мягким жестом отодвинула кружку от Сики.
– А-а… будьте добры, говорите, как есть.
Усевшись чуть прямее, Каэдэ сообщила:
– Было замечательно.
Честно.
От деда она слышала: «Когда после спектакля актер спрашивает тебя о впечатлениях, ответ может быть лишь один – “было замечательно”. Актеры находятся в состоянии транса. Они хотят только, чтобы их хвалили». Это было сказано искренне, слова исходили из самой глубины души.
Улыбнувшись открыто, как никогда прежде, Сики радостно отозвался:
– Большое вам спасибо.
– Разумеется, этюды были хороши и сами по себе, но поражало еще и то, как все актеры исполняли самые разные роли одну за другой. Вот женских ролей, например, было довольно много.
– Верно.
– Вы ведь тоже сыграли две женские роли, Сики-кун? Смотрелись совершенно органично. Так я и думала: волосы вы отращиваете потому, что вам случается играть женские роли.
– Нет, не поэтому. Просто хлопотно стричься, – Сики безуспешно попытался откинуть волосы со лба.
Видимо, выпив, он совсем забыл, что волосы собраны в хвостик сзади.
– Разве обычно в театральных труппах не бывает только одна женщина? – Каэдэ взглянула в сторону красноволосой женщины-администратора, сидящей напротив. – И все же это поразительно – как столько актеров, и мужчин, и женщин, создают повествование со множеством действующих лиц и переплетающихся сюжетных линий.
В этот момент несколько сидящих за столом громко расхохотались.
– Сожалею, Каэдэ-сэнсэй, но… – отозвался Сики слегка заплетающимся языком.
– Начнем с того, что женщин в труппе нет вообще… опа! – тут администратор положил руку на собственную макушку и внезапно сдернул с себя ярко-красный парик. – И как раз сейчас вышеупомянутая труппа проводит большой набор женщин. Не желаете, Каэдэ-сан?
Видимо, сказалась не только физическая усталость после исполнения в одиночку нескольких ролей, но и груз административных обязанностей.
Обмякнув на дзайсу, стуле со спинкой, но без ножек, Сики запрокинул голову и уснул. И тут Ивата, до тех пор лежавший лицом в стол, разом вскинулся со словами: «Похоже, у малого сели-таки батарейки».
– Глядите-ка! – воскликнула Каэдэ. – Ивата-сэнсэй, так вы, значит, не заснули спьяну?
– И не думал, а вы разве не заметили? Я ведь уже довольно давно не пью ничего, кроме улуна. Как чувствовал, что вечером этот малый наверняка отрубится. – Ивата заботливо укрыл Сики своим пальто.
– И потом, он, как всегда, прицепился к спорту, вот я и решил: это без меня. Но сегодня его надолго не хватило. Обычно бейсболом он не ограничивается, а принимается предъявлять претензии другим комментаторам – от футбольных до марафонских.
Ясно.
То есть она только что увидела уже не этюды, а привычный репертуарный спектакль.
– Если уж начистоту, – продолжал Ивата, добрыми глазами глядя сверху вниз на Сики, спящего с неряшливо разинутым ртом, – спорт он недолюбливает не просто так.
– Да?..
– Речь о временах бейсбольного клуба наших старших классов. Я был капитаном и кэтчером. А Сики, хоть и первогодке, за скорость бросков доверили роль стартового питчера. Ну, как доверили: поскольку менеджер команды в бейсболе ничего не смыслил, быть стартовым питчером Сики поручил я.
– А-а, вот оно что.
Значит, бэттери: дуэт питчера и кэтчера.
Между этими двоими по не вполне понятной причине чувствовались узы более прочные, чем те, которые обычно связывают сэмпая и кохая, старшего и младшего.
– Для нас, третьегодок, то лето было последним в школе. К девятому иннингу все еще ничья, противник атакует, два аута, базы заняты, счет – три бола, два страйка, – вот такое положение.
«То есть точно такое же, как описал недавно Сики-кун в своих претензиях», – подумала Каэдэ.
– Видимо, Сики собирался по моему знаку провести подачу точно по центру. Но мокрый от пота мяч соскользнул, подача получилась неточная – уайлд-питч. И мяч попал бэттеру, ну, который отбивал, прямо в лицо. Естественно, из-за удаления матч был проигран. Но не в этом дело. В ушах у меня до сих пор воет сирена, но не означающая конец матча, а сирена «скорой помощи». Мало того, что из-за неудачного броска в бэттера попали, так он еще и ослеп на левый глаз.
Каэдэ не нашлась с ответом.
– С того дня Сики и бросил бейсбол навсегда. И возненавидел любой вид спорта, в котором можно тем или иным образом нанести вред противнику.
Понятно. Но…
«А может, это у него притворная ненависть…»
И на самом деле, он по-прежнему любит их – и бейсбол, и спорт вообще.
Такое создавалось впечатление.
– Каэдэ-сэнсэй, объяснить, почему я предчувствовал, что сегодня вечером он отрубится?
– М-м.
– Перед сегодняшним представлением, пока мы с Сики болтали в гримерке, туда же зашел поздороваться человек, который показался мне знакомым. Первым его узнал Сики.
– Неужели?..
– Он самый. И как только найти сумел… Парень, который в тот день был бэттером, сегодня впервые пришел на представление. Сики плакал, – при этих словах у Иваты дрогнул голос. – Конечно, такое захочется утопить в спиртном. Захочется отрубиться. Каэдэ-сэнсэй, язык у этого малого злой, а сам он добрый. И слабый, вызывающий желание позаботиться о нем… как-то так.
