Лев в долине - Питерс Элизабет (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Эмерсон резко сел, огласив ночь негодующим ревом. Ему ответил вой шакала.
– Тише! – взмолилась я. – Ты разбудишь всю деревню, а главное; Рамсеса. Что с тобой? Неужели впервые слышишь о Гении Преступлений?
– Если бы! – простонал он. Одеяло съехало, обнажив его до пояса, а меня раскрыв больше, чем позволяют приличия. Завороженно глядя, как играют мышцы на широкой груди мужа, я забыла о стыде.
– "Гений, гений..." – свирепо прошипел Эмерсон. – Как ты можешь поминать это ничтожество в подобный момент? Да еще в таких выражениях, почти с благоговением?! Черт возьми, Амелия, послушать тебя, так я не сумею совладать с этим прохиндеем! Если ты не считаешь меня мужчиной...
– Очень даже считаю, Эмерсон!
– Тогда помолчи, Пибоди! Если у тебя есть на этот счет сомнения, я готов тебя разубедить. Прямо сейчас!
И он с таким рвением принялся меня разубеждать, что я невольно умолкла. Когда же позднее Эмерсон вопросил, устраивают ли меня его доказательства, я искренне ответила: вполне, но повторение, как известно, мать учения.
III
Проснулась я на заре. Так происходит со мной в Египте всегда. С нашего высокого ложа открывался фантастический вид под названием «африканский восход». Некоторое время я лежала, наблюдая, как золотится небо на востоке. Мерное дыхание Эмерсона шевелило волосы на моем виске. Казалось бы, предел мечтаний... Но уже скоро мне почему-то стало не по себе. Лень как рукой сняло. Я подняла голову.
Хорошо, что только голову. Первое, что я увидела, было лицо Рамсеса и его неподвижный взгляд. Из люка торчала лишь голова нашего чада.
– Что ты там делаешь? – спросила я его шепотом.
– Пришел посмотреть, проснулись ли вы. Я принес чаю. Взял две чашки, но одну выронил. Лестница такая крутая, что...
Я приложила палец к губам и указала на беспокойно ворочающегося Эмерсона. Из люка показалась шея Рамсеса, потом узкие плечики, наконец рука с чашкой. Чая там небось кот наплакал. Откинуть одеяло и сесть я не могла: заключительная фаза дискуссии с Эмерсоном выдалась столь бурной, что я заснула, позабыв привести себя в благопристойный вид.
Пришлось отправить Рамсеса вниз, дабы исправить эту оплошность. Одеться под одеялом, да еще не разбудить при этом Эмерсона, – упражнение, достойное акробатки. Совершив почти невозможное, я мысленно согласилась с предложением Эмерсона впредь ночевать среди скал, хотя отсутствие Рамсеса еще сильнее действует на нервы, чем его присутствие: приходится в холодном поту ждать его появления.
Сомневалась я не зря, чай плескался на самом дне чашки. Остальным, как выяснилось при спуске вниз, Рамсес щедро полил ступеньки. Тем не менее, застав сына у походной печурки за превращением в уголь куска хлеба, я поблагодарила его за заботу.
– А где мистер Немо?
– Во дворе. Я предложил ему перекусить, но он грубо отказался, поэтому...
Я вышла, не дослушав Рамсеса. Немо расположился, скрестив ноги, на низкой скамье. Он снова напялил грязный тюрбан и походил на последнего египетского бродягу. Впрочем, спутать его с кем-то из наших работников было невозможно: те весьма придирчиво относились к своей наружности. Закончив завтрак, рабочие расселись вокруг костра в трепещущих на утреннем ветерке чистейших сине-белых одеяниях. Абдулла, не допускавший никаких цветовых примесей к белизне своего халата, выглядел как благородный библейский патриарх в окружении соплеменников. Я откликнулась на его приветствие и сообщила, что Эмерсон вот-вот будет готов начать рабочий день.
Немо сидел и помалкивал, истукан истуканом.
– Съели бы что-нибудь, – посоветовала я ему.
– Мне и так хорошо.
Продолжению светской беседы помешала рука, втащившая меня в дом. Эмерсон, одетый и сердитый, одной рукой держал меня за плечо, другой отправлял в рот куски горелого хлеба.
– Оставь его в покое, – посоветовал он, кривясь от горечи. – Наверное, бедняга уже жалеет, что приехал, и борется с желанием одурманить себя наркотиком. Пусть сам справляется со своим недугом.
– Если так, ему тем более нужна еда. При злоупотреблении опиумом и гашишем...
– Он не злоупотребляет. – Эмерсон сунул мне вилку. Я поняла намек и стала осторожно поджаривать новый кусок хлеба. – Никаких признаков зависимости от наркотиков. Немо прибегает к ним, как другие к выпивке, чтобы забыть о своих бедах. Молодым и глупым наркотики часто кажутся романтическим способом спрятаться от действительности. По его виду ясно, что он не из закоренелых наркоманов. У тех характерный свинцовый оттенок кожи, страшная худоба, апатия. И конечно, неспособность к чему-либо. Полная неспособность!
– В этом я, конечно, не разбираюсь, но позавчера он смог спасти Рамсеса.
– Влияние наркотика! – отмахнулся Эмерсон. – При умеренном употреблении он взбадривает.
– Какие глубокие познания! – Я огляделась, чтобы убедиться, что Рамсес нас не подслушивает. – Ты сам когда-нибудь?..
– Да, но только ради эксперимента. Мне не нравится ни само ощущение, ни побочные эффекты. Но в умеренных дозах опиум не вреднее табака или алкоголя.
– Говорят, что наркоманами чаще всего становятся слабовольные люди, которые обязательно пристрастятся к какому-нибудь зелью – либо к алкоголю, либо к наркотикам. Еще я слыхала, что они склонны ко всем существующим порокам сразу...
Не успела я поджарить хлеб, как Эмерсон сорвал его с вилки и в мгновение ока проглотил. Выпив третью чашку чая, он вскочил с табурета.
– Извини, Пибоди, но что-то ты замешкалась с завтраком. Не забывай, впереди у нас уйма работы.
Вот и жди от мужа справедливости!
Абдулла уже нанял по поручению Эмерсона бригаду землекопов. Сам Эмерсон терпеть не может заниматься подбором людей, ему подавай раскопки, все остальное только отвлекает его от главного. Распахнув ворота, мы обнаружили всех в сборе. Египтяне устроились у стены на корточках, готовые, судя по всему, просидеть так до заката. Многие из них работали у нас еще в прошлом году. На некоторых были темно-фиолетовые халаты и тюрбаны – отличительный признак египетских христиан-коптов; мусульмане оделись, как один, в выцветшие бледно-голубые балахоны. Вокруг взрослых без устали носились дети, издавая пронзительные крики.
Пока Эмерсон здоровался с землекопами и проверял, хорошо ли Абдулла исполнил его поручение, я разложила на складном столике свои снадобья к радости недужных, дожидавшихся моего появления. Лечила я в основном от офтальмии и желудочного расстройства. Эмерсон первым завершил инспекцию и стал расхаживать взад-вперед, терпеливо дожидаясь, пока у меня иссякнут медикаменты. Он корчит из себя сурового служителя науки, на самом же деле добросердечен и не выносит чужих страданий.
Правда, стоило мне отпустить последнего пациента, как он схватил меня за руку и потащил за собой, жестом велев остальным двигаться следом.
– Мы с тобой прямо как генералы, ведущие солдат на ратный бой! – крикнул он весело.
Я оглянулась на наше потрепанное войско.
– Скорее, как предводители крестового похода нищих. Кстати, где Немо?
– С Рамсесом. – Эмерсон усмехнулся. – Наш сын в два счета испортил Селима, но с Немо ему так легко не справиться. Как мне не терпится приступить к работе, Пибоди! И уже от нее не отрываться.
Я знала, что его надежды несбыточны, но промолчала. Увы, в такое утро не думается об убийствах, похищениях людей и кражах. Свежий прозрачный воздух обострял все чувства, звуки преодолевали огромные расстояния, зоркость возрастала во сто крат. Я радостно подставляла лицо ветру и не отставала от Эмерсона, хоть он и несся семимильными шагами.
Нашему маршу аккомпанировало звяканье скарба, висящего у меня на поясе. Все это очень полезные вещи: спички в непромокаемом коробке, маленькие фляжки с водой и бренди, ручки и блокноты, ножик, фонарик и так далее. Эмерсону мое оснащение не нравится, оно будто бы впивается ему в бока, когда его посещает желание обнять меня (а посещает оно его сплошь и рядом). Однажды патронташ, как я называю свой бесценный пояс, спас нам обоим жизнь. Эмерсон, разумеется, относится к моему походному оснащению с прежним неодобрением, правда, чертыхаться по его поводу стал реже.
