Принц и Нищин - Жмуриков Кондратий (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
– Забавно, – кивнул Фирсов, – вы хорошо излагаете, Сергей. Мы же говорили, что вы прирожденный актер-импровизатор. Что решим, а, Сергей Борисыч? – повернулся он к Романову. – Лично я думаю, что стоит дать вперед все деньги.
Тем более что они у тебя при себе.
И он краем глаза выразительно покосился на Сережу Воронцова и Алика Мыскина, который уже уничтожил весь обед, выпил полграфинчика водки и теперь, сытый и пьяненький, откинулся на спинку стула, как отваливается от тела пиявка, насосавшаяся крови.
Романов пожал плечами:
– Ну хорошо… хотя у нас так не делается. О-кей… мы выплатим все деньги вперед… ведь, я так слышал, у вас возникли маленькие проблемы с долгами?
Сережа выдержал паузу, достойную Качалова и Москвина, а потом широко и с явным облегчением улыбнулся в лицо Очковой Змеи и любезно выговорил:
– Благодаря вам, мистер Романов, они уже улажены. Да… кстати… возмутительный вопросик на правах финального аккорда: сам-то Аскольд знает о том, что его будут подменять?
Фирсов скривил уголок большого рта и тоном, не допускающим возражений и сомнений, ответил:
– Конечно. Ведь он все-таки приедет сюда завтра.
– Да, – выговорил Сережа, – а в каком клубе будет проходить ночной концерт?
Романов ответил:
– В новом вашем клубе «Белая ночь».
Сережа вздрогнул. Это был тот самый клуб, вид на который открывался из окна квартиры Гришки Нищина.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ЯВЛЕНИЕ ПРИНЦА
Приезд московской суперзвезды вызвал достаточно ажиотажа. В конце концов, приезжал не какой-нибудь Петя Пулькин, Вася Булькин или Боря Нанайкин, а один из лидеров всех престижнейших и наимоднейших столичных и питерских хит-парадов, стабильно собирающий аншлаги плюс толпы воющих от восторга и одновременно отчаяния поклонниц и поклонников, оставшихся за порогом праздника жизни, т. е. тех, кому банально не досталось билета.
Аскольд в самом деле прилетел на следующий день после разговора Романова и Фирсова с Сергеем Воронцовым. К тому времени Сережа Воронцов уже успел выкупить у казино «Золотые ворота» свою квартиру, а также выиграть в другом игорном доме двести долларов. Единственное намерение, оставшееся неосуществленным – это было желание начистить физию Юджину. С этим намерением Воронцов даже пришел к тому домой, но, к счастью для своей физиономии, да и прочих частей тела, г-н Корнеев был в безвременной отлучке.
Потом позвонил Фирсов, и Сережа отправился в аэропорт: встречать своего сиятельного двойника.
Самолет приземлился на взлетную полосу, проехал по ней несколько сот метров и остановился точно в запланированном месте, где уже собрались несколько десятков встречающих. Среди них были и Романов с Фирсовым, и Сережа Воронцов. Защелкали объективы фоторепортеров, замелькали вспышки, толпа встречающих загудела… и тут появился Аскольд.
Стоявший неподалеку от спускового трапа Сережа прищурился, чтобы попристальней рассмотреть человека, которого ему предстояло играть. А зрелище оказалось еще-то.
…Аскольд быстро сбежал по ступеням трапа, быстро пожал руку какому-то жирному борову из Администрации губернатора, на которого ткнул пальцем телохранитель «звезды», проигнорировал всех прочих и, выхватив живыми глазами неподвижное желтое лицо Романова, внезапно просиял и, направившись в его сторону – мощные телохранители играючи раздвинули плотную толпу – бросился к тому на шею и ткнулся своими размалеванными бутафорскими губами прямо в серовато-кирпичные губы, не переставая при этом напевать какую-то мелодию.
Явно не свою. Сергей невольно содрогнулся от отвращения, вспомнив о том, что этого человека ему предстоит изображать. Хорошо еще только на сцене, а не в жизни. Хотя кто его знает, как оно все повернется… Сережа прищурился и принялся рассматривать Аскольда. Как ему показалось, тот в самом деле был чем-то похож на него, Сергея, и, хотя это сходство не было явным, оно улавливалось под спудом толстенного слоя косметической штукатурки, покрывавшей лицо «звезды», а главное, в ритмичных движениях высокой и довольно-таки атлетичной фигуры певца.
Сережа прикинул, насколько Аскольд выше Романова и ниже Фирсова, и подумал, что, по всей видимости, если его собственный рост и отличается от роста московского гостя, то на какие-то там доли сантиметра.
В дальнейшем имидж начисто нивелировал природное сходство Принца и Нищина.
Клочковатые волосы Аскольда были выкрашены в платиновый цвет с искусно мелированными зелеными и оранжевыми прядями, которые были гораздо длиннее, чем белые. Лицо было размалевано, глаза подведены черным, бордовые губы резко выделялись на общем фоне, как у дешевого бутафорного вампира в голливудском «ужасняке».
«Клоун, – подумал Сережа. – Чем-то напоминает собутыльника папаши, маляра Сучкова по кличке Гулливер. Маляр Гулливер тоже был сплошь изляпан разноцветной радугой красок.
Одет Аскольд был в какие-то непонятного кроя пестрые шаровары, некое подобие кожаной жилетки поверх строгой белой футболки с надписью «Bloodhound Gang»; пальцы были утыканы вычурными колечками и печатками. В левом ухе красовалось три серьги, в правом – только одна, но, наверно, на граммов на двести, а может быть, и триста, а может – полкило.
Жеманно шепелявя, Аскольд громко приветствовал Романова, причем – как недоуменно констатировал Сережа Воронцов – в его приветствии из семи входивших в него слов шесть были непарламентского толка, а цензурным можно было признать только междометие «Эх».
– А где этот замудонец Фирс? – осведомился затем ретивый гастролер из столицы. – Че-то не вижу я его гугнивого грызла. Ласты он склеил, что ли, от местных сифозных блядей? Такая жинка овергеймная, а он вперед нее выезжает на эту… периферию.
– Да вот он, – спокойно сказал Романов, по всей видимости, привыкший к таким словесным курбетам в исполнении Аскольда, – по моему, его сложно не заметить.
– А, здорово, кессанек! – рявкнул Аскольд, тыча Фирсову пальцем с накрашенным обкусанным ногтем куда-то в район солнечного сплетения. – Где тут какая-нибудь, тачанка, не подогналась… типа колымагу подогнали, или вы думаете, что я по этому дурацкому городу буду пешкарусом рассекать? На джипе не поеду. Только на «лиме» или на «шесть ноль-ноль»!!
Очковая Змея все с тем же каменным выражением подвел столичного гостя к черному «Мерседесу» и распахнул перед ним заднюю дверцу:
– Пожалуйста.
В машину сели один из аскольдовских телохранителей, Тременс, Фирсов и – Сережа Воронцов. Последнего буквально затолкнул в салон Фирсов, который был так замысловато приветствован Аскольдом. Другие телохранители и прочий персонал, прикомандированный к «звезде», должны были поехали на здоровенном двухъярусном «мерсовском» автобусе, в который погрузили аппаратуру и реквизит.
– И как тебе этот городелло? – не унимаясь, продолжал Аскольд, дергая за руку невозмутимого Романова. – Че тут… существовать можно?
– Можно, – сказал тот.
Аскольд покосился на Сережу Воронцова, но ничего по его поводу не высказал, а продолжил рассыпаться в мелких кудрявых словах:
– А то мне какой-то жесткий осел тамбурил, что ему тут чуть рога не отполировали… да, этот puto Отарик продвигал, что его послали на хер, дескать, вся площадь скандировала. Хотя такому уроду, как он, пробить в контрабас – милое дело. Он, в принципе, уже и думал, что могут бока набить…hammer smashed face, блин. Еле сорвал копыта, вошь черножопая! Кстати, ты знаешь, – едва не ткнулся он носом в Романова, – что в Москве слово puto, наверно, скоро запретят по политическим соображениям?
– Почему?
– Потому что президент! Путин он, да? А puto – в переводе с мексиканского наречия испанского языка будет «пассивный педераст».
– А вы тут ни разу не были? – осторожно спросил Фирсов, держа руку на солнечном сплетении – том самом месте, куда восторженно тыкал пальцем Аскольд.
– Какой, на хер? – отмахнулся тот. – Хотел как-то раз приехать за компанию с проститутками из «Целок», т. е. «Стрелок»… да пережабился я чего-то там… а потом мне подогнали цеповой кокс, я его дернул, а потом соскочил на Ибицу на тусняк… ну, и забил на это гниляковое турне. Кстати, – живо обернулся он к Романову, – знаешь, что я хочу вставить в свой, с позволения сказать, репертуар? Не знаешь, нет, нет, нет?
