Две головы и одна нога - Хмелевская Иоанна (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗

— Придётся тебе пойти и отключить эту заразу, мне не дойти. Вот этот красный. Только потом обязательно включи снова, как хрюкнет — значит автоматическая сигнализация включилась.

— Знаю, у меня такая же.

Отсутствие Гжегожа я использовала для того, чтобы добраться до холодильника. Лёд в морозилке представлял собой цельный ледяной монолит. Вырвать его оттуда оказалось свыше моих сил, хоть и наработалась, как дикая свинья. Оставила монолит в покое из опасения повредить казённое имущество. Пришлось позвонить дежурной и попросить немного льда. Объяснила — ушибла ногу, хочу сделать холодный компресс.

Гжегож вернулся, когда я снимала колготки. Пришлось объясниться.

— Это не стриптиз для соблазнения мужского пола, просто лучше мочить ногу голую, а не в одёжке. Не трогай! Гляди, она синеет! Холера! Не прикасайся, больно!

— Не прикасаюсь, не прикасаюсь, я же не врач, все равно ничего не пойму. Может, вызвать врача? Пошевели пальцами. Можешь?

— Пальцами могу.

— Надеюсь, не перелом, только сильный ушиб. Куда деть ключики?

— Положи посередине стола, чтоб бросались в глаза. Так что там было?

— У меня создалось впечатление, что кто-то пытался добраться до твоего багажника. А машинка молодец, воет что надо. Я порасспрашивал, удалось выяснить, что уже часа три в гараж на твой этаж никто не поднимался, а вот с утра там крутилось много народу: и забирали машины, и ставили в боксы. У них гараж в пять ярусов, кто-то мог утром в толпе подняться на твой ярус, где-нибудь переждать в укромном месте, а когда все разошлись, он и приступил к делу.

У меня не было сомнений.

— Хотели забрать голову!

Гжегож высказал свою версию:

— Или убедиться, что она ещё у тебя.

— Черт побери! Надо было подкараулить…

— …и провести там несколько суток? Интересно, для чего ты приехала в Париж? Чтобы поселиться в гостиничном гараже?

В дверь постучали, и появился знакомый негр в сопровождении другого служащего гостиницы. Я продолжила разговор по-польски:

— Похоже на то. Пожалуйста, ты с ними говори, у меня нет сил. В волнении могу напутать с болезнями, выйдет, что у меня появился шестой палец на руке или что ещё похлеще. Попроси их вынуть лёд из морозильника!

— Да, не очень подходящие условия для любовного свидания…

Негр, сопя, принялся за морозильник. Служащий озабоченно поинтересовался, не нужна ли мне врачебная помощь и вообще, что же со мной произошло. Я продемонстрировала стопу, которая и в самом деле распухла и подозрительно принялась синеть, но от помощи отказалась. Гжегож как можно убедительнее доказывал, что мне вполне достаточно льда, а если ещё что понадобится, то он лично доставит.

Оглушительно крякнув, негр выдрал, наконец, ледяной монолит из морозильника, и, кажется, холодильник при этом не пострадал. В присутствии посторонних сделала я на ногу ледяной компресс и с улыбкой отослала обслуживающий персонал. Гжегож сел рядом.

— Как ты считаешь, полчасика без своей терапии ты как-нибудь выдержишь?

— Думаю, моей ноге это не повредит. Господи, да если бы и повредило, да пусть она катится куда подальше, да разве могу я в такую минуту думать о какой-то паршивой ноге?!

Разумеется, вслух я не стала такое произносить… А потом я опять сидела в кресле, положив ногу на кровать. Хорошо, что моя гостиница — не какой-нибудь «Ритц», расстояния между предметами меблировки были нормальные.

И я вновь обрела способность размышлять. Гжегож извлекал бутылку красного вина из бара и хвалил администрацию гостиницы:

— Они тут у тебя молодцы, позаботились о соответствующей температуре напитков. Жаль, никакой у тебя экскурсионной поездки по Франции не получится, а мне почти удалось договориться, я мог бы тебя сопровождать, не стал тебе заранее говорить.

— Ты и в самом деле думал, что я отправлюсь на экскурсию по Франции с этим деликатным товаром в багажнике? — поинтересовалась я.

— Нет, конечно, я придумал, куда на время можно было бы поместить твою голову.

— Только не мою!

— Похоже, судьба ополчилась на нас. Сплошные препятствия. Послушай, может, все-таки стоит сделать рентген?

— Только в том случае, если выяснится, что я не могу вести машину.

— Вот видишь, пригодилась бы автоматическая коробка передач…

Я положила свежий кусок льда на ногу. И чтобы сразу покончить с вопросом, прибавила:

— Ничего не поделаешь, придётся тебе повозиться со мной. На третий этаж гаража мне не подняться, тяжёлой сумки не поднять, а багажника я ни за какие сокровища не смогу открыть на людях. А тут удивятся, если я велю бою затолкать сумку не в багажник, а на заднее сиденье автомашины. Мне бы хотелось, чтобы ты это сделал сам и пораньше. До десяти.

— Без проблем, я и сам захочу пораньше с утра убедиться, что ты в норме, узнать, как ты себя чувствуешь.

Кивнув, я выпила вина и вдруг ни с того ни с сего спросила:

— Послушай, Гжесь, а что с Ренусем? Где он?

Гжегож не сразу понял, о ком речь.

— С каким Ренусем?

Напомнила ему ту давнюю сцену перед зеркалом, в кафе.

— А, вспомнил! Да, был такой. И знаешь, я с ним тут столкнулся. Надо же, совсем выскочило из памяти. А почему он тебя интересует? Вроде бы ты не была с ним знакома.

Теперь я рассказала о сцене у витрины магазина, напомнившей мне ту, давнюю. И возникшие в связи с этими ассоциациями кое-какие соображения.

— Так ты вновь встречался с Ренусем?

— Да, он оказался здесь, когда я приехал в Париж между двумя контрактами. Не до него мне было, хватало своих проблем, но краем уха слышал, что вроде бы он драпанул из Польши. Поехал на экскурсию в Вену и остался за границей. Потом перебрался в Штаты. Смутно вспоминаю, что уже тогда говорили — он пошёл в гору, разбогател, вот только не помню, собственными силами, занимаясь так называемым бизнесом, или получил какое наследство. Ага, вот ещё вспомнил: я даже видел его, он избавился от буйной растительности — и остригся, и обрился, — и я первый раз увидел, как же он выглядит на самом деле. Он что, нужен тебе?

— В том-то и дело, совсем он мне не нужен, а я никак не могу от него избавиться, не идёт из ума и все тут! Даже злость берет.

— Если очень хочешь, могу поразузнавать. Мне помнится, он в Штатах столкнулся с Анджеем. Ты знаешь Анджея? Мы поддерживаем связь.

— Поразузнавай, пожалуйста. Хочется избавиться от него, надоел.

— Хорошо. И вообще, если тебе нужна ещё какая помощь…

У меня непроизвольно вырвалось:

— Да зачем мне ещё какая-то помощь? Достаточно того, что ты сам тут, рядом — и все прекрасно.

Не скоро после ухода Гжегожа удалось взять себя в руки и привести в порядок взбудораженные чувства. Да, Гжегож не подвёл, его благотворное воздействие просто удивительно. Достаточно одного сознания, что он тут, — и мне хорошо, я счастлива, хотя он опять не мой, как и многие годы назад, но все-таки немножко и мой. А это самое главное в жизни.

Двадцать лет мы не виделись, условились встретиться, я приехала на свидание с человеческой головой в багажнике, потом ещё ногу сломала и тем самым положила крест на нашем романтическом свидании, а он слова злого не сказал, напротив, сразу же стал помогать и словом и делом. Не услышала я от него столь привычных мне упрёков: вечно влипаешь в разные истории, наверняка сама виновата, такой идиотизм только с тобой может приключиться и все в том же духе. Нет, Гжегож сразу все понял. И так было всегда, что бы я ни сделала, — относился к этому спокойно. Помню, раз на Познанской ярмарке из-за меня ему пришлось носить ведра с углём в смокинге и лакированных штиблетах. А тот случай в Черске, когда нам пришлось глухой ночью перелезать через какие-то разрушенные стены? Опять из-за моей глупости и опять ни одного слова упрёка. Никогда я не слышала от него никаких претензий, все исходящее от меня воспринимал как должное.

Каждый человек нуждается в похвале, добром слове, поощрении, человеку просто не выжить в атмосфере вечных придирок и ворчанья. Если не ошибаюсь, мы оба воспринимали друг друга такими, какие есть, на все сто процентов, стараясь не замечать недостатков и радуясь достоинствам. Не знаю, может, такое удавалось лишь потому, что уж больно редки были наши встречи? Потому, что мы никогда не были мужем и женой, не жили долгое время под одной крышей? Вот почему, столько раз страдая от того, что это не я его жена, в глубине души сознавала: вряд ли бы мы долго продержались в качестве супругов.