Пикник с покойником - Смирнова Алена (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
Сообразив, что переборщила, я смягчилась, сварила кофе и пообещала быть краткой. Измайлов лишь махнул рукой.
— Как ты относишься к поверью, будто до сорокового дня покойник забирает с собой, кого хочет? — начала я.
— Я протестую против подобного произвола. Вот ежели бы жмурики советовались с правоохранительными органами и вызывали туда по нашему списку…
— Вик, я не шучу. Некорнюка убили на девятый, а Леву на сороковой день после смерти сына Ениной.
Полковник прочитал мне лекцию о ритуальных убийствах и поклялся, что не станет проверять окружение Евгении Альбертовны Ениной на предмет принадлежности к запрещенным сектам. Я и сама уже готова была верить в совпадения. Поэтому подлизалась к Вику возгласом:
— Какой ты умный!
Он живо признался мне в навязчивом стремлении уничтожать болтливых любовниц. Отодвинувшись подальше, я продолжала:
— У вас в ментовке положено интересоваться, кому выгодна смерть, чтобы выяснить, кто убийца? Так вот, Костя Ерофеев занял место Ениной. Лида Симонова говорила, будто Левушка был любимцем шефини. Ерофеев бледнел от зависти. Она могла оформлять пенсию, но не собираться уходить от дел. И Ерофеев инсценировал неблаговидное поведение Зингера, чтобы почувствительней уязвить Енину. Он мог и бывшего мужа, Некорнюка, на девятый день порешить, чтобы напугать ее. Понимаешь, Вик, скандал во вверенном Ениной учреждении не способствовал авторитету у заказчиков, раз. Енина ослабла от потрясений, два. Симонова сказала: «Сама чуть на тот свет не отправилась». Какая уж тут работа. А подруга, которую Ерофеев якобы растолкал в девять утра, либо покрывает его, либо он использовал старый трюк с переводом часовых стрелок назад — вперед. И Лида юлит, потому что сообщница. Разыграли все, как на детском утреннике, когда приперлись открывать мастерскую вместе. Костя галантно занялся замками, зная, что у Симоновой ключей нет — они их Леве подкинули.
— Поля, откуда тебе известно, что Енина была замужем за Некорнюком и что ее сын умер? Когда ты успела побеседовать с Симоновой? — спросил Измайлов.
— Это ненужные тебе детали, милый, — попыталась я вырваться из полковничьей западни.
— И все-таки.
— Не скажу.
— И Ерофеев не скажет ничего, что порочило бы его. И Симонова. Пытать их? Тебя пытать?
Последний вопрос Измайлов задал с мечтательным выражением лица. Даже причмокнул, словно в предвкушении десерта.
— Вик, а убийцей всегда оказывается тот, на кого и полушки не ставят? — решилась я на отвлекающий маневр.
— В романах — обязательно, иначе их никто покупать не будет. На практике — наоборот. Но ты не отползай с поля боя. Ножонки небось стерла, выслеживая Енину, и мозоль на язык заработала, вызывая на откровенность Симонову? А Юрьев доложил мне о каждом из архитекторов на третий день после смерти Зингера. Поля, когда до тебя дойдет, что, нуждайся я в оперативнике, предпочел бы мужика, обитающего на другом конце города? Ты красивая женщина. Вообрази: зачем ты мне? Поднатужься, детка, иногда тебе даются свыше правильные выводы. Мне стало не по себе. «Ножонки стерла и мозоль на язык заработала?» Примерно так оно и есть. Сколько дней рысачила без толку.
— Значит, новостями я тебя не порадовала, Вик?
— Нет.
— И версию причастности Ерофеева и Симоновой к убийству вы учитывали?
— Да. Я пытался тебе вдолбить, ты пропустила мимо ушей.
— Не пропустила, полковник. Просто тогда ерофеевского мотива не усмотрела.
Мне бы прикусить свой язык вместе с мозолью от греха. Но! Сложно ли доказать Измайлову, что я его люблю? Хоть сейчас. Доказать, что я поизворотливей и поудачливеи его хваленого Юрьева буду, — это класс.
— Некто Алекс выплатил Леве крупную сумму в долларах и почил следом за ним от передозировки, — брякнула я. — И «слуга» Алекса, и обслуга гостиницы были в курсе финансового вопроса. Заметь, Вик, одной и той же гостиницы.
— Интригующе, — прищурился Измайлов и забарабанил длинными загорелыми пальцами по столу.
Нервы у меня ни к черту: его дробь здорово напоминала мотив похоронного марша.
— Источник своей информации не открою, — предупредила я.
— Дыба, — сладко протянул Измайлов. — Дыба… Эффективное приспособление для налаживания диалога с неуравновешенными журналистками.
— Мент, — припечатала я.
— Ближе к мафии, пожалуйста, — не обиделся Вик.
Я кратко, но емко изложила историю с гонораром. Полковник обошелся без комментариев. И взял с меня слово не приближаться к гостинице. Я дала. В конце концов — чем мне там заниматься? Хватать за полы всех подряд и вкрадчиво нашептывать: «Признавайся в убийстве Левушки Зингера, признавайся…»?
Кроме того, я была уничтожена как инициативная единица. Обманывала Аллу, носилась по кладбищу за Ениной, поила Симонову, вникала в наркозный бред Гали, грызлась с Мишелихой. А проку? Никакого. Я искала причины, милиционеры — вещдоки и свидетелей. И мне, и им до успеха было неблизко.
— Вик, почему ты не женился? Работа адская, да?
У меня это вырвалось. Легко представить, в каком состоянии я находилась, если нарушила табу на обсуждение прошлого полковника.
— Поесть бы, — напомнил Измайлов.
Но подальше не послал. Видно, тоже временно утратил форму. Пока я разогревала щи, Вик раздувал ноздри. И вдруг заговорил:
— Я пришел в отдел по расследованию убийств в лейтенантских погонах и сразу сдружился с парнем по фамилии Луценко. Сейчас он руководит железнодорожной милицией, дважды дед. А когда-то его лихорадило от желания найти стойкую спутницу жизни. Однажды он представил нам красавицу-брюнетку. Мода на истощение еще не возникла, так что…
— Я когда-нибудь растолстею, Вик.
— Очень обяжешь, — улыбнулся полковник. — Прошел год, Луценко пригласил нас на свадьбу. И каково же было изумление почтеннейшей публики, когда в качестве нареченной он вывел страшненькую, между нами, подружку своей сногсшибательной пассии.
— Ой, она забеременела?
— Она пуговицы пришивала.
От Измайлова серьезности не дождешься. Для сохранения чувства собственного достоинства надо внушать себе, будто он имеет привычку подтрунивать, а не измываться.
— Ей-ей, Поленька, не жги меня взглядом. Луценко мужик хуторской, правильный. Мы ведь потребовали объяснений. Должен же быть повод для замены пантеры на крысу. Так вот, наш Ромео заметил как-то у красотки отпоротый подол юбки. Прожженную сигаретой дырочку на платье. Неделя миновала, починка тряпья не состоялась. И подумалось мудрому хохлу: «Она себя обиходить не может. А меня, мужчину?» Зато подруга, пока Луценко свою девушку в комнате общежития ждал, чаю ему плеснет, одежду на вешалке осмотрит, тут пуговицу укрепит, там заштопает.
— Я поняла, почему женился Луценко. Но почему не женился ты?
— Несовременная история, детка? Про общагу, чай, штопку?
— Вечная история. Почему ты не…
— Потому что согласен: жену следует выбирать по принципу и методу Луценко. И потому, что мне его принцип не подходит.
— Так зачем я, дура, готовлю, стираю, глажу, убираю?
— Я сам поражаюсь, — хохотнул Измайлов. — Наверное, потребность.
Кастрюля с горячими щами не была нахлобучена на его голову лишь чудом.
Вик подкрепился и ушел. Я быстро заснула. А утром у меня возникло странное ощущение. Помнится, выведывая кое-что о Леве у Лиды Симоновой, я упивалась образами реальных людей. Трудно расследовать убийство умозрительно. Теперь мне чудилось, будто эти реальные, подверженные страстям, переполненные разным жизненным опытом люди толпой надвигались на меня. Уже и лица их сливались в единственное — в лицо убийцы Левы. Но узнать его мне не удавалось. Потому что, в сущности, они «всем кагалом приложились» — разгильдяйствовали, лгали, соблюдали свою корысть. Как Измайлов вычленяет из однородной массы того, кто затягивает леску на шее или долбит голову пресс-папье? Как? Не мудрствуя лукаво, я спустилась к полностью одетому Вику, поцеловала его в пахнущие одеколоном губы и спросила:
