Следствие ведут дураки - Жмуриков Кондратий (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗
После ухода полицейских и медиков, увезших с собой тело Жака, Степан Семенович велел Лизе налить себе бокал коньяка и выпил его залпом, выпил с тем отрешенно-свирепым выражением лица, с которым злостные русские алкаши похмеляются после употребления очищенной политуры. Закусил тонким кружочком лимона, сморщился, а потом повернулся к Осипу и Астахову и произнес:
– У меня к вам разговор. Лиза, немедленно выйди! – бросил он дочери по-французски. – Не для твоих ушей разговор…
– Ну. Чаво ж… разговор так разговор, – сказал Осип, переглядываясь с Иваном Санычем. Разговоры с Гарпагиным стали особенно занимательны после того, как наша кочующая парочка узнала о размерах украденного у Степана Семеновича имущества: когда комиссар Руж спросил о стоимости содержимого сейфа, месье Гарпагин долго кряхтел и мялся, но потом сказал, что не меньше пяти с половиной – шести миллионов франков.
Миллион долларов!!
– На самом деле я был очень сильно привязан к Жаку, – таким замечательным образом Гарпагин начал разговор. – Он был для меня не столько поваром или там шофером. Он был мне чем-то вроде… ну не младшего брата, а так…
– Бедного родственника. Как у Бальзака, – подсказал образованный Иван Саныч.
– Ну вот. Да, – Гарпагин покрутил головой, как будто надеясь что-то увидеть или проверяя, не находится ли в помещении еще кто, – я хотел рассказать вам кое-что о Сен-Дени и конкретно администрации и полиции этого города. Потому что без этого вы не поймете всего остального.
– М-м-м, – отразил готовность к приему информации Иван Саныч.
– Сен-Дени – город иммигрантов, – заговорил Степан Семенович. – Тут полно русских, алжирцев, евреев, арабов, поляков, негров, венгров… всяких разных македонцев. Мэр города, некто Анни Шаллон, которую всякий порядочный человек иначе чем Шалавой не назовет, – отъявленная коммунистка. У нее портрет Ленина в кабинете до сих пор висит. Ее муж, Эрве Шуазель – начальник полиции Сен-Дени, редкий прохиндей и жулик. Оба меня терпеть не могут. Шуазель, между прочим – прямой начальник этого круглого комиссара Ружа.
– И что? – спросил Иван Саныч, не понимавший, к чему клонит дядя.
– А то, что они никогда не дадут отмашки на то, чтобы искали убийцу, или убийц, Жака, тех негодяев, которые умыкнули мой сейф! – В тусклых глазах Гарпагина сверкнули искры. – Никогда!! Да Шаллониха скорее съест портрет своего вождя мирового пролетариата с чесноком, маслом и петрушкой, как какие-нибудь escargots a la bourguignonne!! (Пышный кулинарный термин, означавший блюдо «улитки в собственном соку», прозвучал так отрывисто и сухо, что Иван Саныч почувствовал, как в его глотку запихивают портрет дедушки Ленина с перечисленными приправами.) Она терпеть меня не может, – с жаром продолжал Степан Семенович, – и все потому, что в свое время я разоблачил несколько ее махинаций и едва не подготовил ее провал на выборах на пост мэра!! Правда, я уже давно отошел от дел и в активной жизни предместья не участвую, – поспешно поправился Степан Семеныч, видя, с каким интересом уставились на него Осип и Ваня Астахов. – Но поверьте: на полицию мне рассчитывать нечего. Если этот толстый комиссар Руж и найдет мои деньги, то они тут же прилипнут к жирным лапам мэрши и волосатым граблям ее загребущего муженька!
– Веселая петрушка, – сказал Осип. – Ну, а мы-то, Семеныч, с какого боку-от тут выходим?
Гарпагин кашлянул. На его бледно-желтом лице проступило выражение торжественности. Он моргнул короткими белесыми ресницами и произнес:
– А вот об этом я и хотел поговорить. Александр Ильич говорил, что вы специалисты высокого класса. В Генеральную прокуратуру так просто не берут. Я хотел бы предложить вам расследовать это дело…
Астахов издал горлом низкий хрипящий звук. Осип наморщил лоб и сделался похож на бритого ученого шимпанзе.
– …и найти преступников и мои деньги! – закончил Гарпагин. – Если вы могли бороться с гидрой русской мафии, то во Франции вы справитесь тем более, – пафосно добавил он, оглаживая подбородок.
«Борец с гидрой русской мафии» Иван Саныч Астахов даже привстал с кресла, услышав эти слова Гарпагина. Осип схватил его за плечо и усадил обратно, а потом с таким видом, будто ему постоянно предлагали нечто подобное, сказал почтенному рантье:
– И чаво ж? Я что-то не понимаю. Ты, Семеныч, сам рассуди: ну как мы будем искать каких-то там ублюдков, когда мы по-хранцузски и двух слов связать не могем.
– Ты и по-русски-то не больно… – пискнул Ваня.
– Момэнт! – перебил его Осип почему-то с грузинским акцентом. – Не перебивай, когда серьезные люди говорят. Ты вот что, Семеныч, – глянул он на напрягшегося Гарпагина, – ты сам посуди, что дело это сложное, неосвоенное. Если бы то было в Питере или где в Саратове да Нижнем, то мы быстро бы раскумекали, что к чему. А тут, знаешь ли, полный кирдык, кто к чему, ничего не знает… – Осип начал путаться в собственных словах, а потом не нашел ничего лучшего, как стукнуть по столу ладонью и бросить:
– Конкретно!! Как ты себе это представляешь, расследование, стало быть, и кто что от того будет иметь?
– Ага, вот чего оно куда, – витиевато отозвался Гарпагин, бессознательно подражая Осипу. – Это уже деловой разговор. Что вы языка не знаете, это, конечно, плохо. Да только Иван, я смотрю, язык подучивает, а может и так случиться, что язык не потребуется.
– В смысле?
– Я так думаю, что это дело рук наших почтенных соотечественничков, – задушенно выговорил Степан Семеныч. – Они все тусуются в «Клио» да в «Селекте». «Селект» – это не бар на Монмартре который, а другой, ночной клуб, в котором Николя, отпрыск мой непутевый, свой пай имеет. Может, это он и совершил. Ему, помнится, срочно деньги были нужны!
– Ага, – буркнул Осип. – Николя? Коля, не Коля… Гм! Да только забыл ты, Семеныч, что Николя ентот где-то в Париже со вчерашнего вечера и у тебя, Семеныч, носа не казал.
– Настю забрал и уехал, – злобно сказал Иван Саныч.
– Я его подозреваю, – заявил Гарпагин и откинулся на спинку кресла. – Пусть не думает, что родного отца можно палкой по заду метелить безнаказанно.
– А еще кого-нибудь подозреваешь?
– Шаллониху! Шуазеля!! Всех! Весь город!!
– И нас? – ехидно спросил Осип.
Гарпагин качнулся вперед, заморгал, а потом нерешительно сказал:
– Нет. Вас – нет, да я и видел, что не могли вы…
Говоря это, Гарпагин выглядел довольно жалко и неубедительно, и Иван Саныч, подумав, что в любом случае они с Осипом ничего не теряют, поспешил перейти к разрешению наиболее животрепещущего и занимательного вопроса:
– Дядя Степан, хорошо… допустим, мы возьмемся за это. Но вот только… поймите меня правильно… вы человек практичный, так что понимаете…
– Сколько мы получим, если найдем ваш сейф и возвратим его вам? – жестко сформулировал Моржов.
Гарпагин глубоко вздохнул и, помедлив, ответил:
– Ну, допустим, пять… нет, четыре тысячи.
– Долларов?
– Нет, почему долларов? Доллар – это в Штатах, а тут Франция. Четыре тысячи франков. По-моему, неплохая сумма, особенно для первоначального обустройства… – поспешно добавил он, позабыл, что еще несколько дней назад получил от Ивана Саныча и Осипа гораздо больше.
– Доллар – он и в Париже доллар! – пробасил Осип. – А ты, Семеныч, не дергайся. Ну что ты такой нервный. Ты успокойся и говори настоящую цену. А то загнул – четыре тысячи!
– А что, разве плохо – четыре тысячи? – возмутился Гарпагин. – У кого есть четыре тысячи и ему не надо, пусть он их лучше мне четыре тысячи даст, чем вот так пренебрежительно говорить: дескать, эка невидаль, четыре тысячи!! Не видали мы четыре тысячи!
– Кажется, я представляю, за что дяде Степе массировали задницу бейсбольной битой, – негромко произнес в сторону Иван Саныч.
– Не-е, не пойдет! – безаппеляционно заявил Гарпагину Осип. – Четыре тысячи… смяшно. А чаво ж? У тебя в сейфе на мильен «зеленых». И еще неизвестно сколько в банках. И «Ферраря» ента. И опять же – квартира в Париже. Так что не прибедняйся, Степан Семеныч. Ты же сам говорил, что комиссар Руж и его начальничек, ентот Шуазель, ни за что тебе не найдут твое добро, а если и найдут, то не отдадут!
