Напиши мне про любовь - Питерс Элизабет (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
— Благодарю. Откуда она у вас?
— Официант решил, что это моя.
— Вы родственница?
— Нет. Просто подумала, что следует сразу же принести сумку вам.
— Что вы и сделали. Честно говоря, не пойму, — задумчиво протянул О'Брайен, — почему вы все еще здесь.
— Разве вы не хотите ни о чем меня расспросить?
Очевидно, прорезанные складками щеки означали у О'Брайена улыбку. Жаклин улыбнулась в ответ.
— У нее в сумке лежат таблетки. Что-то вроде дигиталиса.
— Всем известно, что у Дюбретты было больное сердце.
— Значит, вы верите, что смерть была естественной?
— Я ни во что не верю, — грустно отозвался О'Брайен, — Ни в Санта-Клауса, ни в добрых фей, ни в справедливость, ни в истину. Когда получу медицинское заключение, у меня будет официальное мнение о том, как она умерла. А в данный момент я не знаю ничего, что противоречило бы моему неофициальному мнению о том, что с ней случился сердечный приступ. Вы можете предложить хотя бы один веский довод, почему я должен сидеть здесь и обсуждать все это с вами?
— Нет, — признала Жаклин.
— Да полноте! Придумайте же какую-нибудь причину. По сравнению с тем, что уготовано мне на остаток ночи, это просто освежающая передышка. Хотелось бы продлить ее.
Жаклин буркнула что-то себе под нос. О'Брайен склонил голову набок:
— Что вы сказали?
— Ничего.
— Мне послышалось что-то насчет моей мамы...
— Это все ваше больное воображение, — чопорно отозвалась Жаклин. Затем достала бумажник из разбухшей лиловой сумочки, стараясь, чтобы О'Брайен не заметил остального ее содержимого. Вынув из бумажника карточку, она протянула ее полицейскому: — Как вам такая причина?
Визитка слегка обтрепалась по краям, но ветхость лишь добавляла ей изящества. Надпись в золотой тисненой рамке была выведена готической вязью. Держа карточку в вытянутой руке, О'Брайен с легкостью перевел:
— "Держатель оного, миссис Жаклин Кирби, является почетным членом отряда карабинеров города Рима, в звании младшего лейтенанта". Заверено печатью и подписано Гвидо Ди Кавалло.
— Вы его знаете?
— Был как-то на одной полицейской конференции, где он выступал. Восходящая звезда.
— Верно.
— Почетный карабинер, значит, — протянул О'Брайен. — А еще пишете любовно-исторические романы?
Он смотрел не на бирку с именем, а на шляпу. Жаклин кокетливо поправила головной убор.
— Я библиотекарь. Из Колдуотер-колледжа, штат Небраска.
— Вашу мать! — О'Брайен вдруг расхохотался, но столь же резко оборвал себя. — Извините, миссис Кирби.
— Да ничего, и не такое слыхала, — кротко отозвалась Жаклин.
Не подозревая, чем вызвана эта обманчивая мягкость, О'Брайен продолжал:
— Вы занятная женщина, и я бы с удовольствием с вами пообщался, но, боюсь, мне пора. Вы, конечно, в курсе, что эта визитка дает вам право на вежливое «здрасте» от Департамента полиции Нью-Йорка, но не более того. — Он вернул ей карточку.
— Отлично знаю, — кивнула Жаклин. — Просто надеялась привлечь ваше внимание.
— Уже привлекли, — заверил ее О'Брайен. — Весьма сожалею, но дела вынуждают меня устремиться в ином направлении.
Жаклин смиренно склонила голову и встала, зажав под мышкой зеленый полиэтиленовый пакет для мусора. Смирение это тоже было дурным знаком; возможно, О'Брайен что-то заподозрил, ибо вдруг взялся за ручку двери.
— Миссис Кирби, вы что-то еще хотели мне сказать?
Жаклин невинно заморгала под кружевной вуалькой:
— Ничего, мистер О'Брайен! Ничегошеньки.
— Признаться, поначалу я принял вас за одну из этих писак, рвущихся к славе, — пояснил О'Брайен, сопротивляясь ее попыткам повернуть ручку. — Я и без самозваных сыщиков знаю, что Дюбретта не пользовалась всенародной любовью. Но если у вас есть какие-то важные улики, я с радостью выслушаю.
— Как только что-нибудь такое обнаружу, непременно сообщу!
О'Брайен наконец открыл дверь и Жаклин вышла, прижимая к себе мусорный мешок. В коридоре она обернулась и кокетливо помахала ему на прощание. В ответ О'Брайен вынул розу из петлицы и тоже помахал.
2
Жаклин ничуть не удивилась, когда в вестибюле своего отеля обнаружила Джеймса.
— Знаешь, я решил простить тебе твое возмутительное поведение, — объявил он.
— Твое великодушие бьет наповал. Извини, Джеймс, мне надо переодеться. Это платье вызывает у меня разлитие желчи.
— Я поднимусь с тобой.
— Нет.
— Значит, подожду здесь, — не отставал Джеймс, правда уже с меньшим энтузиазмом.
— Не стоит беспокоиться.
— Я заказал столик в «Ле Перигорд».
Жаклин заколебалась. Тогда Джеймс разыграл главный козырь:
— Платить буду я.
— Ну что ж...
Джеймс вынужден был признать, что только Жаклин могла войти в изысканный французский ресторан с зеленым мусорным пакетом в руках и в сиреневой шляпе диаметром в два с половиной фута, Она позволила уговорить себя оставить шляпу в гардеробе, но расстаться с мусорным мешком категорически отказалась. Выждав, пока она выберет самые дорогие блюда в меню, Джеймс небрежно указал на зеленый кошмар, поверх которого элегантно покоилась одна из лиловых туфелек Жаклин.
— Что ты задумала?
— Ты же сказал, что не будешь спрашивать.
— А ты сказала — и совершенно верно, между прочим, — что это и без того очевидно. Вообще-то я прекрасно знаю, что у тебя на уме, Играешь в сыщицу.
Глаза Жаклин блеснули точно зеленые рубины, озорно, дразняще; Джеймс находил этот взгляд очаровательным, когда он был адресован кому-нибудь другому.
— Милый Джеймс. Ты тоже хочешь поиграть.
— Я собирался предложить тебе воспользоваться моим солидным опытом... — Это прозвучало столь пафосно, что Джеймс не удержался и расплылся в своей знаменитой кривой усмешке. — Угадала. Я тоже хочу поиграть. Но черта с два стану изображать Ватсона при Шерлоке Холмсе, если ты на это рассчитываешь.
— Вообще-то я хотела спросить твоего совета...
— В кои-то веки... Ладно. Спрашивай. Я весь внимание.
Выуживая улиток из их убежищ, Жаклин кратко изложила ход событий вплоть до смерти Дюбретты.
— Понимаешь, Джеймс, атмосфера была буквально наэлектризована, пропитана ядом и страстями. Я и не подозревала, что писатели столь алчны и эгоистичны. Они ничуть не лучше профессоров и академиков.
— Безусловно. Только мы редко убиваем друг друга.
— Думаю, писатели тоже. Разумеется, я сбрасываю со счетов обычные словесные преувеличения вроде «Убила бы эту женщину», «Чтоб ей сдохнуть!» и так далее. Это лишь слова, у каждого из нас порой срывается с языка... Но в данном случае кое у кого были серьезные основания пожелать Дюбретте смерти. Уже несколько лет она охотилась за Хэтти Фостер — сама призналась сегодня вечером. А еще Дюбретта сказала, что раскопала сведения, которые уничтожат Хэтти или, по крайней мере, нанесут ей серьезный урон. Намеки эти были столь же тонкими, как талия тетушки Хэтти. И вдобавок Дюбретта прижимала к себе сумку, будто мешок с золотом. Я убеждена, что улики — в этом блокноте.
Она достала из вечерней сумочки блокнот и передала Джеймсу. Когда до него дошло, что это такое, робкий, законопослушный профессор вмиг превратился в сыщика-любителя.
— Ты украла это у Дюбретты? — пробормотал он. — Бог мой, Жаклин, не может быть!
— Ничего я не крала. Блокнот лежал в ее сумке. Официант отдал сумку мне по ошибке.
— Н-но... но... Ты должна передать записи полицейским!
Жаклин раздраженно сомкнула зубы на последнем из брюхоногих.
— Некий О'Брайен считает, что смерть Дюбретты была вызвана естественными причинами. Он едва снизошел до меня, Джеймс! Почти что шлепнул по заднице и посоветовал топать домой и засесть за вязание!
— Неужели? Ну, тогда понятно... Но послушай, Жаклин, ведь не исключено, что он прав. Сейчас ты рассуждала о мотивах, и оба мы знаем, что это самая уязвимая часть дела. А как насчет способа преступления и... гм... возможности?
