Мой дедушка – частный детектив - Кониси Масатеру (книга регистрации .txt, .fb2) 📗
Узнав от помощницы по уходу, что дед, как она ни останавливает его, все порывается передвинуть кровать, мрачно настроенная Каэдэ направилась в Химонъя.
Дед отдавал себе отчет, что его галлюцинации вместе со всем, что он видит во время них, – по сути дела, порождения ДТЛ, но иногда, хоть и крайне редко, бывал безоговорочно убежден в реальности этих видений. В таких случаях, зачастую вызванных каким-нибудь стрессом, пациент почти наверняка чувствует себя неважно.
Каэдэ точно знала, чем объясняется стрессовое состояние деда.
«Все потому, что он не слышит детские голоса».
В детстве Каэдэ прозвала Химонъя «городом красных конфеток», хотя радиус доступной ей территории не превышал трехсот метров. В лабиринте узеньких улочек с односторонним движением, характерных только для старинных жилых районов Ситамати – низинной части города, ближней к заливу, – красные дорожные знаки в виде треугольника вершиной вниз, призывающие притормозить у перекрестка и осмотреться, попадались повсюду. Маленькой Каэдэ эти треугольные знаки напоминали красные конфетки, какие можно увидеть в дагасиях – магазинчиках с недорогими сладостями.
Улица перед домом деда тоже была узкой, сбоку от калитки раньше стояла «красная конфетка», но несколько дней назад знак убрали и приступили к ремонтным работам на водопроводе, которые должны были продлиться чуть ли не целый год. Из-за этого в ближайшее детское учреждение и обратно дети были вынуждены добираться в обход, и дед лишился возможности умиляться их голосам.
Едва Каэдэ открыла входную дверь, старшая из помощниц по уходу, стоявшая в прихожей, схватила ее за руку и почти втащила в дом так, будто уже заждалась.
Сколько же ей лет – наверное, под пятьдесят? Прямо подрезанные волосы создавали впечатление, что удобство в работе для нее важнее моды. Она сама выразила желание обойтись без церемоний, ведь им еще долго быть вместе, и Каэдэ с дедом дружески звали ее «Окаппа-сан» [10].
– Чего я только ни передумала и решила, что лучше будет показать, что там, под кроватью.
– Понятно. Извините, что дедушка доставляет вам столько хлопот.
– Что вы, ничуть. Но если уж с настолько умным человеком такое приключилось, значит, болезнь и впрямь странная.
То, что слов она не выбирала, как раз и вызывало ощущение, что ей можно доверять.
– Так давайте прямо сейчас и пойдем к нему.
Окаппа-сан повела Каэдэ в комнату, слегка подталкивая в спину, словно подгоняя. Функциональную кровать с гидроприводом, предназначенную для ухода за престарелыми пациентами, никак не передвинуть в одиночку.
– Вот передвинете – и увидите сами. Там явно две – нет, три выдры.
На глазах у обескураженного деда Каэдэ вместе с Окаппой-сан передвинули кровать и показали ему голый пол.
– Посмотри, дедушка, и успокойся. Похоже, выдра со своим семейством перебралась куда-то в другое место.
– А-а… видимо, да, – дед будто до сих пор не верил в это, хотя и соглашался с Каэдэ. – Может, потому, что заметно похолодало.
Плечи явно удрученного деда поникли. Он понял, что выдры были галлюцинацией, вдобавок застыдился, что не догадался сразу. Трудно было определить, хотел он избавиться от выдр или, напротив, радовался, что они поселились под кроватью. Но почему-то казалось, что вернее второе.
После ухода Окаппы-сан дед чуть сонным голосом сменил тему:
– Как там в школе?
Неудивительно. Без детских голосов деду одиноко и тоскливо. Потому-то он и выспрашивал у Каэдэ хоть что-нибудь о школьных буднях.
– Эм-м… правда, это случилось не в последнее время, а примерно полгода назад, – приступила Каэдэ к заранее подготовленному рассказу. – Эта история похожа и на ужастик, и на фэнтези, а в конечном счете это детектив.
– Ого! – отозвался дед, полностью переменившись в лице и довольно улыбаясь. Потому что он обожал не только детективы, но и любые интересные сюжеты, будь то ужасы, фэнтези или научная фантастика.
После краткой паузы Каэдэ заговорила, слегка понизив голос:
– В тот день в классе было общим счетом тридцать два человека. А потом вдруг их количество увеличилось до тридцати трех.
– Видишь ли, дедушка, в то время я как раз стала вести занятия у шестого класса, а в нем была компания из трех необычных учеников. Как бы объяснить?.. Понять будет легче, если представить себе трех юных волшебников из серии романов о Гарри Поттере, написанных Дж. К. Роулинг. Один мальчик, в очках, – справедливый, но не прочь пошалить. Назовем его «Гарри». Второй – немного слабовольный, но добродушный, в симпатичных веснушках. Пусть пока побудет «Роном». И третья с ними – девочка, которая, несмотря на решительный и твердый характер, пользуется успехом у мальчиков и гордится им. Это, конечно, «Гермиона». Кажется, будто у этих троих нет совершенно ничего общего, но почему-то они хорошие друзья и всегда в центре класса. Однако потом выяснилось, что на самом деле все они любят детективы и фэнтези, значит, видимо, мыслят схожим образом. Так вот, в тот важный день, когда эта троица устроила большой переполох, последним уроком был разговорный английский. Да, сейчас это обычное явление в государственных школах – преподавать разговорный английский примерно с пятого класса. Кстати, всего в этом классе тридцать два человека. Если точнее, шестнадцать мальчиков и шестнадцать девочек. Может показаться, что это гораздо меньше, чем когда учителем был ты, дедушка, но по нынешним временам нормально. Я набросала план класса, и выглядит он вот так. Где твои очки? Вот, держи… Раздался звонок на урок, я хлопнула в ладоши и объявила: «Итак, как обычно, разбиваемся на пары и говорим только по-английски. Стандартные фразы можно смотреть в учебнике. Но японский под строгим запретом! Кто перейдет на японский – школу не окончит!» Отовсюду послышались стоны вперемешку со смехом. Впрочем, эта часть учебной программы воспринимается как игра, так что, думаю, изнеможение они изображали в шутку. И тут… «Гарри» поддел средним пальцем очки на носу, поднял руку и встал. «Это же скучно – разве нет? – заявил он. – Вношу предложение от комитета класса: почему бы не устроить конкурс страшных историй?» Я возразила, что тогда это будет уже не урок, но весь класс разволновался – «я за!», «хочу страшные истории!» и так далее. Обычно серьезная «Гермиона» на этот раз поддержала остальных: «Ну давайте, сэнсэй!» Все мальчишки последовали ее примеру. «Рон», по уши влюбленный в «Гермиону», тоже не имел ничего против. И мы условились провести конкурс страшных историй, уложившись всего в пятнадцать минут.
После того как другие дети выступили с услышанными где-то и потому скорее забавными, нежели «страшными историями», поднялся «Гарри»: «Следующим буду я. А вы знали, что в этом классе, говорят, появляется призрак девочки, нашей ровесницы?» Во взгляде, который он бросил сквозь очки, мелькнул страх, но лицо, как всегда, осталось непроницаемым. В только что оживленном классе воцарилась полная тишина. А «Гарри» как ни в чем не бывало продолжал: «Прошлым вечером мне рассказал об этом прадед. Говорил, что во время войны возле нашей школы было большое бомбоубежище. И там всегда слышался детский плач. А страшнее детского плача в темноте ничего нет. И он до смерти не забудет сирену воздушной тревоги и тоскливый плач этой девочки…» «Подожди! – переживая за ту самую девочку, в тот момент невольно перебила я. – По-моему, эта история – очень ценное свидетельство. Но бомбоубежище все-таки находилось возле школы. Так что призрак вряд ли появляется здесь, в классе». «В том-то и дело, сэнсэй. Вчера я проверил в библиотеке, и тогда все стало ясно. Бомбоубежище находилось не просто возле школы, – “Гарри” указал в дальний конец класса, – а прямо вон там, на месте класса, где мы сейчас находимся». И весь класс разом обернулся и посмотрел туда, куда указывал «Гарри». После этого, кто бы ни рассказывал «страшную историю», остальные хранили молчание. По правде говоря, я считала, что время, отпущенное на развлечения, уже истекло. Вот я и хлопнула в ладоши со словами: «Так, конкурс страшных историй закончен!», и все словно вздохнули с облегчением. И мы вернулись к основной теме урока разговорного английского.