Следствие ведут дураки - Жмуриков Кондратий (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗
– Вот это уже лучше, Иван, – удовлетворенно заключил Жодле, – коробочка, значит. Какого цвета коробочка?
– Бе…бе…белая.
– Бе…бестолочь ты бе-безмозглая, – передразнил его Али, а Жодле спросил:
– Ну так что, где она?
– Коробочка? Она… она дома. У… у Гарпагина. Степана Семеныча. Это мой… мой дядя. Да вот он его отец, он знает!! – быстро заговорил Иван, тыча пальцем в хмурого Николя.
Услышав слова Ивана Саныча, Жодле неожиданно рассмеялся и, повернувшись к Али, что-то быстро сказал ему по-французски. Ваня барахтался на полу, не смея встать, хотя сил для того он уже набрался.
– Ты должен передать мне эту коробку, – сказал ему Жодле, – передать немедленно. Нет, не из рук в руки. Ты положишь ее в условленное место. Место я назову тебе позже. А сейчас ты посидишь здесь вместе со своими друзьями. Ничего плохого с вами не случится. Впрочем, ничего хорошего пока тоже не обещаю. Ладно. Николя, можешь пока побеседовать с ними, если есть желание. Но Лафлеша не отпускай: ребята явно только изображают из себя дурачков, – сказал он напоследок и вышел в сопровождении Али.
После ухода Али и Жодле Николя плюнул прямо на стену и уселся в кресло, в котором незадолго до него сидел кто-то из «темных месье». Он был определенно зол.
Осип поднялся с пола и, взяв с дивана одну из тряпок и вытерев ею кровоточащий затылок, проговорил:
– И чаво? Что ж ты, Коля, совсем ссучился? Батька родного продаешь?
– Это не я его продаю, это он кого удачно продаст, – хмуро ответил Николя и прикрикнул, увидев, что Осип направился было к нему: – Стой, где стоишь!!
– Сурьезно, – буркнул Осип. – И кто енти добрые хранцузские дяди?
– Сам не знаю, да и тебе не советую, – отозвался Гарпагин-младший. – Только это такие дяди, что когда Лафлеш три месяца назад врезал своей любимой бейсбольной битой этому самому Али, у нашего клуба отозвали лицензию и только чудом не закрыли. А нас, соответственно – не зарыли. Так что ссориться с этим выродком Жодле и с Али, да еще из-за вас, я не имею ни малейшего желания.
– Вот, значит, как, – подал голос Иван Саныч, – а взрывчатку в мобильник Жака засунули тоже эти злые мусью, так, что ли?
– Не знаю, – сказал Николя. – Но не я.
– Но ты же в чем-то хотел признаться?
– Это я так. Лишь бы сказать. Побыстрее залучить вас наверх…
– …в теплую компанию Жодле и Али, – договорил Астахов.
– И Жака, конечно же, не ты пришил? – ехидно спросил Осип. – Нет, ты могешь даже не возражать. Где ж найти такого идиота, который скажет, что он ограбил собственного папашу, к тому же пришил при ентом его слугу?
– Я ничего не знаю, – хмуро сказал Николя. – Но почему-то меня не удивляет, что на папашу напали. Такой он добрый и незлобивый, а главное – щедрый человек. У меня и так проблем хватает, чтобы еще и дополнительные наживать – убивать всяких там Жаков. Жака жалко, конечно… а вот что папашу ограбили – нет. И много у него увели?
– Порядочно, – отозвался Иван Саныч, подозрительно косясь на лупящего на них глаза Лафлеша, и уже хотел было назвать конкретную цифру, но Осип, который, очевидно, угадал это намерение Астахова, поспешно перебил его:
– Я слышал, у тебя проблемы с деньгами?
– Это мягко говоря.
– А какие, если не секрет? То есть – сколько тебе недостает, чтобы эти проблемы-от решить?
Николя нахмурился.
– А тебе-то чего? – буркнул он.
Иван Саныч, который неожиданно для самого себя на лету ухватил мысль Осипа, заговорил:
– Просто ты мог бы легко получить нужную сумму, причем из кармана собственного отца, да так, что он тебя еще и благодетелем величать будет.
Николя только пожал плечами:
– Да быть того не может.
– Еще как может, – заверил его Астахов. – Пока вы с Настей куролесили, много чего произошло. Ты вот, Коля, под Жодле подстраиваешься, покаяние перед нами изображаешь, чтобы нас на второй этаж заманить… а мог бы и посерьезнее и поденежнее дела проворачивать. Например, помочь нам найти тех, кто прибрал денежки твоего папаши. И, само собой, убил Жака. Сдается мне, что эти люди расхаживают сейчас по этому клубу и думают, куда они денут украденный миллион.
Осип чертыхнулся про себя: Астахов все-таки выболтал цифру. Хорошо еще, что не уточнил валюту – миллион франков или, что гораздо существеннее, миллион долларов.
Но Николя хватило и того, что сказал Иван Саныч. Он напружинился и, вытянув шею, как подавившийся использованным презервативом гусак, выдохнул:
– Миллион? Что… этот старый болван хранил в своем домишке в Сен-Дени миллион франков?!
Осип и Иван Саныч синхронно и, разумеется, независимо друг от друга подумали, что миллион-то миллионом, но в переводе на франки миллионов получается уже шесть.
Нет… или этот Николя в самом деле не имеет никакого отношения к случившемуся этой ночью в доме Степана Семеновича, или же он превосходный актер.
Последнее – вряд ли.
– Ага… – сдержанно сказал Осип. – Мильен. Так вот, его очень интересует, кто же мог так разнюхать об ентом сейфе, если даже родный сын об ентом не знает.
– И полицию, наверно, тоже интересует, – буркнул Николя.
– Степан Семеныч считает, что у полиции по этому поводу свои изображения, – важно заявил Осип. – И что она ни за что не будет работать как следует. У нас есть наметки: нужно узнать, кто звонил на мобильник Жака в… э-э-э… во сколько грохнуло-от, Саныч? – повернулся он к Ивану.
Тот назвал примерное время.
– Вот именно, вот именно, – воскликнул Осип. – Ты, Коля, сам тута работаешь, так что ублюдка вычислить смогешь. Ты же не полиция, ты в этом свой кровный интерес имеешь. А если вычислишь, так мы тую гниду тряхнем за жабры.
Биологическая мешанина Осипа о «гниде с жабрами» вызвала у Николя смешок.
– Жабры? Кровный интерес? Я так смотрю, вам папаша денег посулил. И сколько жен вы из него натрусили и какой процент мне пойдет, если что?
– Ишь гусь, – неодобрительно сказал Осип. – Ишшо ничего не делал, кроме как его дружок мене по башке хряпнул до юшки… а туда же – деньгу просит. А сколько ты у папаши недавно просил?
– Пятьдесят штук, – поколебавшись, ответил Гарпагин-младший.
– Франков?
– Ну, а чего же?
– Ла-а-адно, – протянул Осип. – Ничаво. Получишь ты свои франки, но только прежде найди того урода, который звонил по телефону.
– А дальше?
– А дальше через него, быть может, выйдем на заказчиков или, по крайней мере, исполнителей вчерашнего преступления с мокрым делом, – важно заявил Иван Саныч, вообще-то о следовательской работе имевший самое размытое представление и пока чрезвычайно удачно ознакомившийся только с одной стороной работы сыскарей, да и то коррумпированного их звена: получением взяток.
Николя передернул плечами, а потом произнес:
– Посмотрим. Только сразу предупреждаю: давши слово, держите. В противном случае…
– У нас в Питере говорят проще, – перебил его Иван Саныч. – А именно: «за базар ответишь!»…
– Мы че, договариваемся вести расследование? – прищурился Николя. – Как толстый комиссар Руж?
– Да какое там расследование… – горько вздохнул Иван Саныч, – как говорится, и смех и грех. Даже похмелиться не успели, – невесть к чему добавил он, жадно глядя на початую бутылку коньяку, непонятно откуда появившуюся в ловких руках Николя, – вот ежели похмелились бы – совсем другой разговор был. Я – актер. Правда, недоучка. Меня из ВГИКа выгнали. Ну и вот. Что это я это?… – вдруг оборвал себя Астахов, ожесточенно тряхнув головой, – говорю, как будто я нажрался уже.
– Ага, – подхватил Осип, точно так же загипнотизированный бутылкой коньяка, который был уже разливаем по четырем бокалам, – прямо как я говорю. Я это… цельная, бля, личность. Когда нажрусь и когда трезвый всегда говорю одинаково. А у тебя это… умственная неполноценность. То есть – раздвоение, стало быть, личности. Николя Степаноч, ты нам, верно, наливаешь? Или у тебя четыре глотки? Если договорились, то сделку, стало быть, надо вспрыснуть.
