Шансон для братвы - Черкасов Дмитрий (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗

«Звеньевым» был Садист, происхождение клички которого терялось в доперестроечных годах на полях «черных следопытов» [8]. Почему и как Олег Левашов обзавелся столь мрачным прозвищем, никто толком не знал. Сам он в подобных пристрастиях замечен не был. Один только Рыбаков знал предысторию этого погоняла [9], ибо сам так окрестил юного Олега. Когда обоим было лет по четырнадцать, они проводили лето в одном и том же дачном поселке. Однажды Олег обиделся на некую деревенскую особу, настучавшую о его проделках суровым родителям, и всадил в ее неохватный зад стрелу из арбалета с наконечником из расплющенного гвоздя-»сотки». Особа как раз в это время собирала свою любимую сливу, и момент представился наиудачнейший — корма объекта торчала над забором. Пока собирательница, истошно вопя, висела на стремянке, Олег умудрился влепить еще пару стрел.

Единственным напоминанием о временах боевой юности оставалась любовно сохраняемая в бумажнике справка о шизофрении средней степени тяжести, полученная Садистом у знакомого «лепилы» [10] и избавлявшая от ответственности, когда его в очередной раз ловили со стволом. Такое случалось часто, но Олег не унывал — когда есть умелые руки и хорошая лопата, перебоев в пополнении арсенала не бывает.

Вторым был здоровенный бугай, облаченный в камуфляжную куртку и внешностью напоминавший лидера ЛДПР в молодости. За это сходство и страсть к маскхалатам Гоша Собинов получил кличку «Комбижирик». Третий, не менее капитально сложенный товарищ прославился тем, что на пикнике по ошибке выкушал стакан авиационного керосина заместо спирта и стал, естественно, Горынычем. Последний участник «антибарыжных мероприятий», Миша-Ортопед, отсутствовал. То ли водку жрал, то ли совершал обход подведомственной территории.

Оставив Горыныча у стойки, где тот сразу стал требовать соответствия спиртного в коктейлях вкусам новоприбывших и грозно смотреть на бармена, Садист и Комбижирик бухнулись за столик Дениса. Стулья скрипнули, но устояли.

— Здорово, блин, — буркнул Садист и сразу принялся выгружать на стол кучу предметов из карманов своего роскошного малинового «адидаса». Сигареты, ключи, разномастные бумажки и скомканные деньги веером разлетелись по белому пластику.

— Гутен морген, майне камераден! — с хорошим венским прононсом сообщил Денис.

Комбижирик кивнул в знак приветствия и уставился на Садиста, который, словно пораженный болезнью Паркинсона [11], отряхивал с бумажек табачные крошки.

Кучка предметов на столе росла.

— Ты что-то потерял? — вежливо поинтересовался Денис.

— Да, блин, вот засунул... Мне Антон дал психический портрет барыги... Куда дел?.. Ага, вот он! Держи...

Листок перекочевал к Денису.

Подошел Горыныч, шумно поручковался с Рыбаковым, указал бармену, куда ставить поднос с напитками, и объявил, что не откажется выпить в такую жару, благо за рулем сегодня не он.

— А где Мишель? — спросил Денис, по диагонали просматривая записи психолога.

— В Волосянце Мишка, — вдруг зло выдал Садист, — в камере. Нажрался и по деревне голый с оглоблей бегал. Менты дождались, когда заснул, и в околоток пристроили...

— Давно?

— Вчера днем, — Садист гулко припал к стакану. — А все ты! Надоумил его, идиота... На Руси, мол, оглоблями дрались, не чета занюханным самураям... Вот он себе и вообразил. Последнюю неделю кажинный день к мамане ездил, по деревне рыскал, все оглоблю себе потяжелее выбирал...

— Никого не зашиб?

— Не... Пасечника [12] только местного напугал. Подкараулил его и давай верещать, что, типа, фуражку тому с тыквы [13] собьет, а до башки и не дотронется... Мент от него по улице чесанул, ну Мишка оглоблю и метнул...

— И что, попал?

— Как обещал, блин... Фуражка в одну сторону, мент — в другую... Хорошо, по спине влетела. Если б в дыню [14] — кранты, прихлопнул бы мусорка...

— Да, — протянул Денис, — прям Вильгельм Тель наоборот. Выручать-то когда будем?

— Ты это, прочел? — Судьба Ортопеда, пострадавшего за тягу к старинным русским способам решения вопросов, мало интересовала Садиста. — Чо делать с барыгой будем?

— Пока не знаю. Ты мне сообщи конечную цель мероприятия, тогда и решим...

— Припугнуть надо.

— Это я понял. Что барыга сделать должен?

— Процент отстегнуть... Сам выплату назначил, а ребята проверили — химичит, левак гонит, вообще туфту закрутил не по теме, бакинские [15] наваривает, как бульдозер, а платит... — Садист махнул рукой.

На лицах Горыныча и Комбижирика выразилось явное неодобрение действий барыги и тревога за дальнейшее экономическое процветание страны.

— Засверлить [16], как Ихтиандра... — бормотнул Горыныч.

— Кто это? — заинтересовался Денис.

— Да ладно, было дело, — похоже, воспоминания о некоем Ихтиандре не грели душу Садиста. — Щас этот вот завис...

— Ладно. Что на сегодняшний день с барыгой? Есть какие подвижки? — Денис прикурил от поданной заботливым Комбижириком зажигалки.

— Наши, Паниковский с братвой, поднаехали на него, типа делиться надо, стрелу забили [17], мы разводить поедем... — Комбижирик мыслил тактическими категориями, размах стратегии был ему чужд. Братан он был правильный, но, как бы это поточнее выразить, не всегда в полной мере использовал данный ему природой интеллектуальный потенциал.

— Цель разводки?

— Бабки за левак, и пусть работает, — заявил Садист.

— Как Ихтиандра... — вдруг очнулся Горыныч.

— Да замолчи ты со своим ученым! — цыкнул Садист.

— Почему ученый? — изумился Денис. — По книге, Ихтиандр сам был объектом эксперимента...

— Да наш в институте работал, — пояснил Горыныч, — океаном занимался, рыбой...

— Тогда, братец, не Ихтиандр, а ихтиолог, — успокоился Рыбаков. — А за что его?

— Карту Толяну продал...

— Какую еще карту? С кладом?

— Почти... — Садист насупился. — У них в архиве карта месторождения нефти со сталинских времен, вроде Кувейта... Ну, Толян и прикупил, за участок пляжа бился, двойную цену отдал...

— Какой пляж?

— Ну, где нефть... Недалеко...

— Где именно недалеко?

— В Солнечном... Теперь Толяна Нефтяником зовут, он же месяц по городу с картой этой носился, всем хвастал, придурок... Буровую вышку сюда привез из Тюмени... — Толян был корешом Садиста и неудачу друга переживал, как свою собственную. — Рабочих нанял...

Денис сжал зубы, чтобы несвоевременным весельем не нарушить грустный пафос повествования. Садист воспринял это как выражение возмущения поведением неизвестного ихтиолога и глубоко вздохнул.

— Ничего, разобрались, — успокоил он Рыбакова, — только теперь Толик со свидетелями схлестнулся...

— Что, вы ихтиолога на людях глушили?

— Да нет... Свидетели эти, ну, религиозные, секта... Они на этой площадке центр строить собираются, а Толян не дает, мой пляж, орет, хочу гостиницу строить...

— Ну и пусть строит. Он же купил участок...

— Купить-то купил. Но как! — Садист грустно посмотрел на Дениса. — Так торопился, что ни черта нигде не зарегистрировал, теперь эти свидетели вопят, что это, типа, им было обещано... Ну, в мэрии подмазали кого-то...

— А, понятно. Ну, пусть Толян бабки вернет — и все, пляж-то ему ни к чему теперь.

— Не скажи. Он на принцип пошел...

— Ладно, Толян сам разберется, вернемся к барыге, — Денис любил узнавать подробности из жизни замечательных людей, к коим относил и пресловутого Толяна, но текущие дела оставлять было нельзя. — Когда стрела?