Злые происки врагов - Клюева Варвара (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Жердочкина стояла перед зеркалом и экспериментировала с прической — зачесывала волосы то направо, то налево и, склонив голову, критически разглядывала результат. Мы с Лешей остановились в нерешительности. Заявить сейчас о своем присутствии означало проявить бестактность — хозяйка явно не знала, что за ней наблюдают. Кроме того, можно было напугать уборщицу, внезапно заговорив у нее за спиной.
Но в эту минуту уборщица или домработница выпрямилась, повернулась с тряпкой к ведру и увидела нас.
— Вы к кому? — спросила она.
Услышав ее, Жердочкина отвернулась от зеркала и, близоруко прищурившись, посмотрела в нашу сторону.
— Мы к вам, — сказала я, подходя к двери. — Здравствуйте. Привет, Галя!
Уборщица кивнула, подхватила ведро и скрылась в глубине квартиры, а Жердочкина шагнула мне навстречу. Несколько секунд она всматривалась в мое лицо, потом напряглась и подалась назад, словно распознала в безобидном уже гадюку. Глаза ее метнулись к Леше, потом снова ко мне, и пусть меня повесят, если в них не заплясал страх!
— Кто вы? Что вам угодно? — Она попыталась изобразить холодное недоумение, но голосовые связки отказались участвовать в этой игре, выдав смятение хозяйки.
Видит бог, я не собиралась ее запугивать, она сама определила линию моего поведения, затеяв этот из рук вон дурной спектакль.
— Мда-а, Галина! На твоем месте я не стала бы пробовать себя на сцене. Если, конечно, ты не питаешь особого пристрастия к тухлым помидорам.
Жердочкина не сразу отказалась от борьбы, но быстро поняла, что имитация удивления никого в заблуждение не введет, и выбросила белый флаг.
— Что тебе нужно, Варвара? Извини, я немного растерялась. Дело в том, что у меня сегодня безумный день. Мне нужно уходить, причем буквально через три минуты.
— В самом деле? А минуту назад ты, кажется, никуда не торопилась.
— Я просто задумалась и забыла о времени. Так что тебя ко мне привело?
— Странный вопрос. Разве ты не звонила мне позавчера утром, умоляя о встрече?
— Я?! Это какая-то ошибка!
То ли актерские способности Жердочкиной прогрессировали прямо на глазах, то ли она действительно опешила.
— Может быть, — задумчиво произнесла я, сверля ее взглядом. — Звонившая предпочла сохранить инкогнито, но мне показалось, будто я узнала твой голос.
— Я тебе не звонила. Ни вчера, ни позавчера, ни в прошлом году! Я вот уже десять лет, если не больше, не перезваниваюсь с одноклассниками. Времени совсем нет, да и не к чему. Ты же знаешь, у меня в классе не было ни подруг, ни друзей. Зачем бы мне понадобилось тебе звонить? Поболтать — спустя столько лет? Смешно! По делу? Но какие у нас с тобой могут быть общие дела? Я даже не знаю, чем ты занимаешься. Кроме того, я всегда называю себя по телефону. Только дурно воспитанные люди звонят анонимно.
— Ладно, проехали. Не буду тебя задерживать, раз ты торопишься. — (Жердочкина заметно расслабилась.) — Только презентуй мне свою фотографию и скажи буквально пару слов о своих жизненных достижениях.
Жердочкина снова подобралась.
— Зачем?
— Что ты дергаешься? — удивилась я. — У вас в следующем году круглая дата — двавдцать лет выпуска. Надя Денисова хочет сделать к юбилею фотоальбом с короткими подписями под каждым снимком. Я вызвалась ей помочь, только и всего. Тебе жалко фотографии и нескольких слов?
— Я не собираюсь участвовать в юбилейных торжествах, — заявила Жердочкина. — И не испытываю ностальгии по школьным временам.
— Не собираешься, и бог с тобой, не участвуй. Тогда тем более нужен твой снимок и жизнеописание. Другим будет любопытно взглянуть, насколько ты изменилась. — Заметив упрямое выражение на ее физиономии, я решила прибегнуть к небольшому шантажу. — Не вредничай, Галина. Иначе я засяду где-нибудь в кустах с фотоаппаратом и сниму тебя в самом невыгодном ракурсе. Или найму сыщика, он меня и фото обеспечит, и биографическими данными.
Как это ни смешно, угроза подействовала.
— Ладно, сейчас принесу, — уступила Жердочкина. — Только про жизнь и карьеру давай потом поговорим, ладно? Сейчас я и правда спешу. Позвони мне как-нибудь. Номер у тебя есть?
Я была сама покладистость. Взяла снимок, вежливо поблагодарила, попрощалась и удалилась, разумеется, прихватив с собой Лешу.
— Ну и как тебе показалась Жердочкина? — спросила я его после того, как вернула сообщникам ключи, выдала денежное вознаграждение и пообещала отметить в рапорте их героическое содействие. — Похоже, что звонила она?
Леша — человек осмотрительный, к скоропалительным выводам не склонный.
— Не знаю, — сказал он, почесав в затылке. — Вела она себя как-то странно. Нервничала. Но, может, она вообще со странностями?
— Ну, вспоминая впечатления многолетней давности, не без того. К примеру, она никогда не смеялась, не болтала о пустяках и, упаси бог, не хулиганила. Если подумать, она вообще никогда не вела себя, как нормальный ребенок. Не прогуливала уроки, не выбегала на переменах на школьный двор поиграть, не списывала и не давала списывать на контрольных. Зато была бессменным председателем совета пионеротряда, а потом и комсоргом. Толкала политически грамотные речи, даже если никого из «старших товарищей» не было в пределах слышимости. Ясное дело, сверстники считали, что она «с приветом».
— Так, может, в этом все дело? Раз в классе ее не любили, вполне понятно, что твое появление и эта затея с юбилеем ей неприятны.
— Леша, где у тебя глаза? Разве это было простым проявлением неприязни? Она испугалась, или я ничего не понимаю в людях. Кстати, я бы не сказала, что ее так уж не любили в классе. Скорее, относились, как к деревенскому дурачку, — посмеивались, но беззлобно. Друзей у нее не было, это верно. Но и врагов — тоже.
— А у тебя какие были с ней отношения?
— Пожалуй что никаких. Не знаю, обменялись ли мы с ней хотя бы сотней слов за все годы учебы. Впрочем, нет, я не права. Однажды, не помню уж, по какому случаю, Жердочкина пригласила нас с Надькой зайти к ней домой. Вах, как же я могла забыть о таком памятном событии! Мы с Надеждой прямо обомлели, когда попали в квартиру. Помнишь, тогда, в семидесятые годы обстановка у всех была стандартная, как кирзовые сапоги. Одинаковые мебельные гарнитуры, «стенки», кухни из ДСП в белом пластике… Ну, у кого-то, может, буфеты со столами еще от бабушек остались, а так все с одного конвейера. Так вот, у Жердочкиных в квартире было, словно в музее. Какие-то расшибенные столики на гнутых ножках, куранты напольные, бронзовые статуэтки-канделябры, китайский фарфор, голубая спальня… Нас напоили необыкновенно душистым чаем со швейцарским шоколадом, и там я впервые в жизни увидела кокосовый орех и попробовала манго.
— Родители из партийной номенклатуры?
— Нет. Мама Жердочкиной директорствовала на продуктовой базе. Кстати, буржуинская роскошь была не единственным нашим потрясением в тот день. У Гали, польщенной нашей реакцией на ее хоромы, поднялось настроение, и она разговорилась, наверное, впервые в жизни, даже поделилась своими планами на будущее. Программа по пятилеткам выглядела так: закончить школу с медалью и поработать годик-другой в райкоме комсомола, потом — Лумумбарий и вступление в партию, потом — ВПШ и, наконец, руководящая должность, все равно какая. Заметь, девчонке было четырнадцать лет! Мне доводилось встречать людей, мечтающих о довольно экзотических профессиях, например, каскадера, дегустатора, зверолова… Но никогда ни до, ни после того я не слыхала, чтобы подросток мечтал о карьере руководителя общего профиля. Интересно, как отразилась на ее замыслах перестройка? Как Жердочкина приспособилась к новой реальности?
— Судя по нынешнему благосостоянию, неплохо, — сказал Леша. — Квартира в элитном доме в центре, домработница…
— Средний класс, — заключила я. — Маленький собственный бизнес или высокооплачиваемая работа в крупной фирме. Вечером позвоню, уточню. Только мечты ее были дерзновеннее.
