Закон постоянного невезения [Невезуха] - Хмелевская Иоанна (книги онлайн бесплатно .txt) 📗

Дядя, кажется, пришёл к такому же выводу, так как с радостью ухватился за эту тему. Вино в его бокале подходило к концу.

— А вообще-то Мэри уехала из-за супружеских разногласий… Да там ещё много было всяких разных неприятностей. Иза лично настаивала, чтобы отец.., то есть тесть.., то есть твой дед, ну, двоюродный.., отметил в завещании характеры и поведение, так как надеялась, что Стефан успокоится, а было известно, что твои родители.., я очень извиняюсь, моя девочка.., люди непрактичные. А твоя мать упряма. Да и ты тоже.., как бы сказать.., немного неуправляема. Слишком много легкомыслия, слишком. И эти разводы… Была идея попросту переженить детей, Стефана и тебя, но это показалось ненадёжным. Так что отец записал примечание, собственно говоря, он предоставил решение маме, чтобы она сама решила, кто чего заслуживает. Иза, естественно, на стороне Стефана, она хотела бы, чтобы все досталось ему, особенно потому, что анонимные письма предупреждали…

— А много было этих писем?

— Три или четыре. А там в бутылке больше не осталось вина?

Я принесла дяде бутылку, заполненную на четверть, одновременно приводя в порядок кавардак в голове. Дедушка приходится дяде Игнатию тестем, значит, бабушка — тёщей, значит, тётка Ольга — её дочь. Как-то она не в неё уродилась, не слишком похожа. И ничего странного, что тётка Иза занимается подстрекательством: если не я, то все получит её Стефан. Да что там я, несчастье падёт на моих детей, вот что главное.

— Так вот, хорошо ещё, что ты не ударилась в крайности, — ни с того ни с сего снова заговорил дядя. — Сама зарабатываешь, и не с каким-то там авантюристом… Потому что папа это категорически исключал, после мужей Изы и Мэри. Иза ещё надеялась, а тут, на тебе, ты его убила…

Пожалуй, напрасно я принесла ему эту бутылку.

Надо было сказать, что она уже пустая.

— Дядя, но ведь я его не убивала!

— Нет? Жаль. А Изу?

— Изу тоже нет, — терпеливо, хотя и настойчиво объясняла я ему. — Она жива и здорова, спит наверху.

— Она больше всех интригует. Анонимные письма она сочла… Ведь там было написано.., ну.., между строк.., что тебе нельзя давать деньги, потому что ты их разбазаришь. Беспечная.., ты то есть. И ещё наркотики. Но ведь ты не похожа на наркоманку?..

Я заверила его, что не похожа.

— Ты вроде бы должна быть похожа на Стефана, но он-то на бля.., ну, то есть это, вот! Он на куртизанок все деньги тратит. А ты нет?

На куртизанок… Избави бог!

— Нет, я нет. Ни в коем случае, — заверила я.

— Ну и ещё азарт. Иза играет в азартные игры, но это деньги Филиппа, пусть он и беспокоится.

Только не лошади! — грозно предупредил он вдруг. — Лошади — это совсем другое дело. Казино, рулетка, покер… А ты не играешь?

Я совсем неплохо умела играть в покер, рулетка тоже не была мне чужда, но я сочла, что как раз сейчас этим не стоит хвалиться. Играла я страшно редко, из-за самой обыкновенной нехватки времени, так как сами по себе эти развлечения вовсе не казались мне предосудительными. Я не была безнадёжно азартным игроком и умела владеть собой. Искрой пролетело в голове воспоминание о том, что за семь лет связи с Домиником мои пристрастия и умения ни разу не проявились. Ещё одно подтверждение авторства анонимных писем…

Я решила обдумать все это позднее, так как дядя начинал превращаться в проблему. Он вылил в свой бокал последние капли вина, безошибочно попав, куда надо, но в остальном казался неспособен на какие-либо энергичные телодвижения. Несмотря ни на что, я продолжала надеяться, что он ещё что-нибудь скажет, хотя и сама толком не знала, что это могло быть.

— Ольга ей завидует… — грустно признался дядя. — Она никогда не могла иметь детей… Мы хотели…

У неё была операция…

Я искренне и честно выразила ему своё сочувствие. И подумать только, что тётка Иза когда-то казалась мне более симпатичной, чем тётка Ольга!

Дядя проявил последний проблеск оживления.

— А твои дети.., они.., это.., порядочные?

Ответа, я думаю, он уже не воспринял, поэтому я вполне могла бы сообщить ему, что взрастила в своём доме двух чудовищ, дегенератов и дебилов, что, впрочем, не соответствовало истине. Он аккуратно поставил пустую рюмку, после чего свалился на мою тахту и блаженно захрапел. Некоторое время я сидела, задумчиво глядя на него и прикидывая его вес.

Нет, никоим образом я не смогу перенести в гостиную сто двадцать килограммов живого веса. Да и мёртвого тоже нет.

Я не стала терять времени и сил на транспортировку спящего мёртвым сном дяди и разложила себе в кухне туристическую раскладушку.

24

— Мариуш Ченгала! — сказал Роберт Гурский тоном, в котором отражалась широкая гамма чувств. — Чтоб мне сдохнуть, и это, по её мнению, Выпендек!

— Влучикий, — невесело поправил его Бежан. — Он же Вывлока. Не отвлекайся на мелочи. У нас есть Пустынко, и, должен тебе сказать, я и сам не знаю, что с ним делать.

— Посадить, — проворчал Роберт.

— На сорок восемь часов. У тебя есть на примете какая-нибудь работа? Потому что отсюда мы оба вылетим, это точно. Причём с треском.

— Альпинист, черт бы его подрал. Карабкается на вершину.

— Все они карабкаются. Не регрессируй в умственном развитии. У нас ещё остались те шестеро, давай лучше о них поразмышляем.

В соответствии с предвидением весь хлам жертвы у них отобрали. Комендант с каменным выражением лица отдал приказ, и владельцем документации блаженной памяти Доминика стала прокуратура. Теоретически. На практике же — черт его знает кто.

Однако у Бежана хватило ума сделать себе фотокопии всего, и теперь он тщательно изучал ошибки и колебания шести очень высокопоставленных бизнесменов, телефоны которых, как ни странно, имелись также в записной книжке Михалины Колек. Он, правда, сомневался в том, что кто-либо из них стал бы собственноручно убивать своего врага, но ведь каждый мог нанять готового на все исполнителя. Какой-то тип болтался в такси неподалёку от места преступления, и узнать, кто это был, он желал, как манны небесной.

— Дарко, Дарко! — сказал он с лёгким раздражением. — Да не может быть, чтобы он до такой степени не мог ничего сказать о человеке, которого целый день напролёт возил по деревням и сёлам. Хотя бы описание внешности. Фоторобот.

Гурский же никак не мог забыть о Мариуше Ченгале. Его страшно раздражало, что в бумагах Доминика он не обнаружил о нем никакой компрометирующей информации, кроме, разумеется, самого факта исправительной колонии. В одной из папок лежали сколотые вместе метрика означенного Мариуша, милицейский рапорт о драке, в которой двенадцатилетний сопляк прибегнул к помощи ножа, ещё один рапорт, констатирующий, что отец сопляка умер, а мать — алкоголичка, перечень нескольких краж, в том числе одной со взломом, и, наконец, приговор суда для несовершеннолетних, поместивший начинающего преступника в исправительную колонию. И больше ничего. Помятая копия об освобождении Ченгалы и передаче его под опеку, найденная у Михалины Колек, свидетельствовала, что молодой человек исправился и адаптировался к жизни в законопослушном обществе. Больше никаких рапортов о нем не составлялось.

— Если у него была на него какая-то зацепка и он её забрал, то почему не забрал и все это? — гневно спросил Роберт, несколько неясно формулируя свои мысли. — Если он хранил все обо всех, то что это такое? Пустышка. Ноль. Я тоже дрался с приятелями, когда мне было двенадцать лет. И что из того?

Бежан понял, что его подчинённый имел в виду.

— Но ты не бегал с ножом, не крал, и, насколько мне известно, у тебя не было матери-алкоголички.

Так что не нуди. Я не отрицаю, что ты прав и это вовсе не материал. Проверь, чем он сейчас занимается, этот выволоченный Ченгала, и не забивай себе этим голову.

— Но, может, там было что-то похуже, и он это забрал?

— Тогда бы он и это забрал. Лежало чуть ли на самом верху.

— Доминик поддерживал с ним контакт. Он велел Колек найти Мариушека.