Лев в долине - Питерс Элизабет (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
– Спокойно, Эмерсон, спокойно. – Я приподняла зонтик.
Каленищефф попятился. Вспомнил, видно, как я однажды ткнула его своим оружием, когда этот хлыщ вознамерился прикоснуться ко мне.
– Давай его выслушаем, – предложила я.
– Я вас не задержу, – пробормотал Каленищефф, как завороженный глядя на зонтик. – Предлагаю заключить соглашение, – продолжил он, понизив голос. – Если угодно, сделку.
– Что?! – взревел Эмерсон. – Сделка? Никаких сговоров с ворами и убийцами!
– Тише, Эмерсон! – взмолилась я. Люди за соседними столиками перестали изображать хорошие манеры и ловили каждое наше слово. – Пусть говорит.
Каленищефф по-прежнему улыбался, хотя теперь это больше походило на судорожную гримасу, на лбу у него выступил пот.
– Для меня не секрет, как вы ко мне относитесь, – прошипел он. – Не хотите сделки, так хотя бы поверьте моему обещанию. Я покидаю Каир и вообще Египет. Дайте мне несколько дней на завершение дел, и, клянусь, вы больше никогда меня не увидите и не услышите.
– И куда же вы направляетесь? – полюбопытствовала я.
– Это не должно вас интересовать, миссис Эмерсон.
– Вам придется бежать на край света, чтобы до вас не дотянулись длинные руки бывшего вашего господина, – произнесла я со значением.
Его худое лицо стало мертвенно-бледным.
– Почему вы говорите... Что заставляет вас предполагать?..
– Бросьте, Каленищефф! Это же совершенно очевидно! Что-то – или кто-то – так сильно вас напугало, что вы готовы бежать из Египта без оглядки. Кто же еще это может быть, кроме самого дьявола во плоти, Гения Преступлений? Мы не смогли доказать, что вы принадлежали к его банде, но знать-то знали. Если вы задумали предать своего всезнающего и всевидящего хозяина, то советую добровольно сдаться полиции, а еще лучше – нам.
– Вы заблуждаетесь, – прошептал Каленищефф. – Это ошибка. Я бы никогда... Я никогда не имел отношения к...
Эмерсон зловеще нахмурился. Когда он понижает голос, угроза звучит гораздо выразительнее, чем когда дерет глотку. Каленищефф знал это лучше других.
– Это вы ошибаетесь, мерзавец. Сколько бы вы ни твердили о своей невиновности, меня вам не провести. При следующей встрече со своим хозяином передайте ему, чтобы он не вставал у меня на пути. Это и к вам относится. Не желаю иметь с вами ничего общего. Будете мне мешать – раздавлю, как насекомое! Ясно?
Я бы выразила эту мысль помягче и потому быстро проговорила:
– Подумайте хорошенько, Каленищефф! Скажите нам всю правду. Тогда мы могли бы вас спасти. Даже заговорив с нами, вы пошли на страшный риск. Шпионы вашего ужасного хозяина кишат повсюду. Если вас увидят, то...
Нельзя сказать, что я добилась больше успеха, чем Эмерсон. Каленищефф лишь сильнее побледнел.
– Вы правы... – пролепетал он и, не сказав больше ни слова, нетвердой походкой направился к дверям гостиницы.
– Ха! – довольно пророкотал Эмерсон. – Отлично сработано, Пибоди. Ты помогла мне от него избавиться.
– Совершенно того не желая. Мы не можем позволить мошеннику благополучно скрыться. Нельзя, чтобы он обманул молодую даму, очередную свою жертву!
Я хотела было встать, как вдруг Эмерсон схватил меня за руку. Когда я вырвалась из его тисков, перед гостиницей уже стоял тот самый экипаж с красавцами рысаками. Едва молодая дама вышла на террасу, Каленищефф поспешил усадить ее в экипаж. Зеваки, любовавшиеся ее торопливым отъездом, вынуждены были довольствоваться лишь видом изящного зашнурованного ботинка и мелькнувших нижних юбок. Каленищефф взлетел на облучок, отнял у кучера хлыст и с размаху стегнул лошадей. Уличные торговцы и праздный люд бросились врассыпную. Старик, продававший фрукты, замешкался и поплатился опрокинутой тележкой. Апельсины и лимоны запрыгали в уличной пыли.
Рамсес вскочил, но я покачала головой.
– Мама, я лишь хотел помочь! Гляди, его апельсины...
– Не сомневаюсь, что твои намерения благородны, мой милый Рамсес. Они делают тебе честь, но, увы, неизменно приводят к плачевному результату и для тебя, и для тех, кому ты рвешься помочь.
– Но, мама, шмотри, тот тип...
Я сдержала горький вздох. Рамсесу уже восемь, а он все еще не избавился от этой неприятной шепелявости. По-моему, он нарочно меня изводит. Я проследила за его взглядом. Рамсес во все глаза смотрел на оборванца, бросившегося на помощь старику, – высокого, хорошо сложенного субъекта в немыслимом халате и оранжевом тюрбане. Подобрав из грязи три апельсина, оборванец довольно умело пожонглировал ими, после чего уронил два к ногам старика, а третий – в складки своего запятнанного одеяния. Разглядеть его лицо я не успела.
– Следи за своей речью, Рамсес, – сказала я недовольно. – Сколько раз я тебе говорила, не шепелявь!
– Очень много раз, мама. Прости, что расстроил тебя. Но ты могла заметить, что мне свойственно забываться под влиянием сильных чувств или от неожиданности, как в...
– Хорошо, хорошо! Впредь будь внимательнее.
Тем временем торговец узнал Эмерсона, перегнувшегося через перила террасы, и запричитал с удвоенной силой:
– Господин Эмерсон! О, великий Отец Проклятий, взгляни, что они сделали со старым бедняком! Я разорен! Мои жены будут голодать, дети лишатся крова, дряхлая мать...
– Не говоря уж о еще более дряхлой бабушке! – подхватил Эмерсон ноющим голосом, словно постигал тонкости разговорного арабского в самых зловонных закоулках каирских базаров. Далее последовали эпитеты, вызвавшие у уличных слушателей взрыв хохота.
Эмерсон заулыбался. Для него лучшая награда – высокая оценка его вульгарных острот. Кто выступает ценителями, значения не имеет. Бросив в тележку торговца горсть мелочи, он сказал:
– Купи прабабушке новый наряд, дабы она побольше зарабатывала своей профессией.
По-моему, замечание было совершенно неуместным, но улица покатилась со смеху. Эмерсон довольно огляделся, словно актер, которому устроили овацию. Почувствовав мой взгляд, он скорчил серьезную мину и гневно воскликнул:
– Говорил я тебе – не надо здесь останавливаться, Амелия! Разве в приличный отель пустили бы такого типа, как Каленищефф, а? Ноги моей здесь больше не будет! Где этот болван Бехлер?! Герр Бехлер!
Говорят, у опытных хозяев гостиниц нюх на зреющие неприятности. Еще говорят – но это, скорее, злонамеренные измышления, – что герр Бехлер всегда ждет от Эмерсона каких-нибудь выходок и не спускает с него глаз. Так или иначе, управляющий как по волшебству вырос у нашего столика.
– Вы меня звали, профессор Эмерсон? – спросил он шепотом.
– Почему вы шепчете? – осведомился Эмерсон.
– Чтобы своим примером убедить тебя понизить голос, – подсказала я.
Герр Бехлер послал мне благодарный взгляд.
– О чем это ты, Пибоди, черт возьми?! – еще громче заорал Эмерсон. – Я никогда не повышаю голос. Объясните, герр Бехлер, с какой стати вы пускаете в свой отель всяких подлых мошенников, а? Это возмутительно!
– Вы имеете в виду князя Каленищеффа?
– Князя?! Ха! Да этот прохиндей не имеет права ни на титул, ни на высокое звание археолога! Он попросту вор и отъявленный мерзавец. Его банду мы с миссис Эмерсон разоблачили в прошлом году...
– Прошу, профессор, потише! – Бехлер заломил руки. – На нас смотрят. Вас могут услышать!
– И очень хорошо! Слова для того и предназначены, герр Бехлер, чтобы их слышали!
– А ведь герр Бехлер прав, Эмерсон, – вмешалась я. – Мы с тобой знаем, что этот человек виновен, но у нас нет доказательств. Мы не вправе ожидать, что герр Бехлер тоже отнесется к нему как к преступнику. Что мне хотелось бы узнать, так это имя несчастной, которую он опекает. С виду она так молода! И куда только смотрит ее мать? Как она позволяет дочери появляться на людях в обществе такого подозрительного субъекта?
Герр Бехлер колебался, пытаясь сохранить привычную сдержанность, но я-то чувствовала, как ему хочется посплетничать с приятным, понимающим собеседником. То есть со мной.
– Эта особа – сирота, – начал он. – Возможно, вы о ней слыхали. Она ваша соотечественница – мисс Дебенхэм, дочь и единственная наследница покойного барона Пиккадилли.
