Кот в мешке (Муж, который живет на крыше) - Александрова Наталья Николаевна (мир бесплатных книг .TXT) 📗
— А что тебе от меня-то нужно? — рассердился Костя.
— Вот и к делу подошли, — обрадовался Маркиз, — наконец-то, а то мне недосуг. А от тебя, Константин, мне нужно вот что. Вот пленочка, на которой разговор записан, Альберта и этой женщины. Если внимательно прослушать, то многое понять можно. В общем, это доказательство вины, они в разговоре сами во всем сознаются. Так вот я хочу, чтобы ты пленочку эту Черепу передал, но не сейчас сразу, а завтра, и только после моего сигнала. А я тебя отпущу.
— Так-таки и отпустишь? — недоверчиво спросил Костя Черный. — А если я не стану завтрашнего дня ждать и сразу твою пленку Черепу отнесу?
— Не в твоих интересах, — холодно заметил Маркиз. — Ну, допустим, отнесешь ты ее, ну послушает он, а дальше что? Альберта сейчас трогать нельзя, а где эту бабу искать, Череп понятия не имеет. И даже если и найдет он ее, все равно, деньги обналиченные из фирмы они только завтра забирают. Если их сегодня спугнуть, то денежки уплывут.
А гарантии тебе такие, что если я обману, то у женщины этой мои координаты есть, от нее Череп всего добьется, если с пристрастием допросит…
В этом месте Маркиз тяжко вздохнул.
— Может, конечно, Череп с милицией договориться, отдадут они ему Альберта, но ведь на это время нужно? А его-то у Черепа как раз и нету, верно ведь? Хозяин денег ведь приехал, так?
— Какой хозяин? — насупился Костя.
— А ты не знаешь? По-твоему, Череп сам, что ли, с «Нординвестом» дела ведет? Он на свои бабки, что ли, Охтинский комбинат покупает? Нет, дорогой, у Черепа кишка тонка. Ну говори, приехал Ольшанский в Питер или нет? Случайно не слышал?
— Случайно слышал, — протянул Костя, внимательно приглядываясь к Маркизу и начиная кое-что соображать, — так вот оно как дело-то…
— Если ты меня сейчас не послушаешь, и денежки уплывут, я уж найду способ Черепу шепнуть, что это ты все дело завалил. А он небось и так на тебя наезжает, так?
На этот вопрос Леня ответа не дождался и продолжал:
— А так ты полностью реабилитируешься перед Черепом — сдашь ему Альберта и ту женщину.
— А деньги?
— А деньги я не хочу Черепу отдавать, деньги я хочу напрямую Ольшанскому вернуть. А то ведь Череп все заслуги себе присвоит, да и связываться с ним — себе дороже…
Костя оживился при мысли о том, что Черепу не видать за это дело награды.
— Напряги мозги, Костя, — очень серьезно заговорил Маркиз, — где Ольшанский остановился, не знаешь?
— Где в этот раз не знаю, а в прошлый раз в «Савое» жил, — подумав немного, ответил Костя, — я случайно слышал, как Череп туда звонил.
— Это хорошо, — расцвел Маркиз, — это счастливая случайность. Значит, вот тебе пленка, и на этом мы простимся. Завтра жди звонка до одиннадцати, а там, поступай как знаешь!
С этими словами Маркиз быстро отстегнул Костину руку от двери и вытолкнул его наружу. Костя не успел повернуть голову, как «мазла» газанула и уехала.
У капитана Ананасова с утра было отвратительное настроение. Кроме того, что утро само по себе было, наряду с понедельником, самым нелюбимым его временем года, поскольку по утрам приходилось выползать из-под теплого одеяла и приниматься за осточертевшие дела, этим утром у него еще и жутко болела голова. Накануне Сеня Гудронов уговорил его зайти после работы в бар «Джон Сильвер».
И повода-то особенного не было, и настроение не слишком подходило, но морально неустойчивый капитан тем не менее дал слабину. И теперь он расплачивался за это немыслимыми физическими и нравственными страданиями. В голове у него словно бронетранспортер буксовал, лязгали его ржавые гусеницы, да еще и перекатывалось по кабине пустое помятое ведро. Принимать какой-нибудь иностранный аспирин не имело смысла.
Против такой буксующей и лязгающей крупнокалиберной боли импортная таблетка — то же, что перочинный ножичек против тигра-людоеда.
Ананасов выпил две кружки растворимого кофе, застонал и поплелся заводить машину.
На это утро у него было назначено опознание в морге. Мысль о морге была теперь, в его нынешнем состоянии, более чем уместна. Однако прежде следовало заехать за свидетелем, мужем потерпевшей. Этот свидетель вызывал у капитана Ананасова ярко выраженную неприязнь — держался то заносчиво, то трусливо и жалко, на опознание ехать долго не соглашался, явно трусил. Следователь решил привезти его в морг хоть в наручниках, лишь бы этот козел не сорвал опознание.
И вот теперь чертова «пятерка» не захотела заводиться.
Ананасов вылез из машины, немедленно угодил ногой в глубокую лужу, выразился по этому поводу так цветисто, что проходивший мимо уличный кот покосился на него с уважением, и полез под капот видавшего виды транспортного средства.
Он зачистил клеммы аккумулятора, разобрал и тщательно протер свечи, употребил еще несколько крепких образных выражений, которые в подобной ситуации часто помогали, но проклятый драндулет не подавал никаких признаков жизни.
Кот вернулся и привел с собой двух друзей, и все трое теперь сидели и слушали, как ярко умеет выражать свои эмоции капитан милиции, попавший в безвыходное положение.
Ананасов опустил руки. Он думал о том, как все-таки несправедливо распределены земные блага. Допустим, какой-нибудь его коллега служит в полиции Майами, штат Флорида. Так мало того, что там, в этой благословенной Флориде, не бывает нашей сомнительной слякотной питерской зимы, когда ты вылезаешь из машины и по колено проваливаешься в ледяную лужу, после чего весь день ходишь с мокрыми ногами; мало того, что он, этот американский полицейский, ездит на приличном «шевроле» или бойком «форде», а не на проржавевшей рухляди, так еще и зовут этого любимца удачи, этого довольного жизнью американского козла не иначе, как Сэм Браун или, по крайней мере, Джек Коллинз, а не Андрей Питиримович Ананасов.
Капитан не любил свое имя. Точнее, не столько даже само имя, сколько отчество и фамилию. Отчество у него было какое-то старозаветное, можно даже сказать — церковно-славянское, а фамилия вообще непонятно какая, совершенно не мужественная, фруктовая и экзотическая. Вот у Гудронова фамилия вполне приличная, что-то в ней звучит мужское, серьезное, приходят на ум машины, автогонки…
Вспомнив Сеню Гудронова, капитан невольно подумал о минувшем вечере и тихонько застонал — головная боль от таких мыслей пошла лязгать гусеницами по новому кругу. Капитан скривился от боли и поглядел на командирские часы. Время, когда он обещал заехать за свидетелем Крыловым, безнадежно прошло. Зная, насколько этот Крылов капризный и несговорчивый, Андрей Питиримович еще больше расстроился.
Вдруг в его кармане зазвонил мобильный телефон. Услышав мелодию известной песни «Наша служба и опасна и трудна», Ананасов вытащил трубку и поднес ее к уху.
— Ананасов, — коротко, по-военному, представился он.
— Андрей Питиримович! — раздался в трубке смутно знакомый, но искаженный помехами голос. — Это Крылов вас беспокоит, свидетель!
Капитан собрался уже "оправдываться и объяснять свидетелю причины своей задержки, но тот, не давая ему времени на оправдания, быстро проговорил:
— Я уже еду в морг, вы приезжайте прямо туда! — И тут же запищали гудки отбоя.
«Интересно, откуда он знает номер моего мобильного?» — подумал следователь. Но эта мысль отошла на второй план по сравнению с приятной новостью: Крылов не стал выпендриваться, поехал сам в морг, и опознание может пройти как положено, своим чередом.
Правда, проклятая машина могла и дальше демонстрировать свой отвратительный нрав…
Капитан повернул ключ в замке зажигания… И, о чудо! — мотор старой развалины ровно затарахтел.
Некоторые вещи невозможно объяснить, их надо принимать как факт. Капитан Ананасов пожал плечами и поехал по направлению к Пятой городской больнице.
Альберт Николаевич поднес к уху телефонную трубку и услышал тот голос, который ждал услышать этим утром и которого тем не менее боялся больше всего на свете, — голос Аллы.
