Неугомонная мумия - Питерс Элизабет (электронные книги бесплатно TXT) 📗
– Спасибо, мой милый Эмерсон, за добрые слова. А теперь, с твоего позволения, я закончу собирать амфору.
– К черту амфору! Хватит с нас римских горшков и мумий, Пибоди. Завтра мы приступаем к пирамидам. Конечно, здешние пирамиды – не совсем пирамиды, но все-таки куда интереснее, чем кладбища, ты не находишь?
– Эмерсон, это правда?
– Совершеннейшая! Ты это заслужила, моя дорогая Пибоди. Лишь эгоизм не позволил мне давным-давно заняться ими. Ты заслуживаешь пирамиды, и ты получишь пирамиды!
Я задохнулась от счастья. Что мне оставалось? Лишь вздыхать и таращиться на любимого с обожанием и восторгом, как и полагается идеальной жене. Правда, особого труда это не составляло – у Эмерсона такие чудесные глаза, такого насыщенного синего цвета, так напоминают сапфиры...
Глава восьмая
1
Обычно в пустыне сон очень крепкий, сказывается дневная усталость. Однако в эту ночь я по непонятной причине чувствовала себя на редкость бодрой. Эмерсон давно уже спал, а я вглядывалась в темноту и размышляла. В открытом окне мерцали звезды, лицо обдувал прохладный ночной ветерок. Где-то вдалеке среди ночного безмолвия раздавался одинокий вой шакала, словно стенания блуждающего призрака.
Но чу! Что это? Совсем рядом раздался новый звук. Я привстала, откинув с лица волосы. Звук раздался снова: тихое поскребывание, едва слышное постукивание, а потом – о господи! – какофония воистину нечеловеческих воплей. К человеку вопли и впрямь не имели никакого отношения. Вопил львенок.
Я вскочила с кровати. Несмотря на возбуждение, меня охватило чувство триумфа. В кои-то веки ночное волнение не застигло меня врасплох; в кои-то веки противомоскитная сетка не мешала немедленно откликнуться на возникшую угрозу. Я схватила зонтик и устремилась к двери. На кровати завозился Эмерсон.
– Брюки, Эмерсон! Пожалуйста, не забудь про брюки!
С тем я и выскочила во дворик.
Поскольку поблизости имелся только один лев, не составило труда определить, откуда исходил звук. Комната Рамсеса находилась рядом с нашей. По такому случаю я не стала стучаться.
Внутри царил кромешный мрак. Свет из окна закрывала фигура, заполнившая собой весь проем. Не медля ни секунды, я принялась молотить фигуру зонтиком. К сожалению, удары сыпались, так сказать, на антифасад незваного гостя. Подстегнутый этой поркой, он удвоил усилия и выскочил наружу. Я бы последовала за ним, но тут левую лодыжку пронзила острая боль, и, потеряв равновесие, я шлепнулась на каменный пол.
Домочадцы уже проснулись. Со всех сторон неслись тревожные возгласы и крики. Первым на месте происшествия появился Эмерсон. Ворвавшись в комнату, он споткнулся о мое распростертое на полу тело, и в следующий миг я лишилась возможности дышать.
Вторым прибыл Джон с лампой в одной руке и суковатой палкой в другой. Если бы я могла говорить, то непременно поблагодарила бы его за то, что сообразил принести лампу. В темноте Джон наверняка бы огрел дубиной сначала Эмерсона, а потом и меня. Львенок тем временем продолжал упоенно грызть мою ногу. Разумеется, он вовсе не желал лишить меня конечности, просто решил немного поиграть, забыв о том, сколь острые у него зубы.
Эмерсон с кряхтеньем поднялся на ноги.
– Рамсес! Рамсес, где ты?
Тут и до меня дошло, что я не слышала голоса Рамсеса. Довольно необычное молчание. Его койка представляла собой скомканный клубок одеял, но самого мальчика нигде не было видно.
– Ра-а-амсес! – завопил Эмерсон с побагровевшим лицом.
– Я под кроватью, – донесся слабый голос.
Там он и оказался. Эмерсон выдернул его оттуда и развернул смирительную рубашку... пардон, простыню. Сыпя нежными и бессмысленными словечками, он притиснул сына к груди.
– Рамсес, мальчик мой, скажи хоть слово... Ты ранен, Рамсес? Что с тобой сделали?
После первых слов Рамсеса я перестала беспокоиться за его безопасность. Сначала загнала львенка в клетку и лишь потом спокойно сказала:
– Эмерсон, Рамсес не может говорить, ты его так сжал, что он вот-вот задохнется.
– Спасибо, мамочка, – просипел Рамсес, жадно хватая ртом воздух. – Между простыней, которую я только теперь смог вытащить изо рта, и папиным объятием, которое, хотя и вызвано вполне понятными чувствами, много сходного...
– Господи, Рамсес! – воскликнула я в сердцах. – Хоть на этот раз ты можешь оставить свою многословную витиеватость и перейти прямо к делу? Что случилось?
– Я могу только гадать об источнике этой неприятности, поскольку я крепко спал, мамочка, – обиженно сказал Рамсес. – Но полагаю, что некий человек убрал ставень и забрался через окно. Я проснулся, когда он... или она – я не смог определить пол – обернул меня простыней. Стараясь высвободиться, я упал на пол и каким-то образом закатился под койку.
Он замолчал, переводя дыхание, и я быстро спросила:
– А как лев выбрался из клетки?
Рамсес с сомнением посмотрел на клетку. Свернувшись в пушистый клубок, львенок уже сладко спал.
– Наверное, я забыл проверить, заперта ли дверца.
– И хорошо, что забыл! – с жаром вскричал Эмерсон. – Я с содроганием думаю, что могло бы случиться, если бы это благородное животное не предупредило нас об опасности.
– Это животное с тем же успехом могло разбудить нас, находясь внутри клетки, – возразила я. – Единственный человек, на которого оно напало, – по-видимому, я. И если бы не лев, возможно, мне удалось бы схватить негодяя.
Отец с сыном посмотрели на меня, а затем друг на друга. «Ох уж эти женщины! – казалось, говорили их взгляды. – Всегда найдут на что пожаловаться».
2
На следующее утро за завтраком я напомнила Эмерсону о его обещании заняться пирамидами. Он с упреком посмотрел на меня.
– Мне не нужно напоминать, Амелия. В роду Эмерсонов никогда не нарушают данного слова. Но сегодня мы начать не можем. Необходимо произвести предварительный осмотр местности и законсервировать работу на кладбище.
– Хорошо, только, пожалуйста, не надо больше приносить костей. Последняя партия была ужасно ломкая. У меня уже нет ящиков. Брат Иезекия обрадуется, что ты закончил работу на кладбище, – добавила я, подавая ему мармелад.
– Надеюсь, этот тип не решит, будто я испугался его. – Эмерсон сконфуженно улыбнулся. – По правде говоря, именно поэтому я так долго там и ковырялся.
– Раз с пирамидами мы начнем через несколько дней, то я могу с чистой совестью наведаться в Каир.
– В Каир? Сейчас? После того как наш сын прошлой ночью подвергся жестокому нападению?
– Лев съел все домашние туфли. Я обернусь за день. Кроме того, не верю, что нападение на Рамсеса было умышленным. Негодяй что-то искал. Иными словами, это был грабитель, а не убийца.
– Искал? В комнате Рамсеса?
– Он мог ошибиться окном. Или хотел добраться до хранилища через внутреннюю галерею. Ведь в хранилище нет окон, а гостиную охраняет Абдулла...
– Абдулла тоже хорош, – проворчал Эмерсон. – Небось спал мертвым сном! Ладно, ладно, если ты решила ехать, поезжай, хотя я и сомневаюсь относительно твоих подлинных целей. Выдумала тоже, тапочки! Признавайся, Амелия, ты все еще не можешь выбросить из головы своего воображаемого Гения Преступлений?
– Нам все-таки стоит заняться преступниками, гении они или нет, если уж мы стали объектом их внимания. До каких пор прикажешь терпеть эти вторжения?
Эмерсон пожал плечами:
– Поступай как знаешь. Только постарайся, чтобы тебя не изнасиловали, не похитили и не убили.
Поразительно, но Рамсес отказался сопровождать меня. (Предложение отправиться в Каир, конечно же, исходило от его отца, а не от меня.)
– Раз ты все равно едешь, мамочка, – сказал отпрыск, – то не привезешь ли мне коптский словарь?
– Я не уверена, что такой существует, Рамсес.
– Герр Штайндорф только что опубликовал на немецком «Коптскую грамматику с хрестоматией, указателем и списком литературы». А еще есть коптская грамматика, а также коптско-латинский словарь, а еще...
