Беби из Голливуда - Дар Фредерик (первая книга .TXT) 📗
— Поеду домой и лягу спать, — сообщаю я твердо со звоном металла в голосе. — Мне, конечно, было очень интересно, даже чем-то напоминает довоенные фильмы, но со вчерашнего дня я в отпуске и хочу провести его соответственно.
Физиономия Берты становится цвета вареного омара.
— Значит, вы мне не верите? — вызывающе произносит она.
Усы встают как иглы дикобраза. В некотором роде мадам Берю похожа на какую-то экзотическую, страшно опасную, толстую рыбу.
— Дорогая моя, — говорю я, стараясь скрыть распирающий меня сарказм, — я уверен, что ваш случай небезнадежен. Думаю, вам следует для начала сделать энцефалограмму. Может быть, всего лишь нервная система немного поизносилась, но, как говорят в таких случаях, вскрытие покажет.
— Мерзавец! — шипит Берта через усы и тут же взывает к своим мужьям: — Вы же не будете сидеть как пни и смотреть, как меня оскорбляют!
Цирюльник сует руку в карман и вынимает расческу. Чтобы выдержать паузу и успокоить нервы, он принимает позу мудреца и тщательно наводит пробор. Что касается моего Толстяка, то он отквашивает такую рожу, что знаменитого мима Марселя Марсо хватил бы паралич.
— Доброй ночи! — откланиваюсь я, направляюсь к двери и вновь оказываюсь на сыром, но таком чистом воздухе Парижа, в котором смешиваются приятные и немного грустные запахи осыпающихся листьев.
— Эй! Сан-Антонио! Постой!
Толстяк вприпрыжку бежит за мной, обеими руками поддерживая живот, чтобы, чего доброго, не наступить на пупок. Я замедляю шаг, но не останавливаюсь, поскольку совершенно осмысленно даю ему возможность таким образом хоть изредка заняться физическими упражнениями.
Ему удается, правда с большим усилием, меня догнать. Его легкие работают, как продырявленные кузнечные мехи.
— Послушай-ка, парень…
Я останавливаюсь и натягиваю ему шляпу на глаза. Берю становится похожим на перевернутый котел.
— Ты ошибаешься! — хрипя и пыхтя, произносит он. — Клянусь, ты ошибаешься! Я знаю Берту, а…
— Осточертела мне твоя Берта! — взрываюсь я. — Не понимаешь ты, что ли? Да ей и хлороформа не нужно, чтобы усыпить твою бдительность! Хочешь, я скажу тебе всю правду, начистоту, как есть? Так вот: она сняла какого-нибудь бакалейщика и устроила себе отпуск на пару дней где-нибудь на усиленном матрасе. А вы оба болваны — что ты, что твой Альфред! Ваша ненасытная небось со смеху помирала, когда вы слопали за милую душу это грандиозное вранье. Ей, наверное, даже любопытно, как далеко может зайти ваша непроходимая тупость… Но ваша тупость зашла так далеко, что вряд ли найдется межпланетный корабль, способный достичь ее границ!
— Но ты же не знаешь Берту, — уверяет Толстяк.
В его красных глазках породистого поросенка стоят слезы.
— Мне вполне достаточно того, что знаю. Если бы я кинулся проводить расследование, значит, стал бы с вами на одну доску. Чтобы соблазнить твою кокетку, нужно просто вместе со всеми занять стартовую позицию…
— Ей нет необходимости придумывать подобные вещи. Она и так в себе уверена! Она слишком хорошо стоит на ногах!
Я б ему ответил, что Берта часто не стоит на ногах, а задирает их вверх, но на кой черт мне лить в эту израненную душу серную кислоту неаппетитных образов!
— Хватай лучше свою романтическую королеву и тащи в постель, Толстяк, пока ее опять не свистнули… Повторяю тебе, я решил провести три дня на природе. И хоть тресну, а проведу. Завтра мой черед совершать похищения. А поскольку речь идет о малышке-брюнетке с хищными повадками, то я не имею права истощать свои резервы.
Я оставляю Берю стоять с открытым ртом и сажусь в свою тачку. Проезжая мимо, успеваю заметить толстую Берту, которая поливает меня, очевидно, самыми лестными эпитетами. Бюст, похожий на два запасных колеса, ходит ходуном.
Когда я приезжаю домой, по телевизору как раз подходит к концу сенсационная по своей глубине дискуссия с участием нескольких лысых джентльменов о современном взгляде на анальные свечи. Лысый в очках утверждает, что свеча должна вдвигаться вперед острым концом и что необходимо по возможности улучшать ее аэродинамические свойства. Лысый с усами отвечает первому, что эффективность ректальной капсулы базируется не на скорости, а как раз, наоборот, на ее замедленном продвижении, и поэтому мир заинтересован в придании ей квадратной формы. Лысый с блестящими часами-браслетом отвергает это смелое умозаключение, говоря, что самым важным является момент проникновения: он должен быть резким, поэтому господин предлагает внедрить специальный пистолет для проталкивания свечи в анальное отверстие… Четвертый лысый — ведущий теле дебатов, к которому с надеждой во взоре поворачиваются остальные участники, страстно желая, чтобы он наконец решил их научный спор, изрекает, что пришло время заканчивать передачу.
Он передает слово дикторше (ослепительные зубы, свежее дыхание), та в свою очередь с открытой створки полу экрана коротко передает слово ведущему тележурнала, и разговор переходит в монотонный ритм. Я выключаю телевизор, и Фелиция замечает:
— Антуан, ты подхватил насморк.
— Я?
— Ты ходил без зонта под дождем! Я сделаю тебе ингаляцию.
Она наливает немного рому в плошку, подносит спичку, и красивые язычки пламени начинают танцевать над поверхностью.
Как когда-то в детстве, я тушу лампу, чтобы лучше было видно это теплое свечение. Пламя бросает блики на лицо моей матушки, придавая ему несколько шальное выражение…
Я вдыхаю горячий аромат рома, затем, когда пламя гаснет, выпиваю содержимое чашки залпом и принимаю горизонтальное положение, чтобы спокойно поразмыслить над услышанными только что воспоминаниями счастливой мадам Берты Нарасхват.
Горячий алкоголь разливается по телу, и я представляю себе великолепную Берту на крупе сумасшедшего коня, уносимую легендарным Тарзаном, которому Альфред, чародей-парикмахер, соорудил сногсшибательный перманент. Они лихо скачут по бескрайней пустыне, утыканной колючими кактусами, оказывающимися через секунду колючими усами самой мадам Берюрье…
Вы знаете мой режим дня, когда я на отдыхе? Утром горячий кофе в постель с дополнением в виде жареных тостов, которые Фелиция густо смазывает медом и конфитюром, затем свежая газета и почта.
Сегодня утром почта скудная. Портной доводит до моей блестящей памяти, а также намекает в скромном постскриптуме, что я ему остался должен двести франков за новый костюм в стиле принца Галльского, сшитый месяц назад. У меня возникает желание ответить ему в том духе, что своим поставщикам я плачу по жребию и, если он не прекратит гнусные намеки, не включу его в список участников следующего тиража.
Кроме послания портного в почте лежит еще рекламный листок, извещающий о праве на покупку надувного матраса со скидкой в пятьдесят франков, если это право будет реализовано до десятого числа следующего месяца. Рекламный проспект безапелляционно утверждает: приобретение этого предмета является абсолютной необходимостью для современного человека. Я вполне согласен с такой постановкой вопроса, но тем не менее предпочитаю в сухую погоду добираться до Конторы на тачке.
Выбросив весь этот мусор, принимаюсь за тосты и практически одновременно за газету. На первой полосе сенсационный материал: у принцессы Маргареты свинка, хотя вначале думали — дифтерия! Внизу страницы значительно скромнее преподносится еще одна новость, также представляющая большой интерес.
В аэропорту Орли похитили жену американского бизнесмена. Жующим ртом я криво усмехаюсь: может, тоже похищение в стиле мадам Берюрье?.. Набранная курсивом рекомендация в скобках сообщает, что за деталями надлежит отправляться на третью страницу, что я спешно и делаю. Фотография мадам тиснута на двух колонках. Полное ощущение, будто у меня начались галлюцинации, настолько ошеломляюще сходство американки с женой Берю. Та же голова-глыба, толстые висячие щеки, так же топорщатся усы — мне кажется, я сплю… Действительно, нужно всмотреться как следует, чтобы убедиться, что на портрете все-таки не любвеобильная мадам Берюрье. И тут же в моем котелке закипает напряженная работа. Как язык колокола, внутри черепа бьет тревожный вопрос: «А ну как Берта и вправду не вешала нам лапшу на уши? Может, ее действительно похитили?»
