Волшебница страны коз, или Рассмешить Бога - Александрова Наталья Николаевна (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
И на миг Надежду вдруг охватило знакомое чувство – легкое жжение в корнях волос. Именно так проявляло себя знаменитое Надеждино любопытство.
Надежда Николаевна всегда была женщиной деятельной и энергичной. Много лет она проработала инженером в научно-исследовательском институте, работой своей была довольна, поскольку окружали ее за редким исключением люди интеллигентные, с широким кругозором, а работа позволяла занять голову каким-нибудь важным техническим вопросом. Не то чтобы была она гениальным конструктором, но для женщины средних лет соображала очень даже неплохо, это признавали все ее коллеги.
Все кончилось после перестройки. То есть кончилось не сразу, а как в старом анекдоте, где хозяин жалел собаку и отрезал ей хвост по частям (Надежде всегда безумно жалко было собаку). В ее институте начальство поступало примерно так же. Сначала выгнали молодых мамаш с маленькими детьми и пенсионеров. Старички покорились неизбежной судьбе, мамаши только обрадовались. Потом начальство избавилось от всяких крикунов и горлопанов, а также людей, которые горели на общественной работе. Затем на выход попросили обычных лентяев, бездельников и хронических неудачников. И уже потом, когда все, включая начальство, вздохнули с облегчением и готовы были, ни на что не отвлекаясь, приступить к работе, оказалось, что работы этой нету. И зарплаты тоже.
И тогда из института ушли умные немолодые мужчины (умные и молодые ушли гораздо раньше, еще до многодетных мамочек и свежеиспеченных пенсионеров).
А в самом конце пришел приказ из министерства сократить всех, а институт не то закрыть, не то перепрофилировать.
Таким образом, Надежда Николаевна, интеллигентная женщина средних лет с высшим образованием, перешла в разряд домохозяек. Муж ее такой перемене был безумно рад, она потихоньку привыкла к своему новому положению и не заводила уже разговор о том, чтобы поискать другую работу. Однако голова, привыкшая за много лет быть все время загруженной задачами разной степени сложности, не смогла сразу перестроиться.
Надежда Николаевна обожала разгадывать криминальные загадки. По иронии судьбы, ее многочисленные знакомые все время попадали в сложные ситуации, в которых не обходилось без криминала. И Надежда всегда оказывалась в нужное время в нужном месте, чтобы с головой влезть в какую-нибудь подозрительную историю. И выйти из нее с победой и без потерь.
Муж Надежды, Сан Саныч, эту ее склонность очень не одобрял. И даже неоднократно ругался с Надеждой по этому поводу, хотя, как уже говорилось, по натуре был человеком на удивление вежливым и спокойным. Он утверждал, что Надежда сама, по собственной воле ищет сомнительных приключений и неприятностей на свою голову. И что это добром не кончится. И что нельзя раз за разом безнаказанно искушать судьбу. И что как веревочке ни виться, а кончик будет. И еще много всяких слов на эту тему.
Тысячу раз давала ему Надежда честное-пречестное слово, что больше никогда и нигде, ни под каким видом и ни при каких обстоятельствах она не вмешается ни в одну криминальную историю! Однако по прошествии некоторого времени все начиналось сначала. Всему виной было пресловутое любопытство.
Вот и сейчас, узнав по телевизору про убийство Елены Серебровской, она вдруг почувствовала жжение в корнях волос, ей показалось даже, что волосы зашевелились.
Надежда Николаевна очень удивилась – кто ей эта журналистка? Жалко, конечно, но мало ли людей убивают? С чего это волосы дыбом встали?
Она подошла к зеркалу, и тут же смерть Елены Серебровской выскочила у нее из головы. В зеркале отражалась жуткая изможденная физиономия под цвет зеленого спортивного костюма. Глаза казались неестественно вылупленными, а щеки, наоборот, глубоко запали. Нос заострился – странно, Надежда думала раньше, что так бывает только у покойников. Впрочем, у нее как раз и вид был соответствующий – краше в гроб кладут.
Впечатление довершали волосы – торчат во все стороны, как у соломенной куклы, на корнях предательски пробивается седина, а сами какие-то пегие.
– Боже мой! – в ужасе вскричала Надежда. – Как я могла допустить такое? И как Саша меня терпит в таком виде? Я бы на его месте немедленно выбросила меня на помойку! Уже больше месяца я болтаюсь по квартире в таком жутком виде, удивительно, как у него хватило терпения!
Она тут же закашлялась – таким образом ее многострадальный организм напоминал, что он ни в чем не виноват, что его долго травили антибиотиками, не давали дышать свежим воздухом и вообще всячески над ним издевались. И Надежда Николаевна вспомнила, как ей было худо, как не спала она ночами, а потом совершенно ослабела от слоновьей дозы лекарства.
«Хорошо хоть хватило совести убирать на день постель и не шляться по квартире в халате и ночной рубашке! – подумала она. – Но этот жуткий помятый костюм я сегодня же выброшу!»
Немедленно в парикмахерскую, решила Надежда Николаевна, иначе она просто выдерет с корнем это безобразие, что у нее на голове. Однако врачи строго-настрого запретили ей выходить из дома в слякоть и сырость.
– И что, – сказала Надежда появившемуся в прихожей коту Бейсику, – мне теперь в таком виде ждать до лета? Ну уж нет, закутаюсь как-нибудь, салон-то рядом, а ты меня не выдавай.
Кот поглядел очень выразительно, только что лапой у виска не покрутил, и Надежда сообразила, что муж, увидев ее с новой прической, все поймет.
Она позвонила парикмахеру Зинаиде, у той как раз оказалось окно. Надежда посчитала это руководством к действию и прямым указанием свыше, надела непромокаемую куртку с капюшоном и теплые ботинки. Потом постояла немного, чтобы голова перестала кружиться, сделала коту ручкой и поплелась в салон, который, к счастью, располагался в соседнем доме.
Когда Надежда Николаевна вошла в парикмахерскую, Зина заканчивала работать с предыдущей клиенткой.
– Надя, посиди минутку! – бросила она, увидев Надежду в зеркале. – Вон журналы полистай…
Повернувшись к женщине средних лет, на голове которой она создавала сложное сооружение из волос и лака, Зинаида продолжила прерванный появлением Надежды разговор:
– Это просто ужас! Прямо на работе… а она была такая милая, такая лапочка! Я все ее передачи смотрела! И причесана всегда хорошо… уж я-то понимаю!
– Говорят, там все было кровью залито, как… как на мясокомбинате! – подала голос клиентка.
– Да что вы, милая, какая кровь? – Зина отстранилась и любовно оглядела прическу. – Ее же задушили. Пакетом.
Надежда оторвалась от толстого глянцевого журнала и повернулась к Зине:
– Это вы о Серебровской?
– Ну да, конечно! – Зина стряхнула с фартука волосы и отступила на шаг. – Я же все знаю буквально из первых рук! Галя ходит к ней два раза в неделю, прибираться и готовить… то есть ходила…
– Галя? – переспросила Надежда.
– Ну да, сестра моя двоюродная. Она ведь живет в Петергофе, а там у них работы совершенно не найти, вот она и согласилась работать у Лены… ей очень удобно, у нее ведь двое детей…
– У кого двое детей? У Серебровской? – Надежда честно пыталась следить за рассказом.
– Да бог с тобой! У какой Серебровской? У Лены, слава богу, детей не было, а то бы сиротами остались… у Гали, у сестры моей двоюродной, которая из Петергофа, двое детей, мальчик и девочка, так ей очень удобно было – два дня в неделю поработает, а остальные свободна… Как она теперь выкручиваться будет – ума не приложу! К Серебровской-то ее по знакомству взяли, мама ее, тетка моя родная, с Марией Тимофеевной дружила…
– С кем? – снова переспросила Надежда. – Кто такая Мария Тимофеевна?
– Ну что ты, Надя, какая непонятливая! – обиделась Зина. – Мария Тимофеевна – это мама Ленина…
– Она тоже Серебровская? – уточнила Надежда.
– Ну да, – кивнула Зина. – Садись, Надя!
Предыдущая клиентка попрощалась и направилась к кассе, Надежда устроилась в кресле.
– Боже мой! – Зина всплеснула руками. – До чего же ты себя довела! Что у тебя с волосами? Это же не волосы, это какой-то кошмар! Твои волосы только в фильме ужасов снимать!
