Убить меня - Хмелевская Иоанна (книги без сокращений .TXT) 📗

Единственный снимок, давший положительный результат, был тот, что сделали в полиции, когда допрашивали ван Вейна. При сравнительном анализе было выявлено, что два черепа – на снимке ван Вейна и на свежей фотографии Альберта Хаухера – идентичны.

По документам Мейер ван Вейн после школы получал образование в Голландии, вернее, начал учиться в Голландии, закончил же в Оксфорде – шестнадцать лет назад. Будучи необыкновенно способным молодым человеком, сразу же начал работать по специальности, причем продолжал учиться, приобретая все новые знания и все более высокую квалификацию. И карьеру делал в хорошем темпе, перескакивая через ступеньки служебной лестницы. Достиг высот в своей области благодаря способностям, трудолюбию и превосходному образованию. Должен же его хоть кто-нибудь помнить с тех давних студенческих времен или с первых шагов на юридическом поприще?

С немалым трудом инспектору Рейкеевагену удалось разыскать трех человек, которые учились вместе с ван Вейном в университете. Один проживал в Голландии, двое других в Англии. Нашелся и одноклассник (большая удача), который учился вместе с Мейером ван Вейном двадцать семь лет назад. Увы! Все эти люди едва помнили ван Вейна, поскольку тот ничем особенным не отличался, а один из троицы даже высказал предположение, что вроде как этот ван Вейн давно умер. Разбился, кажется, на машине. И фотографии ван Вейна ни у кого из этих людей, разумеется, не завалялось.

Дальнейшие розыски принесли одни лишь неутешительные сведения. Родители Мейера ван Вейна шестнадцать лет назад погибли в авиакатастрофе, а дом, в котором они жили, сгорел, остатки его разобрали и на этом месте построили новый. Прочих жильцов разыскать не удалось.

Инспектор не сомневался, что шестнадцать лет назад Альберт Хаухер преобразился в Мейера ван Вейна. Но это еще требовалось доказать. Тут надо вспомнить, что Соме Унгер, он же Альберт Хаухер, он же Мейер ван Вейн, он же Герхард Торн, был еще и Стефаном Осадчим, а также целым сонмом бизнесменов, немецким врачом, соседом Марселя Ляпуэна и, наконец, Яном Коваликом. Причем каждый из этих персонажей не только звался иначе, они все и выглядели иначе. Вряд ли проходимец для изменения внешности пользовался косметическими салонами, наверняка это делалось втайне от всех. Значит, у Альберта Хаухера есть тайное убежище, безопасное гнездышко. И вот уж там наверняка найдутся его отпечатки пальцев, которые можно будет сравнить с отпечатками ван Вейна.

Конечно же, допросы Альберта Хаухера ничего не дали, о себе он ни слова не сказал, лишь как заведенный требовал адвоката.

Адвокат у него имелся. А почему бы ему не иметься? Некий Хенрик Быкович, швейцарец польского происхождения. Он прибыл в Амстердам, искренне недоумевая, за что задержали его клиента. Пана Хаухера он знает всю жизнь, их знакомство не прерывалось надолго, разве что клиент уезжал по делам, а такое случалось часто. Он в курсе всех дел клиента и может доказать, что свое состояние господин Хаухер нажил честным путем. Его клиент – геолог, когда-то работал в государственной организации, но давно ушел оттуда и многие годы является вольным золотоискателем. И надо заметить, очень удачливым золотоискателем. Про какого ван Вейна вы говорите? Юрист? Да нет же, господин Хаухер – геолог! Они знакомы с юности, еще со студенческих лет. Он, Быкович, выбрал юриспруденцию, а его товарищ – геологию. Где это было? В Польше. Они оба потом покинули родину, но в разное время. Да, связь поддерживали, но первые годы исключительно по телефону. Альберту жутко везло после того, как он покинул социалистическую Польшу, где геологи вели жалкое существование. И правильно сделал, что уехал в свободный мир, с его-то способностями и удачливостью! Доказательство – бразильские изумруды, южноафриканские алмазы, канадское золото, причем все легально, за такие открытия выплачивают очень щедрые комиссионные. Случалось ему работать и на самого себя. Однажды в африканской стране произошел государственный переворот, и Хаухеру удалось оформить концессию на свое имя. Разве такое преследуется законом? Нет, не преследуется. А, так вы видели эти документы. Ну и что с того, что концессия длилась всего месяц. За месяц можно отыскать дюжину «Кохиноров»! Рейкееваген стал потихоньку впадать в панику, как вдруг пришло спасение, откуда и не ждал.

Неожиданно мне позвонила очень смущенная Эва Томпкинс.

– Прошу меня извинить, мы не знакомы, но меня уговорили обе пани Гонсовские, моя Ядя и Эльжбета. Они с вами не раз советовались и так в вас уверовали, что и мне хором твердят – звоните пани Хмелевской, она всегда найдет выход. Тем более что пани бывала в Англии…

– Доводилось.

– И пани знает, какие здесь порядки. Теперь я смутилась.

– Наверное, я лучше знаю Англию позапрошлого века, чем современную, но попробую вам помочь. А в чем дело?

– Видите ли, глупо об этом говорить, случившееся – сущий пустяк, но ведь это Англия!

И Эва замолчала, возможно уже жалея, что обратилась ко мне. Но после томительной паузы все же решилась:

– Видите ли, все из-за собак. Ощенилась собачка миссис Миллз, это моя соседка…

– Слышала и о ней, и о ее собачке. И бывала в вашем районе, так что топографию можно оставить в покое.

Не получится без топографии. Речь идет о доме на участке, который примыкает к моему саду сзади. И она мне всех их принесла, четыре штуки… Ох, кажется, я очень путано объясняю. Дом миссис Миллз находится сбоку от моего дома. А щенков принесла мне не миссис Миллз, а ее собачка. Она так привязалась ко мне, да, признаться, и я к ней, я вообще люблю собак, но вот муж их не выносит, приходится общаться с Розой украдкой, когда муж не видит. Конечно, я отнесла щенят хозяйке, но собака научила малышей проникать в наш сад, им уже больше месяца, они уже вовсю бегают. Для меня в радость поиграть с ними всеми, и щеночки привязались ко мне, но от мужа я их прячу. Вы не думайте, он неплохой человек, но собак не любит, и у него аллергия на собачью шерсть, и вообще он хочет, чтобы я только им занималась…

– Да не волнуйтесь вы так, – попросила я собеседницу, – и можно говорить медленнее, вон вы уже даже запыхались… У нас времени достаточно. Надеюсь, он ничего дурного малышам не сделал?

– Нет, он не сделал, они сами себе сделали… Но это моя вина, если бы я знала! Заигралась с ними и не заметила, как пролетело время. Слышу – муж приехал. Я в панике схватила всех четверых и вынесла в сад, а сама скорей к мужу. У нас и без того нет недостатка в поводах для ссор, не хватает, чтобы еще щенят увидел. Он из-за Розы сколько скандалов мне устраивал!.. А они такие очаровательные, такие смешные, так ко мне ластятся, для меня праздник с ними поиграть.

– Так он их не увидел?

Нет, слава богу, и скоро уехал. Но они… они… – Эва всхлипнула, – они пробрались через живую изгородь на территорию чужого дома, понимаете, на чужой участок, который как раз за моим. И поранились! Слышу – отчаянно визжат. Послала Ядю посмотреть. Оказывается, на участке соседа два щенка спрятались в куче веток, там лежала такая большая куча срезанных веток, очень колючих и к тому же наверняка ядовитых.

– И что?

– И тут муж, к счастью, уехал. Я сама кинулась туда, Ядя за мной, мы поломали всю живую изгородь и принялись вытаскивать бедняжек из колючек. Я боюсь, они наверняка ядовитые, ветки очень похожи на африканскую зерибу. Бедняжки ведь могут умереть!

– Спокойно, дорогая, я знаю эти кусты. Колючки действительно страшные, но совсем не ядовитые, в свое время я сама неосторожно поранила руку, так шрам остался до сих пор, но, как видите, я жива. А что же их мамочка Роза? И миссис Миллз? Если щенки отчаянно визжали…

– Не слышали они. Дом миссис Миллз с другой стороны. Мы с Ядей походили по соседскому участку, там никого нет. Калитка заперта, дом заперт… Живую изгородь мы, можно сказать, с землей сровняли. А еще там, оказывается, был низенький заборчик, так мы и его поломали. И что же теперь делать? Это же Англия…