Две головы и одна нога - Хмелевская Иоанна (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗

Наступил август. Поскольку Гжегож должен был находиться в Швеции с женой и её кузиной, нечего было рассчитывать на его звонок, и я решила пожить с недельку на Мазурских озёрах.

Всю эту неделю шли дожди. В день моего отъезда небо немного прояснилось, дождь то припускал, то лишь слегка накрапывал, а временами тучи расходились и сквозь них даже присвечивало солнце. В один из таких моментов просветления я не выдержала и остановила машину на обочине шоссе, прорезающего густые леса.

Где я оказалась — понятия не имела, да и не интересовало это меня. Интересовали грибы, только о них и думала. Раз столько дней шли дожди, грибы должны пойти обязательно, просто обязаны были! Мазуры вообще славились грибами, окрестные леса манили со страшной силой. Леса самые подходящие — смешанные, всюду рассвеченные берёзами. Так что подберёзовики гарантированы, не исключено, что и красноголовики встретятся, и, глядишь, даже и белые.

Совершенно пустое шоссе спускалось к какому-то озеру. Я свернула с шоссе, чтобы не оставлять машину на виду, на всякий случай развернулась носом к шоссе, вышла, захлопнула дверцу и отправилась на поиски грибов. Нога уже не болела, передвигаться я могла свободно, но грибов не нашла. То есть нашла множество, но не из тех, которые нужно, не было ни желанных подберёзовиков, ни белых. И я повернула обратно к машине.

У опушки леса я остановилась, услышав шум приближающейся машины. Двух машин. Мчались они на большой скорости, слишком большой для такого мокрого шоссе.

Только я успела об этом подумать, как стала свидетельницей невероятной сцены. Вторая машина нагнала первую, немного обогнала её и с размаху стукнула по левому переднему крылу с такой силой, что столкнула её с мокрого шоссе. И не останавливаясь помчалась дальше. Остатки сообразительности велели мне запомнить номер — WOI (ВОЙ), и в самом деле, только завыть и оставалось, 3244.

Пострадавшая машина какими-то судорожными рывками съехала по склону холма к озеру, не перевернулась — наверное, водитель инстинктивно притормозил, у озера врезалась в густые кусты можжевельника и, зацепившись за последний, зависла над самой водой. Ну, не совсем над самой, метрах в трех от круто уходящего вниз берега озера. А по лесу эхо все ещё повторяло на разные лады грохот удара.

Я не помчалась туда пешком. Нет, кинулась к своей машине и на ней преодолела эти пятьдесят метров.

Пострадавший «мерседес» стоял… нет, не стоял, раскачивался над крутым откосом, зацепившись бампером за куст можжевельника. Передние колёса почти повисли в воздухе, задние медленно скользили вниз по склону. Похоже, в этом месте озеро было глубоким, вода чистая, и через неё видно, как дно тоже круто уходит в глубину. Водитель находился в машине. Если не вылезет из неё — через несколько минут рухнет в озеро вместе с машиной и утонет. Выйти же не может, ведь любое движение ускорит падение машины в озеро, разве что выпрыгнет одним прыжком. Хотя и это вряд ли его спасёт, даже открыть запертую дверцу машины и то опасно, висит на честном слове.

Для того чтобы понять и оценить ситуацию, хватило одного взгляда. Второй я бросила на водителя внутри машины, и у меня перехватило дыхание.

Это была Мизюня.

Стоя придорожным столбом, я молча разглядывала её. Она сидела в кресле водителя, откинув голову на подголовник, и, по всей видимости, была без сознания. Наверное, при столкновении ударилась головой об оконную раму. Двигатель заглох. Видимо, Мизюня успела одной ногой нажать на тормоз, а перенести вторую на сцепление уже не смогла. Окаменев, уставилась я на неё и не верила своим глазам.

На Мизюне был парик под цвет её собственных волос. От сильного удара он съехал на бок, и я увидела то, чему глаза отказывались поверить.

Мизюня была лысой!

Не совсем, не так, как Юл Бриннер, но почти. На голой коже кое-где росли отдельные волосики, может, штук пятнадцать, не больше. Впечатление усугублялось розовым цветом жизнерадостной поросячьей кожицы, ужасно! Нет, лысая голова решительно не делала Мизюню красивее.

Я физически ощущала, как меня всю заливает волна счастья. Наконец-то Мизюня посрамлена, наконец-то я знаю, что голова ей отравляет жизнь, и пожалуй похлеще, чем мне — моя!

Триумфальный марш раскатился по всем клеткам моей анатомии. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить заработать рассудок, зато он включился сразу на полную мощность.

«Мерседес» завис над пропастью, через пару минут Мизюня утонет и я навсегда избавлюсь от неё. Погибнет она не от моей руки, я ей ничего не сделала, пальцем не тронула, и тем не менее она погибнет. Божья кара! И даже не стану испытывать угрызений совести из-за того, что могла спасти её и не спасла. Просто, не могла. Даже лопни я от собственного благородства, не в моих силах что-либо сделать. Попытайся я её вытащить — и машина сорвётся в озеро, ведь держится на одном волоске, прикоснуться к ней нельзя. Эта идиотка потеряла сознание, так что не может подключиться к собственному спасению. Вот если бы я обладала нечеловеческой силой и могла одним рывком вытащить её… Подождать, когда свалится в озеро, и потом попытаться извлечь её? Плавать не умею, потонем обе.

И тут же трезвая мысль испортила всю радость. Как же, обрадовалась, дура старая! Много мне пользы от того, что Мизюня лысая, что я узнала её тайну. Что с того? Похоронят её наверняка в парике. Может, она и рада помереть, представляю, сколько горя доставляет ей лысина, теперь отмучилась, а жаль, надо бы подольше мучиться. Нет, я не согласна, не дам ей так просто уйти из жизни!

Интересно, откуда она здесь взялась? По всем моим расчётам, в настоящее время ей положено сражаться с уголовным кодексом Соединённых Штатов, а не путешествовать по Мазурам. Прав Гжегож, достаточно побряцать денежками — и уже крылышки выросли, и уже порхает, зараза! Ну так вот, пусть порхает с лысой башкой, пусть светит лысиной, пусть все узнают и пусть мучается! Не в моем характере пассивно наблюдать за тем, как Мизюня снова берет верх.

Ярость заставила активнее шевелить мозгами, и я лихорадочно принялась соображать, что тут можно сделать. Шоссе пустое, никто не проезжает мимо. Озеро пусто, никто не плывёт по нему. Впрочем, даже если бы кто и плыл в отдалении, не стала бы я орать, призывая на помощь, ибо даже от крика машина с Мизюней могла сорваться. К «мерседесу» вообще лучше не прикасаться. Вот если бы удалось немного оттащить его назад… Хотя бы вон туда, на ровный берег, оттащить с откоса. Там он уже будет стоять на всех четырех колёсах, не свалится. Кажется, у меня был буксирный трос…

Пятясь, выбралась на полянку и энергично приступила к спасательной операции. Так, на «мерседесе» сзади обнаружился крюк, за который цепляется буксир. Очень хорошо, это облегчает мою задачу. Подъехала на своей машине и развернула её поперёк, как можно ближе к «мерседесу». Вытащила из багажника трос и, стараясь не дышать, надела петлю на крючок Мизюниной машины.

Тут опять припустил дождь, «мерседес» дрогнул и закачался, я так и замерла на четвереньках. Нет, удержался. Вернулась к своей «тойоте». Не было времени выставить на шоссе положенные дорожные знаки, надеюсь, ещё какое-то время шоссе останется пустынным. Не хватало ещё, чтобы какой-нибудь придурок врезался в меня во время манёвров! По закону наибольшей пакости ведь всегда так бывает: когда не надо, шоссе забито транспортом, а когда потребуется — ни одной живой души. Холера, за что же я зацеплю трос на своей машине?

Лихорадочно рассматривая зад собственной машины, я вдруг сообразила: моя «тойота» намного легче «мерседеса», и, если Мизюне придёт в голову свалиться в озеро в тот момент, когда я к ней прилеплюсь, «тойота», которую я оставила на ручном тормозе и с включённым двигателем, потянется за «мерседесом». Да ещё и меня раздавит, пока я тут ползаю под ней, разыскивая, за что бы уцепиться. Спешно нашарила какую-то торчащую железяку, холера её знает, что такое, но удалось протянуть через неё трос и даже подтянуть, чтобы не болтался лишний. Вот он уже не валяется на земле, завис между двумя машинами.