Крокодил на песке - Питерс Элизабет (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
– Ну уж нет! – мстительно сказала я, когда Эмерсон, словно вспугнутый краб, дернулся куда-то в сторону. – И не пытайтесь от меня убежать, Эмерсон, вам это не поможет, поскольку я все равно скажу все, что собираюсь сказать! Даже если мне придется кричать, гоняясь за вами по всему судну. Если хотите, можете присесть. Я же постою. Так мне думается лучше.
Эмерсон расправил плечи.
– Да? Я тоже постою. Так как-то безопаснее. Продолжайте, Пибоди. Я слишком хорошо вас знаю, чтобы перечить, когда вы в подобном настроении.
– У меня к вам деловое предложение, – начала я, беря быка за рога. – Оно очень простое. У меня есть средства; конечно, я не так богата, как Эвелина, но денег больше, чем мне нужно. Я собиралась оставить свои деньги Британскому музею. Но теперь мне кажется, что я могу найти им не менее достойное применение еще при жизни, а значит, успею насладиться вложением своего капитала, убив таким образом двух зайцев. Некая мисс Эдвардс основала общество по исследованию египетских древностей. Почему бы мне не сделать то же самое? А вас я хочу нанять в качестве специалиста-археолога. Есть только одно условие...
Тут я замолчала, дабы перевести дух. Разговор давался куда труднее, чем я предполагала.
– Да? – Голос у Эмерсона был каким-то странным. – И что же это за условие? Я набрала в легкие побольше воздуха.
– Я настаиваю на том, чтобы мне позволили принимать участие в раскопках. В конце концов, почему все удовольствия должны доставаться одним мужчинам?
– Удовольствия? – переспросил Эмерсон. – Работать под палящим солнцем, сдирать руки в кровь, питаться тем, от чего станет воротить нос уважающий себя нищий, а в придачу еще змеи, скорпионы и камнепады – это, по-вашему, удовольствие? У вас довольно странное определение удовольствия, Пибоди.
– Может, и странное, но это мое определение удовольствия. Кстати, вы разве стали бы вести такую жизнь, если бы она вам не нравилась? И не говорите мне о чувстве долга! Вы, мужчины, всегда находите высокопарные объяснения своим слабостям. Вы слоняетесь по всей земле, взбираетесь на горы, ищете истоки Нила и рассчитываете, что женщины будут покорно сидеть дома и вышивать крестиком?! У меня с вышивкой из рук вон плохо. Думаю, на раскопках от меня будет гораздо больше толку. Если позволите, могу перечислить, что я умею делать. Итак...
– Не надо, – отказался Эмерсон сдавленным голосом. – Мне слишком хорошо известны ваши таланты.
И он заключил меня в объятия, от которых мои ребра жалобно затрещали.
– Перестаньте! – возмутилась я и попыталась оттолкнуть его. – Я вовсе не эти таланты имела в виду. Прекратите же, Эмерсон, еще немного, и вы вгоните меня в краску. Я не хочу...
– Не хотите? – с сомнением переспросил Эмерсон, поворачивая мое лицо к себе.
– Хочу! – вскрикнула я и бросилась ему на шею.
Спустя довольно долгое время Эмерсон заметил:
– Вы понимаете, Пибоди, что я принимаю ваше брачное предложение исключительно потому, что это единственный способ заполучить ваши денежки? Вы не сможете участвовать в раскопках, если мы не будем женаты. Все европейцы из Каира и Александрии заклеймят вас как распутную и эксцентричную особу, а почтенная мадам Масперо заставит мужа аннулировать мое разрешение на раскопки в Египте.
– Прекрасно понимаю! – радостно ответила я. – А теперь, если вы перестанете меня сжимать с такой силой... я немного подышу.
– Глупости! – отрезал Эмерсон. – Потом подышите.
Последовала новая пауза длиною в жизнь.
– А вы, – наконец заговорила я, жадно глотая воздух, – вы понимаете, что я принимаю ваше брачное предложение только потому, что это единственный способ добиться своего? Какая жалость, что я не родилась на сто лет позже! Тогда бы мне не пришлось выходить замуж за высокомерного и грубого типа, чтобы на законном основании заниматься археологией.
Эмерсон снова впился в мои губы, и мне пришлось опять замолчать.
– Я нашел отличный способ затыкать вам рот, – сказал он спустя какое-то время.
Но тут улыбка сбежала с его лица, а в глазах появилось странное выражение – мне показалось, что я плавлюсь под этим пронизывающим насквозь взглядом.
– Пибоди, вам все-таки придется выслушать правду, хотите вы того или нет. Я без ума от вас! С того самого дня, когда вы ворвались в мою гробницу и принялись командовать, я понял, что вы единственная женщина, которая мне нужна. Почему, по-вашему, я был мрачен и избегал вас с тех пор, как мы покинули Амарну? Я представлял свою дальнейшую жизнь без вас... невзрачное и серое существование без вашего громкого голоса и ваших сверкающих глаз, без вашей великолепной фигуры – вам никто не говорил, Пибоди, что у вас самая лучшая на свете фигура?.. Жалкая, скучная жизнь, где никто не будет сновать повсюду и совать свой любопытный нос куда не просят... И внезапно я понял, что этого не вынесу! Если бы вы сегодня не заговорили, я бы позаимствовал у Альберто костюм мумии и уволок вас в пустыню! Ну вот я все и сказал... Все-таки вы совершенно невозможная особа, Пибоди. Вы победили-таки меня. Довольны?
Я ответила не словами, но, думаю, ответила достаточно ясно. Отдышавшись, Эмерсон рассмеялся.
– Археология – это потрясающее занятие, но, в конце концов, нельзя же работать день и ночь... Пибоди, моя дорогая Пибоди, мы прекрасно проведем время!
3
Эмерсон, как всегда, оказался прав. Мы прекрасно проводим время! На следующий год собираемся отправиться в Гизу. Здесь, в Амарне, еще много работы, но кое-какие причины заставляют нас перебраться поближе к Каиру. Насколько мне известно, в Амарне хочет поработать мистер Питри, а он один из немногих археологов, к которым Эмерсон относится с симпатией. Хотя нельзя сказать, что они ладят. Когда в прошлом году мы встретились с мистером Питри в Лондоне, они с Эмерсоном сначала дружно поносили Ведомство древностей, а потом принялись поносить друг друга.
Причины, которые требуют, чтобы мы обосновались недалеко от Каира, – это те же самые причины, по которым я праздно сижу в кресле, а не наблюдаю за рабочими. Эмерсон слишком осторожничает – я превосходно себя чувствую. Говорят, женщине в моем возрасте трудно даются первые роды, и Эмерсон ужасно нервничает, но я нисколько не волнуюсь, так как не собираюсь допускать никаких случайностей. Я все тщательно распланировала, чтобы не прерывать экспедицию. Ребенок появится точно между полевыми сезонами, и в ноябре я вернусь в Каир, чтобы принять участие в раскопках.
Мы со дня на день ждем известий от Эвелины о рождении второго ребенка. Она уже стала матерью светловолосого малыша мужского пола, очаровательного младенца со склонностью ковыряться в грязных лужах, которую он наверняка унаследовал от своих родственников-археологов. Я его крестная мать, а потому, возможно, не слишком объективна, превознося его красоту, ум и очарование.
Уолтера на этот раз и нами нет. Он изучает в Англии иероглифы и обещает стать одним из самых блестящих ученых нашего времени. Его библиотека в замке Элсмир забита книгами и рукописями, и, когда мы на лето приезжаем туда, Уолтер с Эмерсоном днями напролет спорят по поводу переводов древнеегипетских папирусов.
Лукас? Нам неизвестно, где он сейчас находится. Без денег, достойных графского титула, он не может жить в Англии. Я хотела, чтобы негодяя предали суду, как он того заслуживал, но лорд Баринг меня отговорил. Он очень помог нам, когда мы доставили в Каир наших преступников. Баринг присутствовал и при торжественном вскрытии багажа. Среди дневников и книг Эвелина обнаружила конверт с завещанием деда. Это было последнее доказательство подлости Лукаса, но, как заметил Баринг, судебный процесс принес бы нам не самую лучшую славу, особенно Эвелине, а Лукас больше не представлял опасности. Полагаю, он влачит существование где-то на континенте, и, если не сопьется вконец, его определенно застрелит обманутый муж или оскорбленный родитель.
Альберто поселился в каирской тюрьме. Иногда я его там навещаю, поскольку, как и предупреждала этого негодяя, египетские тюрьмы исключительно некомфортабельны и неуютны, и жизнь у Альберто там несладкая...
