Рецепт дорогого удовольствия - Куликова Галина Михайловна (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
– Неужели? – фыркнул милиционер. – Я даже знаю что. Гроб с покойником!
– Да нет, оно прямо сверху лежит, – уперлась Глаша.
Милиционер, в душе проклиная свой живот и кряхтя, словно роженица, сел на корточки и полез короткопалой лапой в вырытую яму. Приложив нечеловеческое усилие, он крякнул и выдернул из земли обернутый тряпкой кирпич.
– А вот и орудие преступления! – радостно сообщил он. – Вот чем, гражданин, вам по голове чпокнули!
Глаша с досады только махнула рукой. Потом подошла к Кайгородцеву, помогла ему подняться на ноги и сказала:
– Петь, ты только не волнуйся. Мы все выясним. Видишь, здесь прибрано. Значит, за могилой кто-то ухаживает.
– Это она, Сузи! – простонал тот и закрыл глаза ладонью.
– Да нет, Петь, вряд ли. Тебя же в могиле нет, зачем Сусанне время тратить?
– Она... Она приходит сюда, чтобы представить меня мертвым! – вскинулся Кайгородцев. – Это такая техника умерщвления. Она думает обо мне как о покойнике, поэтому в ближайшее время со мной случится что-нибудь страшное!
– Петь, перестань, – рассердилась Глаша, хотя ей тоже было несколько не по себе. – Я имею в виду, что у этого... – она посмотрела на надпись, – Мультяпова могут быть родственники. Кто-то ведь ухаживает за могилкой!
– Ну, я, – неожиданно сказал маленький красноротый тип, выступая вперед. – Я ухаживаю за этой могилкой. Я тутошний, кладбищенский.
Он упер руки в боки, будто собирался сию секунду пуститься в пляс, и даже ножку выставил носком вперед. Глаша и Кайгородцев быстро переглянулись.
– Вы что – Мультяпов? – изумились они хором.
– Не-а, Прямоходов я. Просто мне один мужик деньги дает. Раз в полгода. Половину даст сначала, половину потом, чтоб я, значит, интерес имел.
– И цветочки, – Глаша мотнула головой в сторону гвоздик, – тоже вы покупаете?
– Ну, не то чтобы покупаю, – пробормотал тот. – А что?
Милиционер стоял рядом, сопел и внимательно слушал. Кирпич все еще был у него в руке.
– И когда ваш мужик в последний раз появлялся?
– Да вот, в июне появлялся. Теперь только в ноябре придет.
– А как он представился?
– Как Мультяпов, ежу ясно!
– А выглядит он как? – не давала ему опомниться Глаша.
– А вам зачем? – прищурил глаз Прямоходов.
– Нам очень надо, – с нажимом сказал Петя.
– За «очень надо» люди деньги плотют.
Глаша повернулась к Кайгородцеву и шепотом сказала:
– Петь, заплати ему. И милиционеру заплати, а то он нас привлечет как осквернителей могилы. Припишут какое-нибудь трупоедство...
Петя вздрогнул и торопливо добыл из кармана бумажник. С бумажником в руке он понравился парочке блюстителей кладбищенского порядка гораздо больше. Спрятав торжественно врученную бумажку в карман, милиционер отбросил кирпич в сторону и велел Прямоходову:
– Убери тут все, а я, пожалуй, пойду. Дежурство у меня.
Голос его звучал нормально, и глаз в прожилках, похожих на реку Амазонку с притоками, он больше не щурил подозрительно.
– Так все-таки – как он выглядел? – снова спросила Глаша, придвигаясь к Прямоходову.
Тот принялся живописать внешность родственника Мультяпова, но толком так ничего и не сказал. То он оказывался у него высоким, то средним, то «чуть выше меня». С волосами неопределенного цвета, с расплывчатыми чертами лица и «средним» голосом.
– В подпитии я был, – смущенно сообщил Прямоходов. – Если честно, мне вообще показалось, что их двое.
– Двое Мультяповых? – опешила Глаша.
– Да. И оба совершенно одинаковые! Может, близнецы?
– А в первый раз он один приходил?
– В первый раз один, – важно кивнул рассказчик. – А последний раз, думаю, все же вдвоем.
– А деньги они тебе как платили? По очереди?
Прямоходов собрал глазки в кучку, немного подумал и заявил:
– Одновременно. Оба полезли в правый карман, оба достали деньги, и оба подали.
«Господи милостливый, для чего ты придумал пьянство?» – подумала Глаша и надвинулась на Прямоходова:
– А фотография вот эта когда на могилке появилась?
– Да она тут всегда была!
– Именно эта?
– Да я... не присматривался. Хотя... Вроде как... Может, оно и так... В апреле, когда я тряпочкой евонную морду протирал, он вроде как с усами был, покойник-то. Вы у него спросите, у покойника-то, – он кивнул головой на Петю. – Усы он не сбривал?
Кайгородцев побледнел и схватился за сердце.
– Все, Петь, пойдем, – взяла его за локоть Глаша. – А то ты и впрямь тут коньки отбросишь.
Перед тем как покинуть юдоль скорби, Глаша написала на листочке свой домашний телефон и вручила его Прямоходову.
– Если вспомните хоть что-нибудь, я уж не поскуплюсь.
– Глашенька, что все это значит? – испуганным голосом спрашивал Кайгородцев, подлаживаясь к ее мелким шажкам. – Это какой-то заговор против меня? Может, колдовство? Вуду?! А? Ты что-нибудь знаешь про вуду?
Кайгородцева сотрясала крупная дрожь. Два года назад Глаша попала в самолет, у которого засбоил мотор, и он совершил аварийную посадку черт знает где. Перед посадкой самолет трясло точно так же, как сейчас ее начальника. Чтобы успокоить его, Глаша сказала:
– Ты что, Петь, с ума сошел? Какое вуду? Вуду только на негров действует. Это их, негритянские, фишки.
– А я слышал, что они везде, по всему миру... Мастерят таких куколок из соломы или из воска, втыкают в них булавки...
– Тебя обманули, – твердо заявила Глаша. – Лучше скажи, когда Сусанна стала поить тебя горьким чаем. Когда это началось?
– Ну... Когда? Весной. Где-то в марте. Эх, Глаша, надо было мою фотографию с памятника соскоблить!
– Не надо, – сердито ответила та. – Вдруг это заговор и мы спугнем преступников? Сначала следует выяснить, зачем все это было сделано.
– Глаш, ты такая умная! – восхитился Кайгородцев и добавил: – У меня там машина, у главных ворот. Я тебя подброшу до метро. Ты не забыла, что тебе еще в типографию?
Едва очутившись за воротами кладбища, Кайгородцев перестал трястись, а когда сел за руль своего «Фиата», окончательно пришел в себя.
– Жаль, что нельзя напиться в ботву, – заявил он и добавил: – Ты, Глаш, там, в типографии, проверь все как следует. Цветоделение чтоб на уровне. Ну, тебе не впервой!
«Не надо было его разубеждать насчет вуду», – подумала Глаша, дрогнув тонкими ноздрями. Кайгородцев определенно нравился ей больше, когда боялся.
В типографии она быстренько закруглилась с делами, но вместо того, чтобы возвратиться на работу, отправилась на тот самый пляж, где познакомилась с Дукельским, корова его забодай. Время было как раз то самое, правда, день не выходной. С другой стороны, парни, которые ее интересовали, – школьники или студенты. А у них сейчас каникулы.
Школьники или студенты возлежали на том же самом месте, на том же самом одеяле, которое Глаша очень хорошо запомнила. Одеяло было детское, синее с зайчиками, в прошлый раз оно навеяло на Глашу грусть. Пришли мысли о пролетающих годах, неудачных попытках выйти замуж, о детях, которые у нее могли бы быть. В общем, одеяло и было виновато в том, что она привязалась к Дукельскому. Он показался ей симпатичным, радикулитчик хренов.
– Добрый день, молодые люди! – сказала Глаша, остановившись над лежащими на одеяле. Она постаралась сказать это добрым голосом, но молодые люди все равно страшно напряглись.
Их было четверо – голоногих, волосатых, прыщавых и комплексующих. Они вскинули головы и уставились на нее, не моргая. Только один произвел на Глашу приятное впечатление: у него и фигура была ничего, и во взгляде читалась некая взрослая самоуверенность. К нему-то Глаша и обратилась в первую очередь.
– Может быть, вы меня помните?
Юноши переглянулись и напряглись еще больше.
– Не-ет, – протянул один, усеянный веснушками с головы до ног.
– А что было-то? – спросил второй, подобравшись.
– Да ничего, ничего! – Глаша почувствовала себя молодой учительницей, которую коварная директриса засунула в самый шальной десятый класс. – Вы, ребята, не беспокойтесь. Просто я тут с вами рядом загорала в субботу. Помните? Вот тут я лежала, на полотенце. Купальник у меня в клеточку.
