Мой дедушка – частный детектив - Кониси Масатеру (книга регистрации .txt, .fb2) 📗
– «…и даже если им пользуются, то произносят не слишком серьезным тоном. Теперь оно не в чести, и когда употребляешь его, приходится напоминать себе делать это чуть насмешливо, чтобы не испытывать неловкости. Вы знаете, что это за слово?.. Да, так и есть…»
Дед на трибуне сделал паузу на миг лишь затем, чтобы окинуть взглядом Каэдэ и других, и так же звучно и выразительно закончил:
– «Это слово – “приключение”», – и он умолк чуть ли не на минуту. А потом, дождавшись, когда утихнет гул в зале, продолжал своим обычным бодрым тоном: – Это известные строки из романа «Нападение на “Куин Мэри”» автора фантастики и триллеров Джека Финнея. Слово, которое кажется устаревшим, на самом деле новое, и, услышав его, никто не в силах сдержать в душе трепет волнения. Это слово «приключение» – всего два иероглифа. Ах да, если записать азбукой, тогда все четыре? Тому, кто так считает, следует лучше учить кандзи.
По залу прокатились смешки.
В ожидании, пока они утихнут, дед посерьезнел.
– Выпускники, вас ждет отнюдь не бесконечное будущее, – продолжал он. – Все конечно. У всего есть завершение. Такое оружие, как молодость, в мгновение ока становится ржавым. Если вы хотите, чтобы желанное будущее оказалось в ваших руках, прошу, пускайтесь в приключения. На этом все.
Таким «приключением» для Каэдэ стала поставленная перед собой цель пойти по стопам деда, которым она восхищалась, и стать профессиональным преподавателем начальной школы, как и он.
«Да уж, как сейчас помню».
Книгой, которую она получила от деда на выпускной церемонии, стал сборник рассказов Роберта Ф. Янга «Девушка-одуванчик». В давшем сборнику название проникновенном научно-фантастическом рассказе, уже ставшем классикой, была изложена печальная история любви девушки с волосами цвета одуванчика, преодолевшей пространство и время. Даже сейчас Каэдэ могла процитировать наизусть все самые известные реплики героини, начиная с «позавчера я увидела кролика».
Каэдэ, как и ее мать Канаэ, была светлой шатенкой, так что в этом отношении на Девушку-одуванчика она не то чтобы совсем не походила. Наверное, дед подарил эту книгу единственной внучке, желая ей прекрасной любви.
«Извини, дедушка. Вот с любовью… как-то не сложилось».
Вновь невесело усмехнувшись этим мыслям, она услышала:
– Над чем смеетесь, Каэдэ-сэнсэй?
Вздрогнув от неожиданности и обернувшись, она увидела, что рядом стоит с блюдцем в руках ее одноклассник и товарищ по работе, – учитель Ивата.
– Стало быть, угощение унюхали.
Ничего подобного, чуть было не возразила Каэдэ и покрепче перехватила красную ручку. Несмотря на то, что осень уже началась, Ивата все еще был в тенниске с коротким рукавом. Видно, не желал упускать случай щегольнуть мускулистыми руками, пусть даже лишнюю секунду в году.
– Сегодня я приготовил на пробу «гато-о-шоколя». Но, возможно, оно слишком сладкое на ваш вкус, Каэдэ-сэнсэй.
– О, замечательно. С удовольствием попробую.
Вопреки впечатлению, которое производила на первый взгляд крепкая и коренастая фигура Иваты, увлекался он кулинарией и приготовлением сладостей.
Пирожное прямо-таки таяло во рту. Как обычно, оно казалось слишком сладким, но физически уставшей Каэдэ этот вкус был приятен. А детям он понравился бы наверняка.
– Спасибо, очень вкусно.
Ивата улыбнулся так, что по всему лицу разбежались морщинки, смущенно провел пятерней по курчавым от природы волосам и вернулся на свое место прямо напротив Каэдэ. Пышные волосы выглядели прекрасно, словно он специально делал завивку в салоне красоты.
Каэдэ смутно сознавала, что Ивата, кажется, слегка неравнодушен к ней. И что он, безусловно, хороший человек. Однако его порядочность, безобидность и живость, внушая симпатию, почему-то казались ей слишком ярко выраженными, затмевающими. Саму себя она причисляла к вдумчивым и самоуглубленным натурам, и, возможно, эта яркость Иваты, располагающая к нему всех вокруг, вызывала в ней чувство собственной неполноценности.
Ей вспомнилось, сколько раз еще с давних времен она выслушивала упреки и придирки от подруг: «Каэдэ, ты же такая хорошенькая, вот и говори попроще, без трудных слов. Так будет легче ладить со всеми, разве нет?»
Вдобавок некоторые относились к ней откровенно неприязненно, и это еще слабо сказано.
«Книги лучше читать со смартфона, что же тут непонятного? В наше время тот, кто не отказался раз и навсегда от томиков в мягких обложках, выглядит, если уж начистоту, будто уловками привлекает к себе внимание».
Сверстники поддразнивали ее, хоть и не напрямую, за равнодушие к моде на яркие цвета.
«И что это Каэдэ вечно ходит в одном только темном? Кое-кто считает, что одежду надо подбирать под цвет волос. Нет, по-моему, у Каэдэ это проявление свободы».
Отплатить за все эти нападки Каэдэ ничем не могла. И даже считала себя в двадцать с небольшим лет уже слишком старой для женщины. В итоге у нее развился комплекс, который стал помехой в личной жизни. Или же вред причинило множество прочитанных книг, от которых у нее развилась зависимость? Нет, если уж добираться до самой сути, то…
Возможно, именно из-за «того случая» она, повзрослев, с трудом строила с другими людьми даже обычные отношения, не говоря уже о любовных. Видимо, по наследству от деда ей передалась способность уверенно общаться только с детьми.
– Вы слушаете, Каэдэ-сэнсэй?
– Ой, простите.
Кажется, Ивата со своего места за столом напротив о чем-то заговорил с ней.
– Вот я и подумал… ну, так как?
– Что как? О чем вы вообще?
Ивата обиделся.
– Как всегда, вынуждаете меня снова рассказывать такую жуть?
– Какую жуть?
– Так я и знал. Помните идзакаю, куда мы ходили примерно год назад? «Харуно» в северной части Химонъя?
– Помню, конечно.
Само собой, она помнила. В то время дед постоянно бывал в этом заведении с японской кухней, и поскольку Каэдэ стеснялась пить только вдвоем с Иватой, она выбрала «Харуно». Она помнила, как, забыв про Ивату, который в тот раз выпил столько, что свалился лицом в стол, сидела у стойки с пришедшим ранее дедом и неторопливо потягивала вторую порцию.
– Вот в этом «Харуно», – с серьезным видом продолжал Ивата, – вчера ночью, видимо, произошло убийство.
В идзакае с японской кухней, где постоянным посетителем был дед, кого-то убили? Более того, если верить Ивате, его младший товарищ по временам учебы в старшей школе сообщил, что как раз находился там.
– Мы сейчас с ним созванивались, договаривались сходить выпить. Может, и вы с нами, если не возражаете?
– Что?.. А я никого не напугаю, если нагряну вот так?
– Не беспокойтесь. Слушайте, я же в старших классах в бейсбол играл.
– Впервые слышу.
– Забыли просто. Ну так вот, а в бейсбольной команде слово старшего товарища – закон, и неважно, сколько лет прошло после выпуска. В общем, если я неожиданно приведу вас с собой, никаких проблем не возникнет. Вот только…
– Только что?
– Есть проблема с этим малым, и нешуточная. Ведь как-никак странностей у него хватает.
В итальянский бар, отделанный под бревенчатый дом, она прибыла минут за пять до условленного времени.
«Похоже на кофейню “Мон шери”», – мелькнуло в голове Каэдэ при виде внутренних стен, обшитых сосной в скандинавском стиле. Маленькое уютное помещение бара вмещало стойку и пару столиков, за дальним из которых молодая пара откупоривала вино. И поскольку на ближнем столике стояла табличка «резерв», вероятно, адресом она не ошиблась.
В углу посетитель, пышная шапка волос одинаковой длины которого, в отличие от курчавой шевелюры Иваты, пребывала в полном беспорядке, одиноко читал книгу в мягкой обложке. Не зная его половую принадлежность, по шуршащей голубой рубашке с застежкой на правую сторону можно было предположить, что это мужчина. Пожалуй, будь он женщиной, его стрижку можно было бы назвать удлиненным каре: концы волос доходили точно до резкой линии челюсти.
