Тайна - Хмелевская Иоанна (читать полную версию книги .txt) 📗
Я заглянула в тёмную нишу и потянула воздух.
— Вонь какая-то. И опять дверь. По-моему, у нас фонарик есть, поглядим, где тут петли.
— Холера, занозу всадил, — поморщился Гутюша. Он пососал палец, огляделся и достал из сумки фонарик. — Эта штука, наверно, противостоит наперекор всему.
Учтя Гутюшины соображения, я подумала, что вторая дверь открывается от нас, но наваливаться всем телом было неохота. Гутюша посветил сперва туда, потом сюда, обе стороны выглядели одинаково — неровная поверхность сколоченных досок. Ниша пропиталась каким-то странным запахом.
Занятые дверью, мы внимания не разбазаривали и только теперь, в поисках петель, увидели ещё кое-что. Гутюша обвёл фонариком это нечто, луч света на мгновение замер, после чего рывком вернулся влево.
От увиденного совсем перехватило дыхание, и так уже затруднённое из-за смрада.
Довоенные стены подвала оказались двойные, между ними находилась дилатационная щель. Две стены рядышком, обе в полтора кирпича, вместе — почти восемьдесят пять сантиметров, между двумя дверями из неструганых досок должны образовать ровную поверхность, разделённую посередине двадцатисантиметровой щелью; с правой стороны такая поверхность имелась. А с левой было выдолблено, вернее, выкрошено узкое вертикальное углубление, а в углублении стоял.., человек. Да, да, неестественно вытянутая человеческая фигура.
— Так и сердчишку недолго с копыт долой, — пробурчал Гутюша. — Вишь, где прятки себе затырили.., да из башки вон…
Шалая фразочка Гутюши отвлекла меня от страшного первого впечатления: пока над ней размышляла, присутствие духа, ускакавшее было добрым галопчиком, снова вернулось. Скопытиться от сердца и в самом деле можно было с ходу, запрятали по-идиотски, именно «затырили» — притащили и позабыли. Из-за налипшего слоя какой-то дряни трудно было сразу распознать в фигуре витринный манекен, старый и заплесневелый, изображавший, надо полагать, мужчину.
Мне удалось наконец пошевелиться, сделать шаг назад и шепнуть Гутюше:
— Не трогай, ещё развалится, а нам придётся убирать.
" — Ты что?! — возмутился Гутюша. — Труп, что ли, щупать?
— Какой труп, спятил? Разве труп способен сохранять вертикальное положение? Это старый манекен, наверно, его украли и спрятали, пожалуй, ещё до войны.
Гутюша с недоверием посмотрел на меня, на манекен и снова на меня.
— Думаешь?.. Возможно. Еврей портной, к примеру, спрятал перед немцами…
— Не перед, а от немцев, — поправила я машинально. — Нет, пожалуй, от немцев он бы сам себя прятал, а не манекен… Или ты думаешь, внутри у него что-нибудь есть? Ценности — в куклу, а куклу в подвал?
Гутюша оживился от моей догадки. Предложил осмотреть с пристрастием, вдруг да обнаружится что-нибудь ценное. Я ничего не имела против, только сначала отделаться бы от работы, кроме того, здесь стоял странный и крайне неприятный запах. Я опять потянула воздух, принюхалась и подытожила:
— Только не сейчас. Сколько времени проторчал, так проторчит ещё немного, проветрится к тому же. Не чувствуешь разве, как пахнет? Похоже, какой-то консервант.
Я отошла, так у меня заслезились глаза. Запах, казалось, знакомый, только с парфюмерной примесью и ещё чем-то, так что драло горло и резало глаза. Гутюша сосредоточенно принюхивался.
— Лак для полов, — решил он. — Только более элегантный — древесный, наверно.
Я охотно согласилась — кой черт голову ломать и придумывать несусветные объяснения. Конечно, он прав: лак для пола на совесть дерёт горло и глаза, правда, здесь он благоухал деликатней и послабей, чем при целевом употреблении, да ещё какой-то парфюмерной кислятиной отдавал. Я бросила заниматься обнюхиванием и вернулась к проблеме дверей.
— Потом все осмотрим спокойно, сперва закончим весь интерьер, — решила я. — Если насвинячим, затолкаем все в эту щель и делу конец. Убирать мусор не собираюсь.
— Оставлять на виду нельзя, ещё стрельнет что кому-нибудь в башку, — рассудительно поддержал Гутюша. — Смотри, вот тут петли, дай-ка я пихну…
Пихание эффекта не достигло. Вопреки нашим предположениям, вторая дверь открывалась так же, как и первая — к нам, то есть её надо было потянуть, только вот за что? По всей видимости, пройти можно было в одну сторону — оттуда сюда, а не отсюда туда. В области темени у меня засвербило нечто вроде мысли.
— Обследуем после, без спешки. Давай обмерим только дверной проем и уйдём — в носу щиплет невыносимо.
Гутюша послушно обмерил, задвинул на место полуоторванные доски и призадумался.
— Слушай-ка, а вдруг это не манекен, а самый обыкновенный труп?..
Я записала обмеры и постучала по лбу карандашом. Гутюша, похоже, совсем обалдел, хотя.., черт его знает… Правда, мне не доводилось слышать, чтобы труп сам собой держался вертикально и благоухал лаком для пола, но всяческих консервирующих средств изобретено в последнее время до холеры и все возможно. А вдруг он просто-напросто висит? Мы ведь не разглядывали внимательно, запах тошнотворный и видок такой — любоваться, в общем, не тянет. На первый взгляд — манекен как манекен, только старый и облупленный…
А окажись манекен трупом, последствия катастрофические! Вместо обмеров даём показания, милиция рыщет повсюду, нас выбрасывают из подвала, пломбируют вход, забирают бумаги, к тому же нас, упаси Боже, подозревают, все кувырком, препятствия неодолимые, а обследование надо закончить в срок…
— Гутюша, типун тебе на язык, — заартачилась я. — Не городи чепухи, ещё накличешь. Будь хоть сто трупов, а для нас манекен и точка. Подумай логически, у нас чертовски мало времени. Гутюша, вопреки видимости, умел думать логически, а потому решительно отвернулся от трупа. В подвалах нас ожидал ещё миллион мучений: километры разных проводов и кабелей, к тому же действовала местная котельная. Самое жуткое место во всем здании!
Дождь давно перестал лить, но с домом мы разделались и выбрались во двор только на третий день.
Кооперативный дворник прицепился к нам, как репей к собачьему хвосту. Заявил, ему, мол, ведено соблюдать закон, и представил нам вбитые в землю колышки, означающие границу территории. Колышки дугой огибали развалины, и по ним требовалось установить ограду. Таскался сторож за нами повсюду, смотрел в руки и все нудил, чтобы мы случаем не переступили запретной черты — за что последовало бы страшное наказание. Какое — он не уточнял, равным образом непонятно было, кто оное наказание понесёт: мы, Тадеуш или заказчик. Убрать из проекта эти завалы всем было на руку, отпадала проблема расчистки и вывозки щебня, а посему дворницкие директивы нас устраивали.
Мы опустили с крыши шнур, на конце которого привязали камень, и Эва могла теперь взяться за чертежи. Словом, со всем обмеренным хламом мы отправились к Тадеушу.
— Да, с самого начала говорили, там кусок двора принадлежит к соседним владениям, — поддержал Тадеуш дворницкое занудство. — Вроде что-то там утрясали, но я им довёл до ума все преимущества, если плюнут на эти щебёночные бугры, и они поспешили прийти к согласию.
— И верно, — поддакнул Гутюша в своей манере. — Кобыла с возу, бабе легче. Разве что сделали бы санки с горки.
— Санки с горки остались теперь тем детям, — заметила Эва, привычная к Гутюшиной манере. — Где остаток территории?
— Пока нету, тебе что — мало? И так хватает дел с этим кусочком. А ты вообще-то была на месте?
— Была разок. Поеду ещё осмотреть, потому как эта жертва прострела пока ещё ни туда ни сюда. Одного его надолго не оставишь.
Тадеуш уже не валялся в постели, а геройски передвигался по квартире, хотя спина совсем не сгибалась. Надеялся, правда, через неделю начать вкалывать.
— Самое главное сейчас — барак для детей, — сказал он задумчиво. — Обмерьте вы эту заразу с дотошностью часовщика, предвижу, начнутся баталии и каждый винтик будет важен. Выиграет наверняка кооператив, у него своя рука где надо, пусть хоть детям дадут что-нибудь приличное.
Я решилась немного пооткровенничать насчёт моего рабочего рвения, ведь Тадеуш мог оказаться весьма полезен.