Тайны Васильков, или мое нескучное лето (СИ) - Филимонова Лина (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Так что она всю жизнь зовет меня Варей.
— А мне как тебя называть?
— Да как хочешь, — махнула рукой Изабелла-Варвара. — Друзья зовут меня Белкой, муж — Изюмкой, а дочка — Мусей. Я на все имена откликаюсь.
Она тряхнула своей светло-каштановой шевелюрой, и снова улыбнулась, причем участвовали не только голубые глаза, губы и ямочки на щеках, но, по-моему, даже веснушки, живописно расположившиеся на носу. Я решила, что буду звать ее Белкой. Ей это имя очень идет, и, кроме того, я рассчитываю быть занесенной в список ее друзей.
— А вон там, на грядке с горохом, моя дочка. Ее зовут Алинка, и, кажется, больше никак.
В огороде сосредоточенно копошилась маленькая копия Белки, с такими же голубыми глазами, ямочками и веснушками, но с еще более светлыми волосами, к тому же волнистыми. Она срывала стручки гороха и почти целиком запихивала их в рот.
— Алина, горох нужно чистить, я же тебе показывала, — сказала Белка.
— Чистить долго, — объяснила Алинка. — И так вкуснее.
— У тебя может живот заболеть.
— Ну и пусть. Ты дашь мне таблетку, и он пройдет.
— Как ты думаешь, это вредно? — обратилась Белка ко мне.
— Думаю, нет, — решила я. — Горох очень молодой, стручки мягкие и, действительно, очень вкусные.
— Ну ладно, ешь, — Белка махнула рукой.
— Да что ж ты такая худая-то, — жалостно вздохнула баба Груша. — Не ешь же почти ничего!
Это после того, как я съела восемь пирожков с капустой, два с творогом и выпила кружку молока размером с маленькое ведерко! Вообще-то это моя недельная норма.
— Щей-то хоть поешь! Что твоя мать скажет? Голодом тебя тут морили? — Она снова покачала головой. — И эта тоже, — она посмотрела на племянницу. Сама худая, дочка — кожа да кости. И что вы там, в своем городе, едите?
— Мы вполне себе хорошо питаемся, — сказала Белка. — Конечно, таких пирожков нам никто не печет… — Она потянулась к тарелке с пирожками, но мощным усилием воли сама себя остановила и убрала руку за спину.
— Да, — подтвердила я, — таких вкусных пирожков я никогда в жизни не ела. Просто не могу остановиться.
Белка с завистью посмотрела на меня.
Баба Груша немного оттаяла, но так просто отступиться от волнующей ее темы она не могла.
— Кто ж тебя замуж возьмет, такую тощую?
Вот, оказывается, что ее волнует.
— Знаешь, бабуля, — начала Белка необычно серьезным голосом. — Это в твое время считалось: чем толще, тем красивее. Теперь все наоборот. Теперь мужикам подавай худых да стройных.
— Да, да, — закивала баба Груша. — Я видела по телевизору. Ходят — сами полуголые, длиннющие, худющие, аж ребра торчат. Но все в брильянтах…
— Вот такие дела, — продолжала Белка. — Кате замуж надо?
— А как же, — согласилась баба Груша. — Деток нарожать надо. А у нее — зад с кулачок.
Я прыснула и отвернулась.
— Ничего, замуж выйдет, там и отрастит до нужных размеров. А пока — приходится терпеть. Ей же богатого мужа надо, не какого-нибудь тракториста. Чтоб машина, квартира, дача на море…
Вот, оказывается, какие у меня планы.
— В общем, толстеть ей пока нельзя. Так что ты картошкой с салом ее не корми. Да и блинчики на сметане… не очень часто. Тут от одного молока можно так раздуться, ушей из-за щек не разглядишь, — Белка встала и подошла к зеркалу.
Видно, уши были еще видны, потому что она вернулась к столу и налила себе из кувшина стакан молока.
— О, господи, — причитала баба Груша. — Где это видано: ребенка голодом морить.
— Я не ребенок, — отозвалась я. — Я девушка на выданье. Вот выйду за олигарха, подпишу брачный контракт, потом и отъемся, — я подмигнула Белке.
— Хантракт, хантракт, тьфу, — выразила свое отношение баба Груша.
— Ты меня просто спасла, — сказала я Белке, когда мы вышли прогуляться дома. — Ты не представляешь, что тут творилось до твоего приезда. Она в меня столько еды запихивала, я ходила, как бочонок на ножках.
— А теперь на меня перекинулась. И на Алинку. Нет, ну как они тут, в деревне, столько едят, да еще все такое калорийное, и не толстеют?
— А работают, знаешь, как?
— Да-а… Но мы-то отдыхаем. Я так ни в одно платье к концу отдыха не влезу.
— Ты что, собираешься лежа отдыхать?
— А что тут делать-то?
— Не волнуйся, дела найдутся. Хочешь быть в форме, надо отдыхать так, чтобы к вечеру еле доползать до кровати.
— Согласна. Надеюсь, у тебя есть план? — Белка хитро посмотрела на меня.
— Есть. А, Б и Ц. И еще несколько запасных. А все-таки здорово ты придумала, про мужа. Мне бы такое в голову не пришло.
Белка фыркнула и, уже знакомым мне движением, тряхнула волосами, откинув голову назад.
Следующей на очереди, в соответствии с тщательно разработанным мной планом поисков была веранда. Но я решила, перед тем, как всерьез браться за веранду, еще раз порыться в бабушкином комоде. И сразу же нашла еще одну записную книжку, на этот раз алфавитную, с адресами и телефонами. Она выглядела изрядно потрепанной, а так как моя бабушка была человеком чрезвычайно аккуратным, то из этого я сделала вывод, что книжка очень старая. В ней практически не было пустого места.
И тут вдруг в мою голову пришла мысль, которая уже давным-давно должна была там находится, но почему-то опоздала. Эмма Константиновна. Вот кто мне нужен! Хотя я никогда в жизни ее не видела, но заочно мы с ней знакомы, причем она, скорее всего, из бабушкиных писем, знает обо мне гораздо больше, чем я о ней. А что, собственно, я о ней знаю? Только то, что живет она во Владивостоке. И что они с бабушкой дружат чуть ли не с ясельной группы детского сада и вместе учились в институте. И все. Читая свои письма, бабушка иногда передавала мне от нее приветы, ну и я тоже просила передать привет от меня…
Я начала лихорадочно листать телефонную книжку, в поисках нужного мне имени. Я ведь даже не знала фамилии бабушкиной подруги! А, может, ее адрес и телефон бабушка знала наизусть, и поэтому их нет в записной книжке? Это было бы совсем некстати. Беспорядочный поиск ничего не дал, поэтому пришлось его упорядочить, начать с самого начала и планомерно, страница за страницей, двигаться к концу. При этом меня неотступно преследовало предчувствие, что, если Эмма Константиновна и вписана в эту телефонную книгу, то непременно на самой последней странице.
Эмма Константиновна все же нашлась, причем не в конце, а в середине. Я, затаив дыхание, смотрела на номер телефона, предваряемый кодом Владивостока в скобках. Неужели все так просто? Я сейчас позвоню, спрошу у Эммы Константиновны о сокровищах и все узнаю… Моя рука застыла на полпути к телефону. Потом я ее отдернула, чтобы она не вздумала двигаться по этому пути дальше. Не надо спешить, сказала я себе. Надо все хорошенько обдумать. И лучше сделать это завтра, на свежевыспавшуюся голову, а не сегодня. Вечером, после шести, думать вредно.
Я спала в той самой комнате, где жила всегда, когда приезжала. Конечно, бабушкина спальня больше, в ней два окна и зеркало в старинной раме, но… Мне показалось, что было бы неправильно, если бы я поселилась там. И вовсе не потому, что бабушка была бы против. Сама не знаю, почему. И потом, эта, меньшая спальня всегда считалась моей. Я к ней привыкла. Я ее любила и снова чувствовала себя здесь десятилетней девчонкой, у которой голова идет кругом от ничем не ограниченной свободы, от невероятных и заманчивых возможностей, о которых в городе и мечтать не приходится.
Бабушка никогда не мешала мне делать все, что мне хотелось. Я лазила по деревьям (в том числе и в чужих садах), плавала на плоту, бродила, где вздумается с ватагой ребятни, строила «штабы» и исследовала чердак в поисках сокровищ… Все повторяется. Сокровища я тогда все же нашла. В жестяной банке из-под леденцов. Помнится, это были какие-то украшения: бусы, сережки, заколки. Я была в диком восторге. И только через несколько лет догадалась, что это сама же бабушка мне их и подкинула. Интересно, куда я их потом дела? Совершенно не помню. Наверное, где-то здесь и лежат. Надо будет поискать. Хотя, что это я? Я же ищу что-то совсем другое. Знать бы еще, что именно.
