Плач - Сэнсом К. Дж. (читать книги полностью без сокращений txt, fb2) 📗
Чуть погодя Маккендрик впал в беспамятство и еле дышал. Я встал, и мои колени хрустнули. Узнав то, что мне было нужно, я медленно вернулся в главную палату, где Гай писал что-то за столом у дальней стены.
— Он снова лишился чувств, — вздохнул я. — А может быть, уснул, и ему снятся чудесные сны… Для него ничего нельзя сделать?
Малтон покачал головой:
— Мы, медики, знаем признаки наступающей смерти.
— Да. — Я вспомнил, как Сесил сказал мне про королевских врачей, которые говорили, что король не протянет долго. — Спасибо, что позвал меня, Гай. И еще кое-что. Когда… Когда он умрет, для больницы будет безопаснее, если его похоронят под другим именем. Его разыскивают в связи с возможной изменой.
Врач посмотрел на меня и сказал с тихой страстью:
— Каждый вечер я молюсь, чтобы этот не известный мне ужас, в который ты вовлечен, поскорее закончился.
— Спасибо.
Я покинул больницу и, вернувшись домой, послал лорду Парру записку, сообщая, что шотландец нашелся и что шпионом был не он. На следующее утро, очень рано, меня разбудил Броккет с двумя полученными на рассвете записками — одна на дорогой бумаге с печатью королевы на красном воске, а вторая — сложенный обрывок от Гая. В первой говорилось, что этим утром я опять нужен в Уайтхолле, а во второй — что Маккендрик ночью умер. И снова мой друг подписался только именем.
Глава 32
И вот на следующее утро я взял лодку и поплыл в Уайтхолл. У меня не было новостей для лорда Парра о том, что могло случиться с книгой королевы, и я понимал, что теперь, когда весь кружок Грининга пропал, их, скорее всего, уже не будет никогда.
По пути к причалу Темпл я зашел в контору сказать Бараку, что меня сегодня не будет и я не знаю, как долго. Мой помощник был один — Николас и Скелли еще не пришли, — и я позвал его к себе в кабинет.
— В Уайтхолл? — спросил он.
— Да. Вчера вечером я нашел Маккендрика. — И я рассказал Джеку, что случилось в больнице.
— Значит, шпионом был мастер Кёрди, — протянул он.
— Похоже на то, — вздохнул я. — Я зашел в тупик.
— Тогда оставьте теперь это политикам, — проворчал Барак. — Вы сделали все, что могли.
— Не могу избавиться от чувства, что я подвел королеву.
— Вы сделали все, что могли, — раздраженно повторил Джек. — Вы рисковали жизнью.
— Знаю. И твоей, и Николаса.
— Вот и покончим с этим. Если королева Екатерина падет, то по своей собственной глупости.
Я снова прибыл к Общей пристани, где лодки перевозчиков толкались за место у причальных тумб с лодками, привезшими свежезарезанных лебедей для королевского стола и рулоны тонкого шелка. Причал сильно выдавался в реку, поэтому разгрузка шла даже в отлив. Впрочем, сейчас был почти полный прилив, отлив только-только начался, и грязная серая вода плескалась у каменных нижних ступеней. На мгновение мне подумалось о бедном Питере Коттерстоуке, упавшем в реку в холодный осенний день. Я сошел с лодки и, запахнув робу и поправив на голове шапку, посмотрел в направлении Королевской пристани. Там из-за длинного красного кирпичного фасада дворца виднелось ярко раскрашенное двухэтажное здание. Оно заканчивалось выстроенным над водой великолепным каменным навесом для лодок. К нему направлялась баржа: гребцы налегали на весла против приливного течения, а на корме сидел человек в темной робе и шапке. Я узнал плоское лицо и раздвоенную бороду — это был секретарь Пэджет, начальник шпионов, один из немногих, кто знал, действительно ли посланник папы по имени Бертано находится в Лондоне.
Я прошел по лабиринту плотно расставленных строений с внутренними двориками. Некоторые стражники уже узнавали меня, хотя, как всегда, в стратегических точках мое имя сверяли со списком. Все великолепие вокруг уже было знакомым, почти обыденным. Теперь, проходя мимо, я избегал смотреть на великие произведения живописи и скульптуры, чтобы не задерживаться. Я увидел двух каменщиков, строящих новый замысловатый карниз в коридоре, и мне вспомнились слова Лимана, что каждый камень во дворце прослоен по́том простых людей. Вспомнил я и о том, как мало платят ремесленникам на королевских работах, оправдывая это повышением статуса за счет работы на короля.
Меня снова приняли в приемной королевы. Какой-то молодой человек, один из бесконечных просителей, спорил со скучающим стражником в черном с золотом мундире:
— Но ведь мой отец послал лорду Парру известие, что сегодня я приезжаю из Кембриджа. У меня степень по каноническому праву, и я знаю, что освободилось место в Научном совете королевы…
— Вас нет в списке, — флегматично отвечал стражник, и я подумал: кто же вышел из Совета? Уж не я ли — в связи с тем, что моя работа закончена?
У выходящего на реку окна, как обычно, кружком сидели фрейлины королевы с рукоделием на коленях, наблюдая за танцем, который на удивление ловко исполняла дурочка Джейн. Я увидел Мэри Оделл, сидящую среди благородных дам, несмотря на свой низкий ранг. Молодая хорошенькая герцогиня Саффолкская со своей собачонкой Гардинером на коленях сидела между ней и сестрой королевы леди Хартфорд, которую я видел в замке Бэйнардс. Высокий худой мужчина с узким лицом, похожим на клюв носом и всклокоченной бородой с презрительным выражением наблюдал за танцем у них из-за спины.
Джейн остановилась перед этим джентльменом и, отвесив поклон, сказала:
— Вот, милорд Суррей. Разве я не подхожу, чтобы танцевать с вами в Хэмптон-Корте перед адмиралом?
Значит, это был граф Суррей, старший сын герцога Норфолкского и якобы реформатор. О нем говорили как об искусном поэте, а еще он прошлой зимой имел неприятности из-за того, что устраивал пьяные кутежи в Сити.
Он грубо ответил:
— Я танцую только с женщинами высокого положения, миссис Дурочка. А теперь извините меня, мне нужно встретиться с отцом.
— Не грубите Джейн, — с укоризной сказала герцогиня Саффолкская, увидев, как круглое лицо шутихи покраснело.
Однако тут Джейн увидела стоящего рядом меня и указала в мою сторону:
— Вот почему королева ушла к лорду Парру! Законник опять пришел тревожить ее делами! Смотрите, у него горб как у Уилла Соммерса!
Все обернулись ко мне, а она продолжала:
— Он хотел отобрать у меня Утю, но леди Мэри не дала! Она знает, кто ее истинные друзья!
Блеск в ее глазах сказал мне, что Джейн вовсе не придурковатая — весь этот вздор был задуман, чтобы унизить меня.
Мэри Оделл поспешно встала и подошла ко мне:
— Ее Величество и лорд Парр ждут вас, мастер Шардлейк.
Я с радостью ушел вместе с ней в святая святых королевы.
И снова королева сидела на высоком кресле под своим красным балдахином. Сегодня на ней было ярко-зеленое платье с вышитыми цветами, листьями и даже стручками гороха на ветке. Под ее арселе, как мне показалось, я заметил седые пряди в темно-рыжих волосах. Лорд Парр стоял сбоку от нее в своей обычной черной робе и с золотой цепью, а с другой стороны устроился архиепископ Кранмер в своем белом стихаре. Низко поклонившись, я увидел на столике рядом шахматы и подумал: черная фигура и белая фигура.
Все трое рассматривали на мольберте перед собой чей-то портрет в полный человеческий рост: недавно нанесенные краски были такими яркими, что притягивали глаз даже среди великолепия Уайтхолла. На заднем плане, как фон, виднелись темно-красные шторы кровати с балдахином на четырех столбах, а на переднем — раскрытая Библия на пюпитре рядом с леди Елизаветой, которую я сразу узнал. На принцессе было то самое красное платье, которое я видел на ней, когда она жаловалась, что приходится так долго позировать рядом с кроватью.
Но это скучное занятие стоило того, потому что портрет был поистине как живой. Расцветающая грудь Елизаветы контрастировала с хрупкостью ее худеньких, детских плечиков. Она держала в руках маленькую книжечку, а лицо ее было спокойным, с выражением настороженной властности, несмотря на свою юность. Я прочел значение этой картины — она показывала девочку, которая вот-вот станет женщиной, образованную, серьезную и царственную. А кровать на заднем плане напоминала о скором наступлении брачного возраста.
