Плач - Сэнсом К. Дж. (читать книги полностью без сокращений txt, fb2) 📗

— Роба есть, цепи нет. Кто нынче может себе позволить золотую цепь?

Казначей сдвинул брови:

— Тогда достаньте цепь, сержант, от имени Линкольнс-Инн, который вы будете представлять.

Я не удержался от дерзости:

— Может быть, инн сможет мне ее предоставить? В конце концов, он недавно завладел имуществом брата Билкнапа. У вас наверняка осталась его цепь.

— Она отправлена в Тауэр, в монетный двор на переплавку, как и остальное его золото, — отрезал Роуленд. — На сегодня хватит, брат Шардлейк. — Он ткнул в меня своим костлявым, запачканным чернилами пальцем: — Добудьте цепь. И побрейтесь. Вы похожи на бродягу.

Мне было нужно как можно скорее доставить известие о Броккете лорду Парру, но я был голоден и уже изнемог, хотя день едва перевалил за половину. Пересекая двор, в направлении трапезной, я вдруг осознал, что сжимаю руки в кулаки. Тупость Тимоти, предательство Броккета и безразличная грубость Роуленда привели меня в ярость.

Немного придя в себя после обеда, я пошел к себе в контору и попросил Барака и Николаса зайти ко мне в кабинет. По выражению лица ученика я понял, что Джек рассказал ему о моем аресте. Когда дверь закрылась, Барак воскликнул:

— Слава богу, вас отпустили!

— Не было ответа на записку? — спросил я его.

— Не было.

Я сел и посмотрел на своего помощника. Обидно, когда те, кому ты служил, бросают тебя. Особенно королева. Я сказал:

— Что ж, теперь я должен отправить еще одно сообщение в Хэмптон-Корт. Случилось кое-что еще. Лучше направить его прямо лорду Парру.

— Может быть, лучше мне его отнести, — вызвался Николас. — Страже могли сказать, чтобы не пускали Джека, а другому будет проще пройти.

Я посмотрел на молодого человека — он, казалось, пришел в себя после страшной раны, нанесенной ему письмом от отца, и все же в нем появились новая печаль и серьезность.

Барак согласно кивнул:

— Божья кровь, Никки, ты быстро осваиваешь политику! Если только не ловишь шанс посмотреть на прекрасных леди в Хэмптон-Корте, — добавил он затем насмешливо.

Овертон серьезно ответил:

— Клянусь, после того, что случилось с мастером Шардлейком, у меня ни малейшего желания ступать в королевский дворец!

— Спасибо, Николас, — сказал я.

По крайней мере, в конторе еще оставалась преданность, и я немного воспрянул духом.

— А что было в Совете? — спросил Барак.

Я рассказал своим сотрудникам о моем появлении там, о неожиданной помощи Рича и о предательстве Мартина, а закончил рассказ встречей с Роулендом и уныло спросил:

— У кого-нибудь из вас не завалялось ненужной золотой цепи?

— Роуленд — говнюк, — сказал Джек. — Как он облапошил Билкнапа — мне чуть ли не стало жаль старого негодяя! — Он посмотрел на Николаса: — Если собираешься сделать карьеру в юридической сфере, главное — не стань похожим на одного из них.

Овертон не ответил. Я внимательно следил за ним. Что он станет делать, когда через несколько месяцев его обучение у меня закончится? Убежит без оглядки, если хватит мудрости? Но мне не хотелось, чтобы он убежал.

— Значит, вы по-прежнему идете на празднества? — спросил Барак. — Мы с Тамасин завтра собираемся посмотреть на прибытие адмирала в Гринвич. Ей очень хочется.

— Мне бы тоже хотелось это увидеть, — сказал Николас.

— А по мне, так скорее бы это закончилось. Я должен присутствовать на трех церемониях. — Я взглянул на него: — Попытайся во что бы то ни стало доставить записку, которую я сейчас напишу. Теперь можно устроить встречу Броккета со Стайсом в том доме и схватить Стайса. Тогда мы сможем выяснить точно, чем занимался Рич.

Джек поднял брови:

— Каким образом? Он так легко не выдаст своего хозяина. Он не юнец, связавшийся с безумными анабаптистами, как Милдмор или Лиман.

— Это я оставлю лорду Парру, — мрачно ответил я.

Барак покосился на меня:

— Совершенно согласен. Но это несколько жестоко с вашей стороны, вам не кажется?

— С меня довольно.

— Что же затевает Рич? Мы все думали, что он сменил линию поведения, когда охота на еретиков закончилась и пропала книга Анны Эскью. Что он помогает вам. Но ведь это он при помощи Стайса и Броккета донес, что вы сжигали книги.

— Ричу никогда нельзя доверять. Но ты прав, я тоже не могу понять, зачем ему было доносить в Совет, что я сжег книги. Это рискованно: ведь я мог разболтать правду про Анну Эскью.

— Рич всегда улавливает дуновения политического ветра, верно?

— Да. Он начинал как человек Кромвеля.

— А что, если это был двойной блеф? Рич включил это дело в повестку дня Совета вместе с жалобой миссис Слэннинг, так как знал, что ваше сжигание книг не было противозаконным, а обвинения Слэннинг — полный бред?

— Зачем ему это делать? — спросил Николас.

— Затем, чтобы вместе с течением повернуть в сторону реформаторов! — возбужденно объяснил Барак. — Все это представление могло быть направлено на то, чтобы показать его переход на сторону лорда Хартфорда и брата королевы.

— Это кажется слишком непорядочным, чтобы поверить, — с сомнением проговорил Овертон.

— Для этих царедворцев ничто не бывает слишком непорядочно, — решительно ответил я. — Но закавыка в том, что Рич ничего не знал про дело Слэннинг. Он не знал, что Изабель не представит никаких доказательств и останется в дураках, как она и осталась. И потом, он казался искренне обеспокоенным. — Я вздохнул. — Только лорд Парр сможет в этом разобраться. И ему нужно обо всем узнать.

— Брат королевы ему расскажет, — сказал Джек.

— Не всё.

— А какую роль играет во всем этом государственный секретарь Пэджет? — поинтересовался Николас. — Говорят, он самый близкий советник короля.

— Нет, он самый близкий служащий. Это большая разница. Он — глаза и уши короля, распорядитель, если хочешь. Насколько я понимаю, он никогда не возражает против политики короля. Слишком хорошо помнит Уолси и Кромвеля. — Я криво усмехнулся. — Он мастер в интригах, а не в политике.

— Но он наверняка должен заглядывать в будущее — когда король… ну, когда он умрет.

— Хорошо замечено, — согласился Барак. — Он будет блюсти свои интересы и, несомненно, запрыгнет в ту партию, которая вероятнее всего победит.

— Он такой же, как и все они, — проворчал я. — Ничего ни для кого не сделает. И бедолаги вроде меня — просто пешки, они полезны в игре, но ими легко жертвуют. А теперь, Ник, принарядись немного, пока я напишу письмо.

Оставшееся до вечера время я не работал. Послав Николаса с письмом, я вышел из конторы и сел на скамейку в тени под старым буком, изредка кивая проходящим коллегам. Никто, слава богу, не знал, что я во второй раз угодил в Тауэр, хотя, несомненно, это известие скоро распространится, как обычно бывает. В изнеможении я закрыл глаза и задремал, но через некоторое время услышал, как что-то упало на скамейку рядом со мной. Открыв глаза, я увидел лист — сухой и пожелтевший. Скоро осень.

Я обернулся, услышав, как кто-то зовет меня. Ко мне бежал Скелли. Я встал. Для ответа из Хэмптон-Корта было еще рано.

— К вам пришел мастер Коулсвин, сэр, — сказал Джон, приблизившись. — Он очень взволнован.

— Сейчас приду, — вздохнул я.

— Я думал, вы больше не представляете интересы миссис Слэннинг, сэр. Думал, ваше участие в этом деле закончено.

— А я все думаю, закончится ли оно когда-нибудь! — с чувством ответил я.

Но я ошибался. Оно закончилось — и навсегда.

Глава 38

Филип ждал меня в конторе. Он выглядел осунувшимся.

— Что случилось? — спросил я, еле дыша. — Новые обвинения?..

Я даже не понял, покачал ли мой посетитель головой, или он просто весь дрожал.

— Нет, не то. — Филип с трудом глотнул. — Эдвард Коттерстоук умер.

Я вспомнил безысходную фигуру, сидевшую в лодке сегодня утром. Эдвард не был молод, а последние несколько дней перевернули для него мир вверх дном.