Imprimatur - Мональди Рита (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно txt) 📗

В защитниках Вены закипела кровь, когда Кара Мустафе удалось вклиниться в бреши, образовавшиеся в мощном наступлении христиан. Но то были лишь временные очаги. Карл Лотарингский послал австрияков в атаку, заставляя всех их сойтись в единой точке: Дорнбахе. Туркам отрезали пути к отступлению, они пытались укрыться в окрестностях Дёблина. А в это время польская кавалерия мчалась вперед до Эрналса, сметая на своем пути любое сопротивление.

В центре в первом ряду под славным сарматским [189] штандартом, развевающимся на ветру, мчался неподражаемый, неукротимый польский король. В руке у него копье с насаженным на него крылом сокола. Рядом с ним принц Яков, ему едва исполнилось шестнадцать, но он уже геройски ведет себя в бою, – и конники в кольчугах и субревестах разных цветов, изукрашенных перьями и драгоценными каменьями. С криками «Иезус Мария!» гусары и кирасиры короля Яна погнали спаги и понеслись к шатру Кара Мустафы.

Наблюдая за битвой, развертывающейся на его глазах, Кара Мустафа невольно обратил взор на свой священный штандарт, отбрасывающий на него тень: именно на него нацелены христиане. Он дрогнул и решил отступать, увлекая в позорное бегство пашей, а затем и все войско. Центр турецких позиций был смят, остальные части охвачены паникой, поражение турок обернулось их полным разгромом.

Запертые в городе жители, ободренные тем, как разворачивались события, сделали попытку выйти через ворота Шотландцев. Турки бежали, бросив на произвол судьбы свой огромный лагерь, наполненный несметными богатствами, не забыв, однако, перерезать глотки сотням пленников. В рабство было уведено шесть тысяч мужчин, одиннадцать тысяч женщин, четырнадцать тысяч девушек и пятьдесят тысяч детей.

После столь убедительной победы никому не приходило в голову преследовать беглецов. Опасаясь возвращения турок, христианские воины всю ночь не смыкали глаз.

Ян Собеский первый проник в шатер Кара Мустафы и завладел конским хвостом и стременем побежденного, а также многочисленными сокровищами и диковинами, которыми окружил себя развратный нехристь-сатрап.

На следующий день подсчитывали потери. В стане турок: десять тысяч убитых, триста захваченных неприятелем пушек, пятнадцать тысяч палаток и горы оружия. Христиане оплакивали две тысячи убитых, в числе которых генерал де Суш и князь Потоцкий. Но время оплакивать еще не настало. Победители вступили в столицу империи, спасенную от неверных. Польский король униженно писал папе, приписывая победу чуду: Venimus, vidimus, Deusvicit [190].

Как я уже сказал, только позднее станут мне известны подробности этих героических деяний. А в то время Рим день от дня все больше предавался ликующей радости: 24 сентября в храмах было вывешено извещение о том, что все городские колокола с вечера будут исполнять Ave Maria, дабы возблагодарить Господа за победу над турками; все окна украсили бумажными фонариками, повсюду слышались разрывы петард, ракет, хлопушек. С крыш посольств, из замка Святого Ангела, с площади Навона и Кампо ди Фьоре до «Оруженосца» доносились крики радости и оглушительные разрывы фейерверков.

Приникнув к оконным решеткам, мы наблюдали за тем, как на улицах жгли чучела, изображавшие визирей и пашей, к великой народной радости. Целые семьи с детьми и стариками ходили по городу, потрясая факелами, освещая теплые сентябрьские ночи и сопровождая колокольный звон весельем и смехом.

Наши соседи, из страха перед эпидемией все последние дни остерегавшиеся приближаться к нашим окнам, теперь и нас призывали разделить всеобщее ликование, словно догадываясь, что нас вот-вот освободят. Спасение христиан в Вене стало как бы прелюдией избавления и от опасного заболевания.

Хотя мы все еще сидели под замком, нас тоже охватило радостное возбуждение. После того как я до каждого донес весть о победе, мы отпраздновали долгожданное событие в наших двух столовых, устроив праздничное застолье с братскими объятиями и возлиянием. Все во мне пело, ведь задуманный Дульчибени удар по христианам безнадежно запоздал, хотя опасения за здоровье папы и бередили мне душу.

Но все же из новостей, изустно передававшихся на улицах и достигавших наших ушей, я особенно отметил две, которые показались мне весьма неожиданными и достойными того, чтобы поломать над ними голову.

Один из часовых, все еще дежуривший перед «Оруженосцем» в отсутствие приказа снять пост, рассказал нам, что христианская победа в том числе была одержана благодаря немалому количеству необъяснимых ошибок, допущенных турками.

Войска Кара Мустафы, использовавшие небезызвестную технику осады, заключавшуюся в прокладке траншей и минировании, могли бы, если верить самим победителям, провести мощное наступление задолго до прибытия отрядов Яна Собеского. Однако вместо того, чтобы предпринять этот решающий марш-бросок, Кара Мустафа пребывал в бездействии, упуская время. Кроме того, турки не озаботились тем, чтобы занять Каленбергские высоты, что позволило бы им получить тактическое преимущество. Мало того, они еще упустили возможность напасть на христианские укрепления до того, как те перейдут Дунай и непоправимым образом соединятся с осажденными.

Отчего турки допустили столько ошибок? Никто не мог взять этого в толк. Сложилось впечатление, что они чего-то ждали… чего-то, что придало бы им уверенности в себе. Но чего именно?

Еще одна странность: очаг чумы, месяцами угрожавший городу, вдруг, без какой-либо видимой причины, угас.

Победители растолковали эти чудеса как знаки божественного благоволения, явленного им, поддерживавшего таявшие силы осажденных и освободительные войска Яна Собеского.

Кульминационные торжества в честь победы пришлись на 25 сентября, но об этом я расскажу позже, поскольку сейчас важнее передать то, что стало мне известно в последние дни карантина.

Необъяснимое исчезновение чумы в Вене повергло меня в задумчивость. Возникнув перед запертыми в городе жителями как еще более ужасная по сравнению с османами угроза, мор улетучился столь же быстро, сколь и загадочно. Это сыграло решающую роль и в исходе баталии: если бы чума взялась косить население города, турки неминуемо бы и без труда овладели им.

Как тут было не сопоставить это известие с фактами, установленными либо умозрительно выведенными нами с Агго, кои я и попытался изложить в своем повествовании. Людовик XIV надеялся на победу турок, дабы поделить Европу с неверными. Желая осуществить свои мечты о еще большей власти, король-Солнце рассчитывал применить на практике secretum morbi, который он таки вырвал у Фуке.

В это же время супруга Наихристианнейшего короля Мария-Терезия посвятила себя диаметрально противоположной задаче. Неразрывно связанная с судьбой Габсбургского дома, царившего в Европе, королева тайно пыталась чинить препятствия намерениям своего супруга. И впрямь, согласно предположению Атто, Фуке через Лозена и Большую Мадемуазель (питавших к государю ненависть не меньшую, чем та, что двигала его супругой) донес до Марии-Терезии единственное противоядие, способное одолеть чуму, – secretum vitae, то есть рондо, которым Девизе во все время нашего принудительного затворничества потчевал нас и которое, кажется, подняло с одра умирающего Бедфорда.

Тот факт, что противоядие от чумы находилось в руках Девизе, был отнюдь не случаен: возможно, и сочиненное в начальной форме Кирхером, рондо было усовершенствовано и положено на ноты гитаристом Франческо Корбеттой, мастером музыкальной криптографии.

Подобная упрощенная картина, что и говорить, оскорбляла как ум, так и память. Однако если метод, которому меня обучил Атто, заключающийся в том, чтобы предполагать, когда не имеешь достаточных знаний по какому-либо вопросу, был верным, все вставало на свои места. Нужно было лишь продолжать разгадывать с помощью ума то, что на первый взгляд казалось абсурдным.