Secretum - Мональди Рита (читать книги онлайн .TXT) 📗
7 июля лета Господня 1700, вечер первый
Солнце уже садилось, когда нас разбудили. Дело в том, что парк виллы Спада начал оживать, наполняясь прогуливающимися гостями и звуками их голосов. Гости восхищались надстройками сцен, которые через два дня должны были стать достойным обрамлением для свадьбы Роччи и Спады.
Эхо голосов донеслось и до нашего убежища.
– Ваше преосвященство, позвольте поцеловать вам руку.
– Милостивый государь, какая приятная встреча! – слышалось в ответ.
– А как я рад, ваше преосвященство! – воскликнул еще кто-то.
– Как, и вы здесь? – опять прозвучал второй голос. – Мой дорогой маркиз, от радости я почти утратил дар речи. Но позвольте, вы не дали мне времени поприветствовать маркизу!
– Ваше преосвященство, я бы тоже хотела поцеловать вашу руку! – послышался женский голос.
Как я позже мог бы сказать без колебания, это были кардинал Дураццо, только что прибывший из своей епархии епископ из Фаэнцы, монсиньор Гримальди, президент Анонны – городского зернохранилища, а также маркиз и маркиза Серлупи, которые обменивались такими любезностями.
– Как прошло путешествие, ваше преосвященство?
– Ну, немного утомительно, жара, знаете ли. Но с Божьей помощью мы добрались сюда. Я, разумеется, приехал только ради дружбы с государственным секретарем. Для моего возраста такого рода развлечения уже не подходят. Здесь слишком жарко такому старику, как я.
– О да, в самом деле, жара ужасная, – согласился монсиньор Гримальди.
– Можно подумать, что мы в Испании. Я слышал, что там ужасно жарко, – сказал маркиз Серлупи.
– Нет-нет, в Испании очень хорошо, у меня о ней остались самые лучшие воспоминания. О! Прошу прощения, я только что заметил старого друга. Мое почтение, маркиза!
Я увидел, как кардинал Дураццо несколько поспешно прервал свою едва начавшуюся беседу и в сопровождении слуги прошел мимо этой троицы, направляясь к другому преосвященству, кардиналу Карло Барберини, о чем я узнал позже.
– К чему этот намек… – услышал я голос маркизы Серлупи, с упреком обращавшейся к своему супругу.
– Какой намек? Я не имел в виду ничего…
– Видите ли, маркиз, – сказал магистр Гримальди, – с вашего любезного позволения, я хотел бы пояснить, что кардинал Дураццо был папским нунцием в Испании, прежде чем стать кардиналом.
– Ну и что?
– Ну да, кажется – разумеется, это всего лишь слухи, – что его преосвященство не очень понравился королю Испании и что – в этом случае речь идет как раз о слухах обоснованных – родственники кардинала, которых он привез из Италии, подверглись нападению неизвестных и один из них даже умер от полученных ранений. И поэтому, вы понимаете, в такие времена…
– Что вы хотите этим сказать?
Монсиньор Гримальди обменялся снисходительными взглядами с маркизой.
– Он хочет сказать, мой дорогой супруг, – проговорила та нетерпеливо, – он хочет сказать, что его преосвященство входит в число кандидатов на папский престол, которые могут быть избраны на следующем конклаве, поэтому, естественно, крайне болезненно воспринимает любые, даже самые отдаленные намеки на Испанию, могущие повлиять на его участие в выборах. Мы говорили об этом каких-то два дня назад, если вы помните.
– Всего не упомнишь, – сконфуженно пробормотал маркиз Серлупи, когда понял, что допустил оплошность в отношении возможного понтифика. Тем временем его жена с улыбкой благосклонного согласия распрощалась с магистром Гримальди, и тот уже приветствовал другого гостя.
Это был первый сигнал мне понять, какой характер будет на самом деле носить праздник. Аббат Мелани был прав. В то время как на вилле все было подготовлено для удовольствий и отвлечения мыслей от серьезных вещей, умы и сердца гостей были захвачены грядущими событиями, и прежде всего конклавом. Как заостренный резец, любой разговор, любая фраза, любое слово могло заставить кардиналов и князей вздрогнуть или подскочить на месте, ибo хотя они и делали вид, что ищут отдыха, на самом же деле прибыли на виллу государственного секретаря кардинала ради своего собственного возвышения или же в интересах тех, кому служили.
В этот самый момент я заметил, что человек, к которому подошел монсиньор Гримальди, был не кто иной, как кардинал Спада собственной персоной: поприветствовав Гримальди надлежащим образом, он продолжил свой церемониальный обход в сопровождении дворецкого, дона Паскатио Мелькиори.
Несмотря на фиолетовую кардинальскую рясу, я с трудом узнал Фабрицио Спаду, настолько он был рассержен. Кардинал казался очень расстроенным.
– А театр? Почему он до сих пор не достроен? – спросил государственный секретарь, задыхаясь от жары, и направился от зарослей в сторону дома.
– Мы почти добились совершенства, ваше преосвященство. Говоря другими словами, мы сделали большие успехи и почти решили проблему…
– Господин дворецкий, мне не нужны успехи, мне нужен результат. К завтрашнему утру летний театр должен быть достроен. Известно ли вам, что гости уже заезжают?
– Да, ваше преосвященство, конечно, но…
– Я не могу за всем присматривать, дон Паскатио! У меня множество других забот! – воскликнул кардинал, раздражаясь и огорчаясь одновременно.
Дворецкий молча кивнул и поклонился, не в состоянии говорить от волнения.
– А подушки для сидения? Их уже сшили?
– Они почти готовы, почти готовы, ваше преосвященство, не хватает только мелочей…
– Я понял, они не готовы. Я что, должен предложить пожилым членам Святой коллегии сесть на голую землю?
При этих словах кардинал Спада величественно повернулся и, сопровождаемый большой свитой слуг, покинул несчастного дона Паскатио. Он застыл посреди аллеи, не заметив, что я наблюдаю за ним, и принялся чистить свои покрытые пылью туфли.
– Проклятие, мои туфли! – испуганно пробормотал Бюва, который так и подскочил на месте, увидев, чем занимался дон Паскатио. – Я ведь должен был их забрать!
Однако теперь было уже слишком поздно говорить об этом, и я предложил писарю окольными путями пробраться в мансарду летней кухни, где мы, конечно, нашли бы кого-нибудь из слуг, кто согласился бы занять ему пару башмаков.
– Лакейские туфли, – с легким стыдом бормотал Бюва, пока мы спешно складывали в корзину остатки нашей трапезы. – Но, конечно, все же лучше, чем мои.
Я свернул джутовое полотно, сунул его под мышку, и мы потихоньку скрылись. Стараясь держаться края парка, мы пробирались подальше от праздничной суеты, вдоль темного крутого косогора, который спускался к винограднику. Под покровом сумерек мы без особого труда незамеченными пришли к черному ходу, ведущему в кухню.
Когда за скромное вознаграждение на ногах Бюва наконец-то появились блестящие лаковые черные лакейские туфли с лентами, мы отправились на встречу с аббатом Мелани. Нам даже не пришлось стучать в дверь: Атто уже ждал нас, одетый в парадную одежду из расшитого атласа. Он был в напудренном парике, все ленты завязаны, лицо напудрено, щеки блестели от кармина и были усыпаны крупными нелепыми мушками по французской моде. Аббат стоял на пороге и нервно постукивал по полу тростью. Я заметил, что на нем были белые чулки вместо обычных красных чулок аббата.
– Куда, к дьяволу, вы запропастились, Бюва? Я жду уже больше часа! Вы что, решили оставить меня одного, как плебея? Все остальные гости уже в саду. Объясните мне, чего ради я здесь торчу? Ради того, чтобы смотреть в окно на маркиза Серлупи, который весело беседует с кардиналом Дураццо, пока я гнию здесь?
Взгляд аббата моментально устремился на лакейские туфли Бюва, ярко блестевшие в свете канделябров.
– Молчите. Я ничего не хочу знать, – со вздохом опередил аббат своего секретаря и возвел глаза к небу, пока Бюва смиренно пытался рассказать Атто, что с ним произошло.
И вот так они удалились, причем Мелани никоим образом не дал понять, что замечает мое присутствие. Бюва расстроено послал мне рукой прощальный привет, и тогда аббат обернулся и знаком подозвал меня.
