Роковой обет - Питерс Эллис (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— А правду ли говорят, что лондонцы согласились впустить Матильду в город? Поговаривают, что их депутация, хоть и робко, с оговорками, высказывалась все же в пользу Стефана — они не сразу согласились с тем, что им навязывали. Сдается мне, — вздохнул Кадфаэль, — не всякий решится возражать самому Генри Винчестерскому. Чтобы не оробеть перед таким лордом, требуется немалое мужество.
— Они согласились впустить ее, а это равнозначно признанию ее королевой. Правда, я слыхал, они до сих пор тянут время, оговаривая условия, а любые проволочки на руку мне и Стефану. Эх, — мечтательно произнес Хью, — вот бы мне послать верного человека в Бристоль. — Луч света упал на его лицо — решительное, сосредоточенное. — Можно ведь отыскать лазейку в любой замок, в любое подземелье. Двое-трое надежных людей многого могут добиться. Пригоршня золота тюремщику — глядишь, и дело сделано… Вызволяли же королей из плена в прежние времена, даже когда те были закованы в цепи, а Стефан, слава Богу, не содержится в оковах. На такое Матильда пока не решилась. Впрочем, Кадфаэль, все это пустые мечтания. Мое место здесь, и дай мне Бог удержать Шропшир, а до Бристоль, увы, мне не добраться.
— Если твой король вырвется на свободу, — промолвил Кадфаэль, — ему очень даже пригодится сбереженное тобой графство.
Монах снял горшочек с жаровни и поставил его остывать на специально для того предназначенную каменную плиту, лежавшую на полу. Распрямил спину он не без усилия, ибо возраст порой давал о себе знать. Правда, для своих лет Кадфаэль был бодр и проворен.
— Ну вот, с этим делом я вроде управился, — заявил монах, потирая руки. — Давай-ка выйдем полюбуемся цветами, что я вырастил к празднику Святой Уинифред. Отец аббат вернется в обитель как раз к этому событию и сам будет руководить церемонией перенесения мощей из часовни Святого Жиля. Хлопот нам предстоит немало, ведь к празднику в аббатство понаедет уйма паломников.
Четыре года назад на алтаре часовни приюта Святого Жиля, расположенной на самой окраине Шрусберийского предместья, была установлена рака с останками Святой Уинифред, привезенными из валлийского прихода Гвитерин, места ее захоронения. В богадельне пригревали всех недужных и увечных, в том числе и прокаженных, которым доступ в город был заказан. Оттуда, из часовни, раку с мощами торжественной процессией перенесли в церковь аббатства, где и поместили на алтарь. Чудотворные мощи стали главной святыней аббатства: страждущие во множестве стекались в Шрусбери, дабы обратиться к валлийской святой с мольбой о помощи и исцелении. В нынешнем году шрусберийские братья решили повторить завершающий этап достославного путешествия святой и, как и четыре года назад, торжественно перенести раку с ее мощами из часовни в церковь, а затем допустить к алтарю всех, кто явился в аббатство с молитвами и дарами. Слава Святой Уинифред каждый год привлекала немало паломников, ну а уж нынче их следовало ждать в несметном количестве.
— Можно подумать, — промолвил Хью, оглядывая цветочные клумбы, на которых весенняя свежесть красок уже готова была смениться ярким великолепием лета, — что вы собираетесь ее венчать.
Садик Кадфаэля окружала живая изгородь из кустов боярышника, усыпанных белоснежными цветами, и орешника, на которых покачивались серебристые сережки. из травы выглядывали анемоны, поднимали плотные, тугие головки ирисы. Даже розы, судя по набухшим бутонам, вот-вот должны были распуститься, а круглые коробочки пионов, полные пахучих семян, которые брат Кадфаэль использовал при приготовлении целебных снадобий, а повар аббата брат Петр — в качестве пряной приправы, чуть не лопались.
— Пожалуй, ты не так уж далек от истины, — сказал Кадфаэль, с довольным видом созерцавший плоды своих трудов. — Но венчание это знаменует союз возвышенный и целомудренный, ибо блаженная дева хранила невинность до самой своей смерти.
— А что, после смерти ты ей суженого сыскал да и свадебку сыграл? — мимоходом пошутил Хью, желая отвлечься от тягостных размышлений о государственных делах.
Здесь, в благоухающем саду, хотелось думать лишь о покое, дружбе, любви, жизни и плодородии. Хью не ожидал, что слова его останутся без ответа, однако монах молчал, и молодой человек почуял, что за этим молчанием что-то кроется. Он навострил уши, украдкой повернул голову и устремил на друга пристальный взгляд. И в этот момент монах то ли по рассеянности, то ли с умыслом обронил:
— Свадьбу не свадьбу, а суженого, можно сказать, что и сыскал. Доброго человека и преданного ее защитника. Он заслужил награду, выпавшую на его долю.
Хью с любопытством поднял брови и через плечо кинул взгляд на монастырскую церковь, где, как известно, в запечатанной раке на алтаре покоилась пресловутая святая. Рака эта, богата изукрашенная, с виду была не слишком велика, хотя вполне могла служить достаточно просторным вместилищем для хрупкого скелета валлийской святой — народ в Уэльсе не особо рослый.
— Похоже, для двоих места там маловато, — лукаво заметил Хью.
— Так ведь что она, что он — вовсе не великаны, да к тому же и лежат не здесь. А уж там, куда мы их положили, места предостаточно, — промолвил монах. От него не укрылось, что Хью заинтригован и не успокоится, пока не разгадает эту загадку.
— По-твоему, выходит, — в недоумении спросил Берингар, — что в этом разукрашенном гробу, выставленном на всеобщее обозрение, никакой святой нет и в помине?
— Не знаю, что и сказать, приятель. Хотелось бы мне, чтобы она одновременно пребывала в двух местах. Простому смертному такое, конечно, не под силу, ну а для святой — кто знает? Три дня и три ночи она действительно провела там — уж это-то я доподлинно знаю. Не исключено, что она оставила внутри толику своей святости — хотя бы в благодарность за то, что мы вернули ее в родные края, туда, где, как я искренне верю и всегда буду верить, она желала остаться. Но при всем при том, — добавил Кадфаэль, покачав головой, — меня все же гложет сомнение. А что, если я неверно истолковал ее волю?
— Тогда тебе остается надеяться лишь на исповедь и покаяние, — беспечно промолвил Хью.
— Дождусь, когда брат Марк станет священником!
Молодой брат Марк, служивший в последнее время в богадельне Святого Жиля, покинул родную обитель и уехал в духовную школу епископа Личфильда. Денег, пожертвованных Леориком Аспли, должно было хватить молодому монаху на то, чтобы оплатить учение и хотя бы в отдаленном будущем добиться исполнения заветной мечты — удостоиться священнического сана, к каковому Марк, несомненно, был предназначен самим Всевышним.
— Ему-то я и собираюсь поведать кое-какие свои грехи, — признался Кадфаэль, — хотя, может, я ошибаюсь и греха в тех делах никакого нет. Марк целых три года был моей правой рукой, я вложил в него частицу своей души, и он знает меня лучше, чем кто-либо другой. Ну если не считать тебя, — промолвил монах с лукавой невинностью во взоре, — Марку я открою всю правду — пусть судит. От него я готов принять любую епитимью. Ты, Хью, и сам умеешь судить по справедливости, но грехи отпускать не властен.
— Да и епитимью налагать тоже, — весело рассмеялся Хью, — может, так оно и лучше. Откройся-ка мне, старина: и душу облегчишь, и обойдешься без церковного покаяния.
Предложение молодого друга, как ни странно, показалось монаху вполне приемлемым и даже заманчивым.
— Ладно, — согласился он, — так и быть, но имей в виду — это история длинная, так что наберись терпения.
— Ну и рассказывай ее не спеша — мне ведь торопиться некуда. Все дела на сегодня я уже переделал, а терпения мне не занимать. Я не прочь послушать историю, которая наверняка окажется занятной. Да и у тебя еще полно времени до вечерни. К тому же, — Хью напустил на себя шутливую важность — впору священнику, — ты сделаешь благое дело, доверившись представителю мирской власти. А тайну твою я сумею сохранить не хуже любого исповедника.
— Будь по-твоему, — отвечал Кадфаэль, — только погоди чуток. У меня тут как раз винцо дозревает. Я его принесу, присядем на лавочке у стены, где солнышко посильнее, — тут я тебе все и расскажу. Здесь нам никто не помешает.
