Шаги во тьме - Пензенский Александр Михайлович (лучшие книги TXT, FB2) 📗
Он поцеловал жену, заглянул в детскую – Лизанька с Алешей посапывали в унисон.
– Пообещай мне не геройствовать. – Зина снова улыбнулась, глядя, как муж чмокнул детские макушки.
– О чем ты, какое тут геройство, милая. Мы с Владимиром Гавриловичем и Александром Павловичем и из авто-то выходить не станем. Как-никак начальство.
– Кстати, ты уж напомни своему начальству, что в субботу они с дамами обедают у нас. Дамы, уверена, помнят, а вот мужчинам следует еще раз сказать. В восемь, не забудь.
Участок жил своей обычной жизнью: гудел многоголосьем, будто оркестровая яма Мариинского театра перед спектаклем, и, окажись общая зала раз в десять побольше, по разношерстности публики вполне сошел бы за небольшой провинциальный железнодорожный вокзал, скажем, где-нибудь в Клину. После первой ночной облавы дожидались по лавкам своей очереди к приставу персонажи, словно сошедшие со страниц горьковских историй, – завсегдатаи ночлежных домов, чайных, пивных и прочих злачных мест, откуда повытаскивала их бесцеремонно полиция, не сумев достоверно установить личность на месте. Кто-то нервно теребил в заскорузлых, обветренных руках картуз, опасливо поглядывая на грозно хмурящего брови мундирного дежурного, а кому-то все трын-трава – откинулся к стенке, надвинул шапку на глаза и знай себе сопит в две дырки, будто под тощим задом не жесткая скамья, а перина лебяжьего пуха.
Константин Павлович оглядел этот каждодневный Содом, поморщился от кабацких ароматов, задержался взглядом на прилично одетом пожилом господине в дорогом пальто с бобровым воротником и пенсне, явно выделявшемся среди остального народа своим интеллигентным видом и немного затравленными глазами, – не иначе, попался в салоне с веселыми девицами и теперь в ужасе от предстоящих объяснений и с законниками, и, что много хуже, с супругой. Мысленно посочувствовав страдальцу, Константин Павлович двинулся было к лестнице, но дежурный поднялся, козырнул и вполголоса доложил:
– Господин Маршал, тут вон господин профессор чуть не с открытия дожидаются. Спрашивали Владимира Гавриловича, но он в канцелярии. – И указал бритым подбородком как раз на того самого типа в пенсне.
Значит, просто посетитель. Тот с готовностью вскочил со своего места, обронил лежащую на коленях шляпу, наклонился, охнул на начавшего съезжать вбок своего соседа, который, утратив опору в виде профессорского плеча, решил принять горизонтальное положение. Попробовал было поднять пьянчугу, но, не достигнув успеха и окончательно решив, что уют этого непрезентабельного незнакомца все-таки менее важен, чем его, профессорское, дело, решительно шагнул в сторону Маршала.
– Помощник начальника сыскной полиции титулярный советник Маршал, – слегка наклонил голову Константин Павлович. – Чем могу служить?
– Всеволод Игнатьевич Гвоздецкий, археолог, профессор. Я, простите, вот по какому вопросу… – Он полез в карман, вытащил свернутый газетный листок. – Тут про вчерашний безголовый труп из Обводного… Здесь пишут, что это… этот… может быть жертвой идолопоклонников?
Константин Павлович закатил глаза.
– Простите, но это не официальное заявление сыскной полиции. Вы пришли мне рассказать о сектантах, которые на Лиговке устраивают свои черные мессы? Посмотрите, – он обвел рукой залу, – вот лиговские жители. У них два бога – рубль и штоф. Точнее, копейка и полуштоф, потому что целый рубль единомоментно мало кто из них в руках держал.
– Но послушайте, – с отчаянной надеждой вцепился в Маршала Гвоздецкий, – вы не понимаете, это и вправду может быть ритуальное убийство! Всего пять минут, прошу.
Но Константин Павлович решительно освободил руку от неожиданно крепкой хватки, сам взял посетителя под локоток и провел по коридору к комнате приставов, открыл дверь.
– Мечислав Николаевич, – Маршал подтолкнул профессора навстречу поднявшемуся усачу, – снимите с господина Гвоздецкого показания и после покажите мне. Всеволод Игнатьевич, вы непременно оставьте свой адрес, я обязательно все изучу и с вами свяжусь в случае необходимости. А пока прошу извинить, сами видите, какой у нас бедлам.
Часа два ушло на изучение списков задержанных и беседы с оными. Попались два беглых каторжника (результат, конечно, хороший, да не тот), а в остальном обычная лиговская шантрапа: местные обитатели, кто спьяну не сумел объясниться с полицейскими, да приезжие крестьяне, расторговавшиеся и решившие отметить успешную коммерцию, пропив часть барышей. Под общую гребенку забрали и несколько девиц вполне определенного рода занятий, правда, без билетов и без бланков [24]. Этих Маршал распорядился отпустить сразу, без опроса: предположить, что женщина будет кромсать топором бездыханное тело, даже если у нее хватило бы решительности и сил предварительно это тело лишить дыхания, Константин Павлович не мог. А узаконивание их ремесла – дело, к уголовному сыску касательства не имеющее, тут околоток пусть рвение проявит. Беседы же с мужчинами заканчивались с одинаковым результатом: личность опрашиваемого устанавливалась, место жительства фиксировалось в опросном листе, пропавших знакомцев ни у кого из задержанных не имелось.
Не успел Константин Павлович закурить и откинуться на спинку кресла после последнего разговора, как дверь снова открылась.
– Бездельничаете, голубчик? Каковы успехи?
Маршал укоризненно посмотрел на начальника:
– Успехов чуть меньше, чем ноль. О пропавших никто не заявлял, особых примет не обнаружилось. А в минус баланс вывел фельетон в «Петербургском листке» и потянувшиеся вслед за ним в участок мистики со своими древними пророчествами. Нам бы голову.
– Да уж, без головы только головная боль. Про статью слышал от самого генерал-губернатора. Привез вот вам его обещание поснимать наши головы, ежели мы в кратчайшие сроки не сыщем злодея. Вот такие невеселые каламбуры. Но сейчас не об этом, голубчик. Идемте в наше царство теней. Только Александра Павловича еще захватим.
Через минуту Филиппов, Маршал и Свиридов стояли вокруг накрытого простыней металлического стола в мертвецкой.
– Открывайте, доктор, – махнул рукой Владимир Гаврилович.
Павел Евгеньевич Кушнир отдернул застиранную ткань, и Маршал со Свиридовым синхронно подняли брови в изумлении: на столе лежал не выловленный из канала покойник, а половина свиной туши.
– Терпение, господа, сейчас все объясню. Но прежде вот что… – Филиппов протянул обоим по паре прорезиненных перчаток, подождал, пока помощники их натянут, и продолжил: – Сейчас мы с вами проведем некий эксперимент, а после я вам расскажу, что за мысль меня на это натолкнула. Константин Павлович, голубчик, давайте вы первым. Вот вам инструмент.
Из-под стола был извлечен мясницкий топор.
– Постарайтесь-ка отделить нам голяшку.
Маршал с сомнением взял предложенный топор, взвесил в руке. Примерился, размахнулся. Лезвие рассекло свиную кожу и застряло в мякоти. Константин Павлович дернул рукоятку, рубанул еще раз, попав в дюйме от места первого удара. С третьего раза топор плотно застрял в кости, так что пришлось уже ухватиться обеими руками.
– Спасибо, голубчик, довольно. Ваша очередь, господин Свиридов.
Александр Павлович, до этого с легкой полуулыбкой наблюдавший за стараниями коллеги, принял топор, с делано серьезным видом поплевал на обтянутые резиной ладони, размахнулся обеими руками и даже залихватски ухнул. Удар пришелся в место последней попытки Маршала, лезвие перерубило кость, но для того, чтобы отделить требуемый кусок туши, Свиридову потребовалось еще два удара.
Филиппов радостно потер руки.
– Какие выводы?
Свиридов почесал бороду:
– Убийца должен быть довольно сильным. И должен был располагать временем. То есть явно не на улице свою жертву разделывал. Даже на Лиговке ему бы этого не позволили.
– Вот! Именно что разделывал. А теперь пожалуйте вот сюда. Павел Евгеньевич, будьте любезны.
