Лабиринт Ванзарова - Чиж Антон (онлайн книга без TXT, FB2) 📗

– Господа! – закричал он истерически. – Умоляю! Помогите!

Губы его тряслись, взгляд ошалевший. Как будто механические куклы ожили и потребовали жалованье за год.

– Господа, скорей! Умоляю, скорей!

Лебедев спрятал часы.

– А я на пари ничего не ставил, – заявил он. – Свяжешься с вами, друг мой, так и останешься на праздник голодным.

Паша Парфенов отпил чаю и закусил бутерброд, приготовленный матушкой. Ему было скучно и грустно до слез, но что поделать. Его как самого младшего чиновника по чину и возрасту оставили дежурить в 3-м Казанском в предпраздничный день. Прочие чиновники участка, по примеру сыскных, давно разошлись по важнейшим делам. Сейчас бегают за покупками или гуляют в ресторане с друзьями. А может, дома ожидают застолье сочельника. Как же им хорошо. И как ему плохо. Делать нечего: служба.

Вытерев губы чистым платочком, сунутым маменькой, Паша намерился скрасить скуку чтением приключенческого романа в свежем номере «Нивы». Он вытащил журнал, который прятал в ящике стола, и раскрыл страницу, заложенную маменькиной фотографией. Не успел прочесть полстраницы, как над головой у него кто-то решительно кашлянул. Паша, хоть и полицейский, вздрогнул от неожиданности: не слышал, чтобы дверь участка открывалась. Подняв глаза, он увидел кругловатое лицо с коротким ежиком волос. Незнакомый господин нависал над перилами ограждения от посетителей, к которому был придвинут стол дежурного чиновника.

– Отвели? – спросил господин с таким напором, будто от этого зависела судьба мира. Глаза у него были холодные, резкие, колючие. Это Паша про себя отметил. В романах, которые он любил, герои все исключительно по глазам и взглядам понимают. И у нас тут в романе все так же… М-да…

– Кого? – растерянно спросил Паша.

Тут господин шмякнул по стойке так, что перила заходили ходуном.

– Так и знал, что бездельники поленятся или забудут! – сказал он. – Ладно, я сам справлюсь. Ведите, молодой человек.

Паша спрятал журнал, маменька оказалась придавлена страницами.

– Прошу простить, кого вести?

Господин отчаянно махнул кепи с завязанными ушками.

– Да что же такое! – в глубоком отчаянии проговорил он. – Уже приказы не исполняют. Совсем от праздников ошалели. Вам что, не доложили?

– Н-нет, – проговорил юный чиновник, поднимаясь. – Распоряжений не поступало.

– Бездельники! Лодыри! Трутни! Ну, я им! – господин погрозил кому-то невидимому кулаком. – Ладно, молодой человек, надо торопиться. Выводите скорее, время не терпит.

Окончательно сбитый с толку Паша остатки служебной бдительности не растерял.

– Позвольте знать, кто вы такой?

– Я кто такой? – удивился господин в кепи так, будто был оперной примой. – Кто я такой? Ах да… Вы же молодой… Сколько в участке служите, полгода?

– Пять месяцев, – признался Паша.

– Вот и гляжу, лицо новое… Вот кто я, – господин помахал зеленой книжечкой Департамента полиции. – Филер отряда Курочкина. Почтовый моя фамилия, зовут Филипп Филиппыч. Запомнили, молодой человек? Легко запомнить… Удостоверение проверять будете?

Паша застыдился исполнять правила: человек старше его, опытный, наверняка давно служит, тем более фамилию эту странную где-то слышал. Станет книжку листать – раскраснеется, от волнения ничего не разберет.

– Не нужно, – ответил он со строгостью ребенка. – Кто вам требуется?

– Задержанные с утренней облавы на Никольском здесь?

– В общей камере…

– Господин Ванзаров срочно затребовал одного субъекта, передал приказ, да наши прозевали… Он меня направил проверить, почему до сих пор не доставили…

– Так ведь в сыске никого нет, – усомнился Паша.

– Конечно, нет! Иначе бы Ванзаров спустился… У меня приказ привести подозреваемого на место преступления. Там должен сознаться. Так Ванзаров сказал…

Тут Паша сообразил, что не знает, кого нужно вывести из камеры. Господин филер описал, заявив, что спутать невозможно: он будто не в себе, тихий такой, вроде как блаженный. Нужен срочно, господин Ванзаров, наверное, уже злится.

Грозное имя Паше было хорошо известно. Раз другие совершили ошибку, он, чиновник Парфенов, все исправит. Дойдя до общей камеры, Паша разбудил заснувшего надзирателя, потребовал вывести задержанного. Надзиратель упирался, ссылаясь, что без пристава отпускать нельзя. Паша заявил, что арестованного требует сам Ванзаров. С таким аргументом надзиратель спорить не стал, вытащил из клетки мужчину в тулупе и овчинной шапке. Паша лично провел его в приемное отделение и передал в руки филера. Он был так любезен, что предложил полицейскую пролетку. Филер отказался: дескать, за углом извозчик дожидается. Пожелав спокойного дежурства, Почтовый уволок преступника. Причем тащил с такой силой, что ноги задержанного почти не касались пола.

С чувством выполненного долга Паша раскрыл журнал. В окно он не глянул. Иначе бы заметил, что пролетки нет, а филер тащит человека в тулупе на себе как тряпичную куклу.

Механические фигуры вели себя смирно. А вот студенты и особо курсистки возмущение выражали бурно. Где это видано, чтоб с бедных учащихся содрали по десяти копеек с носа, так еще не дают насладиться историческими личностями в полный рост, гонят в шею. Безобразие спускать не намерены, будут жаловаться в газеты.

Господин Стефансон ворковал над бунтарями голубем мира, обещая, что билеты будут действительны и завтра, и послезавтра, и когда им будет угодно, и сколько угодно раз. Сейчас заведение закрывается ввиду непредвиденных обстоятельств. Он приносит все возможные извинения за доставленные беспокойства. Просит покинуть помещение незамедлительно.

Студенты и особо курсистки смекнули, что получили щедрый дар, смягчили гнев, но, выходя из паноптикума, натолкнулись на мерзкого капиталиста и его раба. Юноши и особо курсистки догадались, что их выгоняют, чтобы не мешать этим господам. Они возмутились окончательно. Стоя на Невском, бурно выражали протест царизму с капитализмом вообще, а владельцу паноптикума особо. Пока к ним не направился городовой. Юное поколение притихло и разошлось парочками.

А господин Стефансон не мог оторваться от входной двери, на которой появилась табличка «Закрыто». Прижался спиной к углу дверного проема и часто-часто моргал. Будто пытался сменить картину перед глазами на что-то более приятное, чем господин из полиции с зажившими шрамами и величавый господин с сигарильей.

– Показывайте, – сказал Ванзаров. Он успел осмотреть зал. Ничего более ужасного, чем Мария Стюарт рядом с палачом, не нашлось. Прочие персонажи мировой истории занимались скучными делами. Наполеон смотрел в подзорную трубу на величие своей империи, Веллингтон наблюдал, как громит Наполеона на Ватерлоо, Дюма строчил «Трех мушкетеров», а Ливингстон делал вид, что очутился в дебрях Африки. Мертвых было много, но мертвы они были с тех пор, как им приделали восковые головы и напичкали шарнирами.

– Это ужасно, господа, – пробормотал Стефансон.

– Нашли дохлую крысу? – осведомился Аполлон Григорьевич, надеясь на возмездие.

– Ах, ну как вы можете шутить, господин…

– Лебедев! – бросили в лицо владельцу паноптикума имя, которое он обязан был знать. До сих пор не заказал пластическую фигуру великого криминалиста.

– Господин Лебедев, – повторил тот без всякого трепета. – Прошу вас, умоляю, сделайте что-нибудь!

Имея дело с трупами и актрисками, Аполлон Григорьевич не привык делать «что-нибудь». Вскрывать мертвые тела и любить живые – это он умел. Но как сделать «что-нибудь»?

– Что вам? – спросил он, будто к нему пристал уличный торговец оракулами.

– Вы же старший, господин Лебедев, предпримите усилия или прикажите вашему чиновнику… Только не стойте… Только не ждите.

Ванзаров помалкивал.

Лебедев не мог ни засмеяться, ни показать нрав. Наивность владельца паноптикума походила на глупость: он решил, что криминалист – начальник. Вот что бывает, когда имеешь дело с механическими куклами. Никакой проницательности. Аполлон Григорьевич за словом в карман не полез, объяснил, кто есть кто. Господин Стефансон залился краской, чуть дыша.