Лабиринт Ванзарова - Чиж Антон (онлайн книга без TXT, FB2) 📗

На взгляд кухарки, что прибежала на Никольский закупить продуктов и себе копеечку сэкономить от хозяйских денег, рынок бурлил как всегда. Продавцы торгуют с большой уступкой, зазывая народ, от самоваров сбитня ароматный пар, связки баранок шелестят, куры кудахчут, поросята визжат, не желая становиться ужином, мужики и бабы друг дружку с праздником поздравляют, смех и радость. От полицейского налета не осталось и следа.

Обида в душе Обуха тоже утихла. Залепили[28] Корпия, что тут поделаешь. Хорошо хоть в свою часть попал. Пристав Минюхин понимание имеет, напрасно злобствовать не станет. Может, к вечеру отпустит. А если фигов[29] начальник вцепится, ну подержит пристав денька три, ну пять. Не более недели точно. И отпустит с миром. Вернется Корпий, все обойдется. За решеткой посидит, станет настоящим воровским.

Размышление успокоило старшину. Он собрался побаловать душу сбитнем, но тут дверь лавки распахнулась. Невысокий господин перешагнул Мишку-Угла и Петьку-Карася, которые корчились у порога. Охрана из них, знать, никудышная. Не смогли удержать лихо. Принесло новую беду, когда не ждали…

Господин был в кепи с завязанными ушками и теплом пальто. Только рука висела плетью, будто не своя. Что Обух заметил наметанным глазом.

– Здорово, – сказал гость незваный, хуже монголо-татарина.

– И тебе не хворать, милый, – Обух сделал вид, что зад почесывает, сам же проверил рукоятку ножа под стулом. С таким гостем может пригодиться. Жаль, револьвер далеко.

– Зови Корпия.

К этому Обух был не готов. Не то чтобы страшился, но думал, что сегодня за ним точно не придут. Девка же сказала: пусть еще побудет. Зачем возвращать вечером, чтоб сегодня обратно забирать?

– Что же вы человека-то умаяли! – с обидой заявил он.

Гость насторожился.

– Ты о чем толкуешь?

– Да как же! Вчера – отдавай. Ладно, на – заберите. Попрощались. А потом к ночи – вот вам обратно. Это что такое? Человек, чай, не собачка, чтобы его туды-сюды таскать. Не делается так, не принято у нас. Забрал, так держи слово. А то что же получается… Днем волокут, к ночи – нате назад, будьте любезны… У нас тут не гостиница…

Всем видом Обух показывал благородное возмущение. У вора оно тоже имеется. Притом следил, что сделает гость проклятущий. Тот повел себя странно: стоял молча, вроде как не ожидал подобного оборота.

– Так было надо, – ответил он вскоре.

Обуха не проведешь: не знает, голубчик, про вчерашнее катание. Неужто девка лихая его обманула? Или своевольничает. А может, и не его девка вовсе. У них не разберешь…

– Корпия зови.

Не просит, приказывает. Что тут делать?

– А тебе зачем, Филюшка?

– Здоровье подправить.

– Так сходи к доктору. Тебя везде примут, не то что нашего брата, – Обух старался потянуть время, может, кто из своих явится, половчее Мишки и Петьки, их списать придется. Удача воровская отвернулась. Сила подняла Обуха, ворот рубахи сдавил горло удавкой, в кадык уткнулось острие. Попался, как птичка в силки. Ножик сокрытый не поможет.

– Ты что мне баки вкручиваешь[30], старик? – услышал он тихий голос. Глаза волка, пустые и злые, смотрели так близко, что поплыло. Воровской старшина всякого повидал, не из робких, но тут малость струхнул. Будто сама смерть взяла его за грудки. Не с полицией дело имеешь, не откупишься.

– Пусти… Пусти, миленький, – прохрипел он.

Ворот ослаб, нож не отпускал.

– Говори, – последовал приказ.

– Забрали его… Сегодня с утра…

– Кто?

– Облава был…

– Врешь… Какая облава перед праздником…

– Вот те крест, Филюшка… Свалились как снег на голову… Наш-то пристав сам обомлел… Забрали Корпия…

– Ванзаров облаву устроил?

– Что ты, Филюшка… Начальник сыска командовал… Шальной совсем… Собственной персоной… Лично по рынку шастал, людей забирал… Корпий ему попал под горячую руку… Совсем шальной…

Острие ножика отстало. Обух смог вздохнуть почти свободно. Если не считать, что перчатка скручивала ворот узлом.

– Ванзаров был на облаве? Он указал на Корпия?

– Не было его… Отпусти, задохнусь…

– Куда Корпия повели?

– Известное дело: в полицейский дом на Офицерской. В общей камере болеет[31].

– Смотри, старик, если узнаю, что вздумал меня обмануть…

Лезвие прижалось к горлу. Обух поежился.

– Что ты, Филюшка, какой мне резон… Там он, в Третьем участке Казанской части… Да ты не переживай: денька через три пристав его отпустит… Ну, может пять, уж никак не дольше недели продержит… Вернется целым и невредимым, отъестся на тюремных харчах…

– Денька три или пять, – повторил Филюшка так ласково, что Обух похолодел и поджилки затряслись. – Говоришь, облава… Говоришь, Третий Казанский… Я вот что полагаю, старик… Тебе на сохранение Корпий был оставлен. Так?

– Так, Филюша… Да кто ж знал…

– Тебе за него заплатили, а ты деньги принял. Так?

– Твоя правда, Филюшка… Но…

– Выходит, у нас с тобой уговор вышел… Уговор дороже денег… Не сдержал ты слово воровское, Обух… Нарушил уговор… Вот как получается… Должен был сохранить Корпия… Хоть сам вместо него за решетку лезь, а слово держи… Ты уговор нарушил… И вот тебе за то благодарность… Чтоб навсегда запомнил.

Боль пронзила щеку. Показалось, будто в голову ударила молния, а из глаз искры посыпались. Обух не завыл, не застонал, чтоб не уронить чести воровской, повалился на колени, прижимая ладонями боль, которая разрывала лицо на клочки. Липкое и теплое текло сквозь пальцы. Он зажмурился, слезы покатились.

– Молись, старик, чтобы Корпий был в участке. За хеврой[32] своей не спрячешься, везде достану…

Носок ботинка ударом выбил воздух из тела. Обух повалился, приложившись лбом о каменный пол. Напоследок ему врезали по ребрам. Он и не заметил. Обух тонул в раскаленном котле. Как в детстве, когда на него уронили кипящий самовар. Сейчас было хуже. Хуже некуда.

Лучше развлечений, чем на праздники, не бывает. Развлечения на любой вкус. В Крестовском саду – ледяные горы, такие высокие и быстрые, что от визга барышень закладывает уши. В «Аквариуме» роскошная электрическая елка, детские балы, танцы, фокусники, клоуны, два оркестра. В Михайловском манеже рождественские гуляния и елка. В зале Дворянского собрания – симфонические концерты. На Семеновском плацу рысистые бега. В цирке Чинизелли большое гала-представление. В театре «Альказар» на Фонтанке – экстраординарный концерт-монстр. В зимнем саду «Аркадия» – музыкально-вокальные вечера и оркестр венгерских цыган. В театре «Фарсы» – новейшая пьеса «Клуб обманутых мужей». В Итальянской опере – «Фауст». В императорские театры, Александринский и Мариинский, соваться бесполезно: все билеты раскуплены до января. В Соляном городке – кустарный базар. В Сельскохозяйственном музее – ярмарка «Космополис» с роскошными товарами из Англии, Турции, Франции, Японии и Германии. Столичному жителю есть где отвести душу и потратить все до копейки. Если времени в избытке и денег не жаль.

Среди громких развлечений и шумных балов, которые промелькнут и нет их, не теряются скромные заведения, открытые весь сезон. Одно из них расположилось на Невском проспекте. У дверей собралась небольшая толпа из студентов и курсисток, которым не нужно женское счастье, пока народ прозябает в безграмотности.

Подъехавшая пролетка была встречена недобрыми взглядами юношей и барышень. Особенно молодежи не понравился статный господин барской наружности в распахнутом пальто с желтым саквояжем и сигарильей в зубах. Наверняка угнетатель народа, капиталист, аристократ. Пассажир в каракулевой шапке «Рафаэль», спрыгнувший следом, был зачислен в его компаньоны. Впрочем, на него мало кто обратил внимание. Как обычно, Аполлон Григорьевич приковал всеобщий интерес к себе.