Реквием по Германии - Керр Филипп (читать книги онлайн полностью txt) 📗

– Что-то вроде этого.

– И ты просишь меня пока ничего не говорить.

– А что ты можешь сказать? Что Линден, возможно, убит человеком, который вот уже три года, как мертв?

– Это так. – Беккер отшвырнул сигарету в угол комнаты. – Чертовски жестоко.

– Ты что, хочешь снять с головы берет? Послушай, они знают, что ты вытворял в Минске, а потому и не настолько щепетильны, чтобы не играть твоей жизнью. Честно говоря, им все равно, будешь ты висеть или нет. Это твой единственный шанс, так и знай.

Беккер угрюмо кивнул:

– Хорошо.

Я уже встал, чтобы уйти, но меня остановила внезапная мысль.

– Интересно, – спросил я, – почему тебя освободили из советского лагеря для военнопленных?

– Ты был в плену и знаешь, что происходило с теми, кто служил в СС.

– Так почему, я спрашиваю.

Мгновение он колебался. Потом сказал:

– Со мной вместе сидел человек, которого собирались освободить. Он был очень болен и скоро бы умер. Зачем его репатриировать? – Беккер пожал плечами и посмотрел мне прямо в глаза. – Поэтому я задушил его. Наглотался камфары – кстати, чуть себя не убил – и занял его место. – Он пристально смотрел на меня. – Я отчаялся, Берни. Ты же помнишь, как лихо там было.

– Да, помню, – сказал я, стараясь скрыть свое отвращение, и не смог. – Но знаешь, расскажи ты мне все это раньше – с удовольствием дал бы им тебя повесить.

Я взялся за дверную ручку.

– Еще есть время. Что же ты?

Скажи я ему правду, Беккер вряд ли бы понял. Он, возможно, подумал бы, что метафизика – это нечто используемое для производства дешевого пенициллина на потребу черного рынка. Поэтому я покачал головой и сказал:

– Считай, я заключил кое с кем сделку.

Глава 30

Я встретился с Кенигом в кафе «Шперл» на Гумпендорферштрассе, которая находилась во французском секторе, но близко к Кольцу. Это было большое мрачное заведение в новом стиле, с многочисленными зеркалами, от которых светлее не становилось, и несколькими бильярдными столами в полразмера. Каждый из них был освещен лампой, свисавшей с пожелтевшего потолка на медном креплении, которое выглядело, как будто его сняли со старой подводной лодки.

Терьер Кенига смиренно восседал недалеко от хозяина, наблюдая за его одинокой, но глубокомысленной игрой. Я заказал кофе и приблизился к столу.

Он тщательно примерился к шару, а затем принялся натирать конец кия мелом, молчаливо приветствуя мое появление кивком.

– Моцарт особенно любил эту игру, – сказал он, опуская глаза на сукно. – Он, без сомнения, находил ее подходящим воспроизведением четкого динамизма своего интеллекта.

Он глянул на шар, точно прицеливающийся снайпер, и после долгой паузы ударил белым шаром в первый красный, а тот в свою очередь – в другой. Этот второй красный шар прокатился вдоль всего стола, закачался на краю лузы и, вызвав тихий шепот удовлетворения у игрока, так как более изящного проявления законов тяготения и движения не существует, бесшумно скользнул, скрывшись из виду.

– Я же люблю эту игру по гораздо более эстетическим причинам. Мне нравится звук шаров, ударяющихся друг о друга, и мягкость, с которой они катятся. – Кениг достал красный шар из лузы и, к своему удовлетворению, положил его обратно. – Но больше всего мне нравится зеленый цвет. Вы знаете, что у кельтов зеленый считается несчастливым цветом? Нет? За ним идет черный. Может, все объясняется тем, что англичане вешали ирландцев за ношение зеленого. Или шотландцев? – Какое-то время Кениг, точно сумасшедший, таращился на поверхность бильярдного стола, будто хотел лизнуть его языком. – Только посмотрите на него! – выдохнул он. – Зеленый – цвет честолюбия и молодости. Это цвет жизни и вечного отдыха. Reguiem aeternam dona eis [11]. – Он неохотно положил свой кий на сукно и, достав большую сигару из кармана, отвернулся от стола. Терьер выжидательно поднялся. – Вы сказали по телефону, что у вас есть для меня кое-что. Нечто важное?

Я передал ему конверт Белински.

– Извините, что написано не зелеными чернилами, – сказал я, наблюдая, как он достает бумаги. – Вы читаете кириллицу?

Кениг покачал головой.

– Боюсь, с таким же успехом это могло быть написано на галльском. – Однако он все равно развернул бумаги на бильярдном столе, а затем зажег сигару. Собака залаяла, и хозяин, приказал ей сидеть тихо. – Может быть, вы соблаговолите объяснить, что в этих бумагах?

– В них подробно изложено расположение и порядок работы МВД в Венгрии и Нижней Австрии. – Я прохладно улыбнулся и сел за соседний столик, на который официант только что подал для меня кофе.

Кениг медленно кивнул, по-прежнему непонимающе глядя на документы, затем собрал их, положил в конверт и сунул его в карман пиджака.

– Очень интересно, – сказал он, усаживаясь за мой столик. – Предположим на мгновение, что они – подлинные...

– Они действительно подлинные, – быстро сказал я.

Он терпеливо улыбнулся, будто я понятия не имел о том долгом процессе установления подлинности такой информации.

– Предположим, что они подлинные, – с ударением на первом слове повторил он, – как это вы их нашли?

Двое мужчин подошли к бильярдному столу и стали наблюдать за игрой. Кениг отодвинул стул и кивнул мне, приглашая последовать его примеру.

– Все в порядке, – сказал один из игроков. – Здесь хватит места всем. – Но мы все равно отодвинули стулья на более безопасное расстояние от стола, и я стал рассказывать ему историю, которую отрепетировал с Белински.

Выслушав меня, Кениг удовлетворенно покачал головой и поднял на руки собаку, тотчас лизнувшую его в ухо.

– Здесь не место и не время, – сказал он, – но я восхищен вашими успехами. – Приподняв брови, он с отсутствующим видом уставился на мужчин у бильярдного стола. – Сегодня утром я узнал, что вы успешно достали купоны на бензин для моего приятеля-медика, того, что в Центральном госпитале. – Я понял, что он говорит об убийстве Тродл. – И так скоро, мы едва обсудили это дело. Очень квалифицированно, признаю. – Он выпустил клуб дыма для собаки, устроившейся на его колене, которая стала нюхать, а потом чихнула. – Так трудно заполучить надежные запасы сейчас в Вене.

Я пожал плечами:

– Надо знать нужных людей, вот и все.

– Вы-то уж точно знаете, мой друг. – Он похлопал по нагрудному карману своего зеленого твидового костюма, куда спрятал документы Белински. – В таком случае, я чувствую, следует представить вас кое-кому, способному лучше, чем я, судить о надежности вашего источника. Тому, кто, так уж получилось, очень хочет с вами познакомиться и решить, как лучше всего использовать человека с вашим опытом и находчивостью. Мы предполагали подождать несколько недель, прежде чем представить вас, но эта информация все меняет. Тем не менее сначала я должен позвонить. Это займет всего несколько минут. – Он оглядел кафе и указал на один из свободных бильярдных столов. – Почему бы вам не поиграть, пока я отлучусь?

– Признаться, не увлекаюсь играми, в которых залог успеха – умение, – сказал я. – Предпочитаю, чтобы все зависело от удачи, ведь тогда мне не придется винить себя, если я проиграю. Я, знаете ли, весьма склонен к самобичеванию.

В глазах Кенига мелькнул огонек.

– Мой дорогой друг, – сказал он, вставая из-за стола, – это как-то не по-немецки.

Я наблюдал, как он идет в глубь кафе звонить по телефону, терьер преданно следовал за ним. «Интересно, – подумал я, – кому это он звонит?» Человеком, способным по достоинству оценить качество моего источника, мог быть и Мюллер. Но, казалось, слишком рано на это надеяться.

Возвратившийся через несколько минут Кениг показался мне взволнованным.

– Как я и думал, – сказал он, кивая с энтузиазмом, – один человек очень хочет немедленно увидеть материалы и познакомиться с вами. У меня здесь машина. Поедем?

У Кенига оказался черный «мерседес», как и у Белински. И, как Белински, он ехал слишком уж бесшабашно, если принять во внимание, что дорогу утром полил дождь.