Воробей под святой кровлей - Питерс Эллис (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
— Вот и ладно. Я вижу, что у тебя боевое настроение. Господь да хранит вас обоих! Но сумеет ли она спуститься по веревке, после того как ты ее там найдешь? Девушки не такие хорошие акробаты, как ты.
— Я буду ее поддерживать. Она такая маленькая и легонькая, что сможет спуститься ногами по стене, держась за веревку… Только отвлекайте их хорошенько с той стороны!
— А ты, пожалуйста, не спеши, делай все осторожно, — посоветовал Кадфаэль, волнуясь так, точно снаряжал в битву родного сына. — Я буду между вами за курьера. Когда станет светло, это будет на руку нам, а не им.
Лиливин скинул башмаки. Чулки у него были совсем дырявые, пальцы торчали наружу. Кадфаэль заметил это и подумал, что так ему, наверное, будет даже удобнее карабкаться, но когда настанет время прощаться и проводить его в дальний путь, — если, конечно, захочет Бог, а Бог должен захотеть! — надо будет снабдить Лиливина чем-нибудь получше.
Юноша бесшумно спустился с холма к конюшне, пощупал стену над головой и, найдя какие-то уступы, непригодные для человека более тяжелого веса, поставил ногу на первый и, точно белка, полез вверх по бревенчатой стене.
Кадфаэль подождал, наблюдая за Лиливином, и не ушел, пока не увидел, как он перекинул веревку через самую надежную перекладину решетки и привязал ее там узлом, затем медленно и осторожно отодрал первую разболтавшуюся планку и бросил ее вниз; она бесшумно упала в траву на расстояние вытянутой руки. Так прошло более получаса. Время от времени до Кадфаэля доносились усталые голоса, оживленно переговаривающиеся на другом конце конюшни. Решетка теперь уже была хорошо видна, и Кадфаэль различал со своего места ее перекрещенные планки. Вынув первую, Лиливин освободил щель, в которую могла бы проскользнуть кошка, но для более крупного и менее гибкого существа этого явно было недостаточно. Солнце еще не взошло, но небо постепенно светлело.
Обмотанный вокруг туловища веревкой, Лиливин трудился над решеткой. Когда он принялся терпеливо расшатывать вторую планку, Кадфаэль, осторожно крадясь через кусты, пошел сообщить о том, что делается с его стороны.
— Видит Бог, на взгляд это кажется невозможным, но парнишка знает свое дело, и если он, как кошка своими усами, каким-то чутьем узнает, где можно пролезть, то я полагаюсь на его суждение. Только, ради Бога, поддерживайте дальше ваши переговоры!
— За это уж я отвечаю, — сказал Хью, который отошел немного назад, но по-прежнему не спускал глаз с окна наверху. — Поговорите вы самую малость… Новый голос заставляет их навострить уши.
Кадфаэль возобновил бесполезные увещевания. Ему ответил охрипший от усталости, но все такой же воинственный голос.
— Мы не уйдем отсюда, — начал Кадфаэль, забыв об усталости, так как двойная забота заставляла его бодриться, — пока здесь все обремененные душевным и телесным страданием не обретут мира и свободы, будь то на этом или на ином свете. Те, кто упорствует до конца, будут осуждены на вечное проклятие! И все же Божья милость бесконечна, и кто к нему обратится даже в последний миг, тот ее обрящет.
— До восхода уже недолго осталось, — говорил в это время Хью, обращаясь к Алчеру. Алчер был лучшим стрелком в гарнизоне, в ожидании восхода он заранее выбрал позицию и теперь не видел причины, чтобы ее менять. — Будь наготове, и, как только я крикну, пустишь стрелу через этот проем в первого, кто в нем покажется. Но без моего приказа не стреляй. Я молю Бога, чтобы мне не пришлось этого делать.
— Все ясно, — ответил Алчер, поигрывая луком, в который уже была вложена стрела. Он не сводил глаз со своей мишени, которая теперь была ясно видна над дверью конюшни.
Когда Кадфаэль снова вернулся по склону к Лиливину, решетки уже не было, под навесом крыши зияло черное отверстие, а перекладины решетки валялись в густой траве. Осторожно засунув руку в проем, Лиливин, стараясь как можно меньше шуметь, разгребал сено, расчищая перед собой лаз. Только бы Раннильт не вскрикнула, услышав, что кто-то ползет у нее за спиной! Теперь надо было скорее поднять со стороны двери такой шум, чтобы осажденные подумали, что оттуда на них надвигается опасность. Но Кадфаэль не мог заставить себя отойти, пока не увидел, что Лиливин по пояс протиснулся в узкое отверстие, которое казалось слишком тесным даже для его стройного тела. Забравшись в него наполовину, он одним быстрым движением рыбкой нырнул внутрь и исчез в глубине.
Кадфаэль со всех ног бросился назад и, оставаясь там, где его еще не могли видеть из окна, взволнованно замахал оттуда, предупреждая Хью, что настал самый опасный момент. Алчер заметил его знаки раньше, чем Хью; он поднял лук, сощурился и изготовился к выстрелу, прицеливаясь в маячившую в окне смутным пятном Сюзанну. Из-за горизонта показался краешек солнца, и первый луч скользнул по коньку крыши. Еще четверть часа, и поднявшееся солнце осветит окно, тогда стрелок без труда сможет попасть в цель.
— Йестин, — громко позвал Хью, окинув взглядом своих людей, часть из которых ждала поблизости, по-прежнему не приближаясь к дверям, — Тебе была дана ночь на размышление, так что теперь давай, как разумный человек, выходи по своей доброй воле! Ты же видишь, что никуда от нас не уйдешь. Ты такой же смертный человек, как и все, и не можешь жить без пищи. Вы здесь не в церковном убежище, так что не приходится рассчитывать, что вас на сорок дней оставят в покое.
— Нас не ждет ничего хорошего, только петля, — яростно крикнул в ответ Йестин, — и мы это прекрасно знаем! Но если нам суждено умереть такой смертью, то девчонка умрет раньше нас, и ее кровь падет на твою голову.
— Говори, говори, — ответил Хью. — Только хвастайся, да не завирайся! А твоя женщина, может быть, совсем не жаждет никого убивать или самой быть убитой. С ней-то ты посоветовался? Или ты уже один все решаешь? Эй, господин Аурифабер, пойдите-ка сюда, — крикнул он, помахав Уолтеру. — Поговорите-ка вы со своей дочерью! Хоть и поздновато, но, может быть, все-таки она к вам прислушается.
Хью нарочно старался их раздражать, чтобы они оба бросились к окну и, вступив в перебранку, оставили без присмотра свою пленницу. А брат Кадфаэль, наблюдая за происходящим с холма, тем временем кусал себе пальцы и только мысленно умолял: «Полегче, друзья! Ох, полегче!»
А Лиливин между тем, прокопав себе лаз, полез через сено, стараясь не зашуметь; он только боялся, как бы ему не чихнуть от пахучей сенной трухи, которая щекотала ему ноздри, чтобы не выдать себя преждевременно нечаянным звуком или шорохом. Где-то впереди, уже очень близко, он уловил слабые движения и понял, что совсем рядом должна быть норка, в которой шевелится Раннильт. Мысленно он молился, чтобы перебранка в окне заглушала все звуки в его углу сеновала. Вскоре, остановившись на миг, чтобы выглянуть сквозь поредевшую завесу из сена, он увидел впереди неясные очертания девушки: она сидела съежившись и втянув голову в плечи. Он осторожно расширил лаз и освободил место, чтобы подползти к ней вплотную, а затем пропустить впереди себя к отдушине. Йестин, высунувшись из окна, озлобленно переругивался с собравшимися внизу врагами, он стоял к Лиливину спиной и ничего не замечал, с его стороны пока не грозила опасность.
Опасность исходила от женщины; она была где-то здесь, но не подавала голоса. Оставалось надеяться, что, слыша наседавших врагов, она в беспокойстве за своего любовника несколько отвлеклась от наблюдения. И, слава Богу, на чердаке темно!
Тихонько протянув руку, Лиливин пошарил в воздухе и нащупал обнаженную руку девушки. Она вздрогнула от неожиданности, но не издала ни звука; в следующий миг его рука скользнула к ее ладони и крепко сжала ее. Тут Раннильт все поняла. Его слуха коснулся легкий протяжный вздох, и он почувствовал ее ответное пожатие. Лиливин осторожно потянул ее за руку, она медленно подползла к нему в приготовленную им маленькую пещерку. Вот она уже рядом, отделенная от него прозрачной завесой сухих травинок, за которой она могла его разглядеть; она по-прежнему не издавала ни единого звука. Он подтолкнул ее, направляя впереди себя к отдушине, где висела веревка, а сам пополз следом, прикрывая ее со спины. У дверей конюшни люди наперебой выкрикивали что-то громкими, повелительными голосами, а Йестин в ответ отругивался охрипшим от усталости и злости голосом. Затем наконец-то сквозь общий гомон послышался звонкий голос Сюзанны. Значит, она там, бок о бок со своим возлюбленным!
