Лунный камень - Коллинз Уильям Уилки (мир бесплатных книг .txt) 📗
— Как хочешь, дружок, — любезно ответил мистер Эбльуайт.
Он сел и продолжал:
— Несколько недель назад сын уведомил меня, что мисс Вериндер дала ему слово выйти за него. Может ли быть, Рэчель, что он это не так понял или нафантазировал?
— Конечно, нет, — ответила она. — Я дала слово выйти за него.
— Очень откровенный ответ, — сказал мистер Эбльуайт, — и самый удовлетворительный! В том, что случилось несколько недель назад, Годфри, значит, не ошибся. По-видимому, он ошибся в том, что произошло вчера. Понимаю. Вы с ним просто поссорились, как ссорятся влюбленные, и мой сумасбродный сын принял это серьезно. Ах, в его лета я был сообразительней!
Греховная природа нашей прабабушки Евы пробудилась в Рэчель, и она начала горячиться.
— Постараемся понять друг друга, мистер Эбльуайт, сказала она. — Ничего похожего на ссору не произошло вчера между вашим сыном и мною. Если он вам сказал, что я предложила ему разрыв и что он на него согласился, — он сказал вам правду.
Подобно термометру, показывающему повышение температуры, цвет плешины мистера Эбльуайта доказал, что он начинает сердиться. Лицо его было любезнее прежнего, но и без того красная макушка стала еще краснее.
— Полно-полно, душа моя! — произнес он самым успокоительным тоном, — не сердись и не будь жестока к бедному Годфри. Он, верно, сказал что-нибудь некстати. Он с детства такой неловкий, — но намерения у него хорошие, Рэчель, намерения хорошие!
— Мистер Эбльуайт, я или неясно выразилась, или вы нарочно не понимаете меня. Разрыв между вашим сыном и мною решен раз и навсегда, мы останемся на всю жизнь кузенами, и никем больше. Достаточно ли это ясно?
Она произнесла это таким тоном, что не понять ее было невозможно даже старику Эбльуайту. Температура повысилась еще на градус, а голос, когда он опять заговорил, перестал быть голосом, подобающим человеку, известному своим добродушием.
— Стало быть, я должен понять, — сказал он, — что у вас с ним все кончено?
— Пожалуйста, поймите это, мистер Эбльуайт.
— И я также должен понять, что предложение разрыва исходило от тебя?
— Вначале от меня. Но, как я вам сказала, с согласия и одобрения вашего сына.
Ртуть в термометре поднялась на самый верх, красная макушка побагровела.
— Сын мой малодушный трус! — вскричал в ярости старый грешник. — Я сам, как отец, — а не ради него, — хочу знать, мисс Вериндер, что смущает вас в поведении мистера Годфри Эбльуайта?
Тут мистер Брефф вмешался в первый раз.
— Вы не обязаны отвечать на этот вопрос, — сказал он Рэчель.
Старик Эбльуайт тотчас напустился на пего.
— Не забывайте, сэр, — сказал он, — что вы здесь незваный гость. Ваше вмешательство было бы гораздо желательней, если бы вы подождали, когда вас попросят вмешаться.
Мистер Брефф не обратил на это никакого внимания. Не дрогнул ни один мускул его морщинистого, старого лица. Рэчель поблагодарила его за совет, который он дал ей, а потом обернулась к старику Эбльуайту, сохраняя свое спокойствие, которое (принимая во внимание ее возраст и пол) было просто страшно видеть.
— Ваш сын задал мне точно такой же вопрос, — сказала она, — и у меня был для него только один ответ; только один ответ есть у меня и для вас. Я предложила, чтобы мы разошлись, потому что размышление убедило меня, что и для его и для моего блага будет лучше взять назад опрометчиво данное слово и предоставить ему свободу сделать другой выбор.
— Что же сделал мой сын? — настаивал мистер Эбльуайт. — Я имею право это знать. Что сделал мой сын?
Она так же упорно стояла на своем.
— Вы получили единственное объяснение, которое я считаю необходимым дать ему или вам, — сказала она.
— Говоря попросту, вам вздумалось и заблагорассудилось, мисс Вериндер, обмануть моего сына?
Рэчель помолчала с минуту, сидя позади нее, я слышала, как она вздохнула. Мистер Брефф взял ее руку и пожал. Собравшись с силами, она ответила мистеру Эбльуайту так же смело, как прежде.
— Я подвергла себя еще худшим толкам, — сказала она, — и терпеливо перенесла их. Прошло то время, когда вы могли бы оскорбить меня, назвав меня обманщицей.
Она говорила с такой горечью, что я подумала, не пришла ли ей в голову скандальная история Лунного камня.
— Мне больше нечего сказать, — уныло прибавила она, не обращаясь ни к кому из нас в отдельности, отвернувшись от всех и глядя в ближайшее к ней окно.
Мистер Эбльуайт вскочил и так сильно отодвинул свой стул, что тот опрокинулся и упал.
— А мне есть что сказать, — объявил он, стукнув по столу ладонью. — Я скажу, что если сын мой не чувствует этого оскорбления, то чувствую я.
Рэчель вздрогнула и взглянула на него с внезапным удивлением.
— Оскорбление? — повторила она. — Что вы хотите этим сказать?
— Оскорбление! — повторил Эбльуайт. — Я знаю, по какой причине, мисс Вериндер, вы нарушили обещание, данное моему сыну. Я знаю это так же хорошо, как если бы вы сами признались в нем. Ваша проклятая фамильная гордость наносит оскорбление Годфри, как оскорбила она и меня, когда я женился на вашей тетке. Ее родные, ее нищие родные показали ей спину за то, что она вышла за честного человека, своими руками составившего себе состояние. Предков у меня не было. Я не происхожу от головорезов и мошенников, живущих воровством и убийством. Я не могу указать время, когда у Эбльуайтов не было рубашки на теле и когда они не умели подписать своего имени. Ага! Я не годился для Гернкастлей, когда я женился. А теперь сын мой не годится для вас. Я давно это подозревал. В вас заговорила кровь Гернкастлей, молодая особа! Я давно это подозревал.
— Весьма недостойное подозрение, — заметил Брефф. — Удивляюсь, как у вас хватило мужества высказать его.
Прежде чем мистер Эбльуайт успел найти слова для ответа, Рэчель заговорила тоном самого оскорбительного презрения.
— Не стоит обращать на это внимания, — сказала она стряпчему, — если он думает так, предоставим ему думать, как он хочет.
Из багрового мистер Эбльуайт сделался синим. Он задыхался и едва переводил дух; он глядел то на Рэчель, то на Бреффа с таким бешенством, словно не знал, на кого из них прежде напасть. Жена его, до сих пор бесстрастно обмахивавшаяся веером, испугалась и попыталась, совершенно безрезультатно, успокоить его. Во время всего этого прискорбного разговора меня неоднократно охватывал внутренний порыв вмешаться и сказать несколько серьезных слов, но я удерживалась из опасения возможных последствий, — опасения, недостойного христианки и англичанки, стремящейся не к тому, чего требует малодушное благоразумие, а к тому, что нравственно справедливо. Видя, до чего дошло теперь дело, я встала, поставив себя выше всяких соображений о приличии. Если бы я собиралась возражать собственными, смиренно придуманными мною доводами, быть может, я еще поколебалась бы. Но печальное домашнее несогласие, которого я теперь была свидетельницей, было чудно и прекрасно предусмотрено в корреспонденции мисс Джейн-Энн Стампер, — письмо тысяча первое на тему “Семейный мир”. Я вышла из моего укромного уголка и раскрыла мою драгоценную книгу.
— Любезный мистер Эбльуайт, — сказала я, — одно только слово!
Когда, вставши, я привлекла к себе внимание всего общества, я могла заметить, что мистер Эбльуайт собирается сказать мне что-то грубое. Мои дружеские слова, однако, остановили его. Он вытаращил на меня глаза с языческим удивлением.
— Позвольте мне, — продолжала я, — как искренней доброжелательнице и другу, как женщине, давно привыкшей пробуждать, убеждать, приготовлять, просвещать и укреплять других, — позвольте мне взять на себя вполне простительную вольность успокоить вашу душу.
Он начал приходить в себя; он готов был разразиться гневом, и разразился бы, будь на моем месте всякий другой. Но мой голос (обыкновенно кроткий) обладает высокою нотою в важных случаях жизни. В данном случае я испытывала неотступное призвание говорить самым высоким голосом. Я поднесла к нему мою драгоценную книгу и указала пальцем на открытую страницу.
