Криминальный пасьянс - Овчаренко Александр (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
– На всё воля божья, – в тон ему ответил гость и вновь поднёс чашку к губам.
– Что-то ты, Сёма, больно набожным стал. Не иначе, как… самого, – Вексильберг выдержал короткую, но многозначительную паузу и ткнул пальцем в потолок, – к себе в финансовые аналитики взял.
– Не богохульствуй, Герман, не к лицу тебе это.
– Да я то что, миллиарды ведь не у меня – у тебя множатся.
– А ты завидуешь?
– Сёма, а ты бы не завидовал?
– Теперь уже нет, а раньше, конечно, завидовал и в этом не вижу ничего предосудительного. Зависть – один из мощных движителей наших побед.
– Так какое у тебя ко мне дело?
– Да разве это для нас с тобой дело? Так, дельце! Просто заехал выпить с тобой чашечку чая и дать тебе дельный совет.
– Я весь во внимании.
– К тебе обращался некто с предложением о продаже цементного завода?
– Да был тут на днях один молодой нахал. В старые времена я бы его спустил с лестницы, а нынче вынужден был вести беседу.
– Попридержи заводик! Не продавай до поры.
– Да я, собственно, и не собираюсь его продавать.
– Вот и хорошо, но со временем на эту сделку тебе придётся согласиться.
– И ты туда же! Значит, они прислали тебя в качестве парламентёра. Что-то я не помню, чтобы ты, Сёма, был у кого-то на посылках.
– Не горячись! Дело не в тебе, просто этого молодого нахала очень серьёзные люди двигают на самый верх, но сначала его надо проучить! Поэтому ты откажешь ему в продаже предприятия, сколько бы он тебе ни сулил.
– Ты так спокойно предлагаешь мне отказаться от самой прибыльной доли своего бизнеса? Сёма, неужели тебя запугали, и теперь ты пытаешься сделать то же самое со мной?
– А когда я тебе позвоню, ты пойдёшь на сделку, – как ни в чём не бывало продолжил Ветрич. – Неважно, что я буду говорить тебе в трубку, сам факт моего звонка означает, что пришла пора под контрактом ставить подпись. Цену можешь назначить любую, даже несусветно большую, он всё равно согласится. Теперь о компенсациях за твой порушенный бизнес: Черемизовский рынок тебе подойдёт?
– Черемизовский? Это же миллиарды! А что скажет его нынешний владелец?
– Это, Герман, тебя не должно волновать. Скажу только, что скоро этот господин впадёт в немилость властей и будет вынужден улепётывать из страны, как наши с тобой прадеды из красавицы Одессы во время еврейских погромов.
– Твои люди в Кремле скажут «ату его»!
– Нет. Мои люди просто организуют обширную утечку информации, на которую Власть обязана будет реагировать.
…Они проговорили ещё около часа, вспоминая студенческую голодную юность, ушедших в лучший мир друзей и подруг, легонько попинали городские власти и скорее по привычке, чем по необходимости, пожаловались на убытки.
Прощаясь, Ветрич взял друга юности за пуговицу и, глядя в глаза, проникновенно произнёс:
– Знаешь, Герман, сегодня к тебе должен был прийти незнакомый тебе человек, но, узнав об этом, я сам напросился на встречу. Я считал, что мы поймём друг друга и, кажется, я не ошибся. Умоляю тебя, сделай всё, как я тебе говорил! Если что-то пойдёт не так, то к тебе приду уже не я!
– Я тебя очень хорошо понял, Сёма, – серьёзно произнёс Вексильберг, явственно представив себе визитёра в маске и с длинноствольным пистолетом в руке.
На том и расстались. Герман Густавович вернулся к себе в офис, а Самуил Яковлевич, как простой смертный, отправился в рекламное агентство «Высь», чтобы встретиться с его владельцем.
Именно в этот момент госпожа Удача капризно наморщила носик и повернулась к бизнесмену года господину Перепёлкину левым боком.
Глава 23
Кох сидел за письменным столом у себя в рабочем кабинете и с ненавистью смотрел на страницы раскрытого перед ним журнала. За пуленепробиваемым окнами его кабинета набирала силу ранняя весна, и Петербург, сбросив с себя зимнюю одурь, откровенно радовался погожему весеннему деньку. И только Кох не замечал ни весны, ни тёплого солнечного луча, игравшего бликами на полировке стола, ни секретаря, которую он вызвал десять минут назад, и казалось, забыл о ней. Всё внимание «теневого губернатора», как он любил себя называть, было приковано к статье на развороте журнала «Власть». Статья называлась незатейливо: «Дорогу молодым».
Автор статьи, явно аккредитованный властями Сахалина, на двух полных страницах заливался о новом облике острова, возникшем благодаря нестандартному подходу общественности к решению местных проблем. В конце статьи делалась ссылка на председателя общественно-политического движения «Сахалин – территория без криминала» господина Сахно, который сетовал на кадровый голод, и заявлял, что в Москве начаты переговоры с молодым перспективным бизнесменом Александром Перепёлкиным, о выдвижении его кандидатуры на предстоящих выборах на пост губернатора острова.
– Найди мне этого Перепёлкина! – сквозь зубы произнёс Кох и швырнул журнал в сторону секретарши. Журнал заскользил по полированной поверхности стола и упал на ковровое покрытие к стройным ногам красивой женщины. Секретарь молча подняла журнал и удалилась в приёмную. Кох не успел выкурить сигарету, как по селектору раздался голос секретарши.
– Генрих Вольфович, Перепёлкин на связи.
Кох торопливо схватил трубку.
– Я раздавлю тебя, щенок! – прорычал он в трубку вместо слов приветствия.
– Кто это? – насторожённо осведомился невидимый собеседник.
– Это Кох! Кох! – в гневе прокричал «теневой губернатор».
– Генрих Вольфович? Мы не знакомы, но я о Вас много слышал. Я удивлён вашим звонком. Наши интересы раньше нигде не пересекались.
– А теперь пересеклись! – продолжал рычать хозяин кабинета, но в его голосе уже не было ненависти. – Советую тебе отказаться и не путаться у меня под ногами.
– От чего отказаться? – удивился незримый собеседник. – Я Вас не понимаю!
Кох глотнул минералку прямо из горлышка бутылки, и, немного поостыв, продолжал.
– Не понимаешь? А ходоков из Сахалина хорошо понимаешь? На губернаторское кресло нацелился и «не понимает»!
В трубке послышался вздох облегчения.
– Ах, вот Вы о чём! Теперь я Вас понял. До меня доходили слухи о том, что некая инициативная группа собирается двинуть меня губернаторы Сахалина, но я не придал этому никакого значения. Генрих Вольфович, Вы можете быть спокойны: я не собираюсь баллотироваться ни в какие властные структуры, тем более уезжать из Москвы. Я здесь замутил новый многообещающий проект, и Сахалин мне не в масть!
– Неужели? И можешь отвечать за свои слова?
– Хотите, поклянусь подоходным налогом! – засмеялся в трубку Перепёлкин. Коху понравился этот смех. Так смеются люди с чистой совестью, не имеющие камня за пазухой, да и сама манера разговора Перепёлкина была открытой, бесхитростной.
«Может, и правда все эти разговоры о его губернаторстве – «газетная утка», а я, как фраер, на это клюнул, – успокоившись, подумал Кох. – Зря я на него «наехал»! Паренёк, видимо, ещё неиспорченный, даром что бизнесмен года! И как его с таким характером наши коммерсанты не съели?»
Генрих Вольфович вздохнул и нажал на трубке кнопку повтора последнего номера.
– Слушаю Вас, Генрих Вольфович, – ровным голосом произнёс Перепёлкин, ничуть не удивившись повторному звонку.
– Я тут на тебя пошумел сгоряча, так что ты, брат, меня извини, – мягким, почти вкрадчивым голосом произнёс Кох. Обычно таким тембром голоса он старался говорить с женщиной, когда хотел добиться взаимности. Последний раз этим приёмом он пользовался лет десять назад. Последнее десятилетие ему не приходилось упрашивать женщин. И сотрудницы и знакомые отдавались ему по первому требованию. Кох не знал, да и не задумывался, чего больше в этой покорности – любви или страха. Он просто был Кохом, и ему это нравилось.
– Предлагаете мировую? Я согласен! – задорно ответил бизнесмен года. – Называйте любой ресторан, мне любое меню по карману! – пошутил Сашка.
– У меня весь этот город в кармане! – усмехнулся в трубку Кох. – Предлагаю встретиться в Петропавловке, там есть один неприметный ресторанчик – «Аустерия».
