Любовь к камням - Хилл Тобиас (читать книги бесплатно txt) 📗
— Слышали вы о человеке по имени Эндзо Мусанокодзи?
— Нет, а что?
Он все наставляет девочку. Ирэн копирует его движения, палочки отчаянно ходят ходуном. Она неуклюжая, как перевернутый на спину жучок. Я продолжаю задавать вопросы.
— «Манкин-Мицубиси»?
— Нет.
— Я разыскиваю драгоценность, именуемую «Три брата».
Мужчина замирает, и я отмечаю этот маленький факт. Потом он качает головой и принимается за еду.
— Вы спросили, с какими камнями я работаю, вот я и рассказываю. «Три брата» — это украшение из золота и камней, предназначенное для того, чтобы застегивать на плече плащ. Очень древнее, пятнадцатого века. Четыреста лет считалось, что оно навсегда утрачено. Я хочу отыскать его.
— И это все, чем занимаетесь? Легко вам живется. — Мужчина ест, не сводя с меня глаз. — Ирэн, — говорит он, не глядя на девочку, — пожалуйста, не играй с едой.
Лицо девочки морщится от обиды. Я говорю поверх ее головы:
— Лет сто назад на Сикоку существовала компания «Манкин-Мицубиси». Ее служащий по имени Эндзо Мусанокодзй купил для нее «Трех братьев». Владельцем компании был некий мистер Льюис. Некая Мария Льюис скончалась в Тосе в восемьдесят седьмом году. Ее сына звали Хикари Мурасаки. Он жил в этом доме. Я потратила на поиски этой драгоценности пять лет. Прошу вас, если можете хоть что-то вспомнить…
— Прошу прощения. Я сказал, что помочь вам не могу. Ирэн, пожалуйста.
Девочка улыбается мне. Хитро, словно сделала что-то не совсем дозволенное, но умное и потому простительное.
— Но вы должны помнить…
— Ирэн!
Голос мужчины ни с того ни с сего становится резким, как черты лица. Я смотрю то на него, то на девочку. Ее лицо вытянулось от изумления. Палочки в руках опущены. Чашка ее представляет собой съедобную скульптуру. Мужчина протягивает руку, сначала непонятно, чашку он хочет схватить или ребенка. Я гляжу на них и вижу то, что видит он.
Это фокус, как утка, превратившаяся в зайца, черная чаша, представляющая собой два белых лица. В центре чашки Ирэн три кусочка тунца сложены треугольником. Девочка начинает плакать, глубоко всхлипывая. Ребенок, понимающий по-английски, играющий с едой. Между красными ломтиками высится остроконечная горка риса.
— Пожалуйста, — говорит мужчина и озадаченно покачивает головой. Что-то говорит Тому по-японски. Мальчик встает и тянет руку к сестре.
— Вы лгали мне, — говорю, словно чувствую себя преданной. На самом деле мне кажется, что я должна извиниться. Ощущение у меня такое, будто я разбила фамильный фарфор. Нечто драгоценное. Не знаю, что делать, как и человек, сидящий напротив меня за столом, или дети между нами. Его рука берет палочки и сжимает в кулак.
Проделала такой путь, думаю я, чтобы оказаться одной на краю света. Пытаюсь встать, ступня застревает под столом. Медленно откидываюсь назад. Мальчик смотрит на меня, разинув рот, Ирэн ахает, перестав плакать от неожиданности. Мужчина опять шепчет им и легко поднимается. Прежде чем я успеваю встать на колени, он уже возле кухонного стола.
— Сядьте, не уходите. Скажите, на кого работаете?
Когда я поднимаю взгляд, в руке у него нож для разделки рыбы, с большим потемневшим лезвием, с волнистой каемкой. Прохожу мимо него к закрытой двери, думая только о том, чтобы оказаться снаружи. Он выходит из-за стола.
— Кэтрин, я сказал, подождите. Мне нужно знать, на кого вы?..
Я открываю дверь и пускаюсь бегом. В песчаном тростнике стрекочут цикады, существа с ловушками вместо ножек. Мужчина окликает меня.
Ночной воздух теплый, как будто бы пахнет дождем. На вершине дюны песок осыпается под моей тяжестью, я переваливаюсь через нее и ползу вниз среди чертополоха. Когда мужчина зовет снова, то уже не меня и не детей.
Пытаюсь вспомнить, далеко ли от дома до прибрежной дороги. Представляю себе, быстро ли бегает этот человек. Задаюсь вопросами, могу ли спрятаться, надолго ли и найдет ли меня кто-нибудь, кроме него. Слышу, как он ругается вдалеке и опять выкрикивает то же имя: «Лиу!»
Впереди маячит пляж, очертания волн в темноте белые. Песок у кромки воды плотный. Я поворачиваю в глубь острова и перехожу на плавный ритм. Сквозь шум своего дыхания, топот и шипение прибоя вслушиваюсь, нет ли шагов мужчины, но их не слышится. Волны высокие, с их гребней сдувает пену. Над Тосой все еще вертится чертово колесо. Оно кажется так близко, что, если закричу, мой голос долетит до его верха.
Позади меня какое-то глухое постукивание. Вскоре я замечаю, что оно приближается. Похожее больше на звук шагов, чем дождя. Мелькает мысль, не Том ли это, и я оглядываюсь.
За мной по пляжу бежит собака. Величиной с добермана, но гораздо более сильная. С выпуклой грудью, с головой и челюстями бойцового животного. Тосская порода, думаю я. Статуэтка из Коти, обретшая плоть. Ее черно-рыжая шерсть в лунном свете кажется серой. Она сокращает расстояние между нами почти бесшумно.
Я поворачиваюсь и бегу быстрее. Собака больше не приближается. Тяжело дышит из-за собственного веса. Я начинаю слегка жалеть ее, только слегка. Это преследование почти компанейское. Женщина и лучший друг одного мужчины. В конце концов собаки тосской породы не сложены, чтобы быстро бегать. Предназначение у них другое.
— Помогите! — кричу я, слегка комично от напряжения. С таким же успехом можно взывать о помощи на темной стороне луны. Вокруг ступней обвиваются водоросли. На секунду я теряю ритм дыхания, сердцебиения, шагов. Когда обретаю его снова, воздух причиняет боль. Продолжаю бежать, но теперь чувствую вес одежды, ветер теребит ее. Собака по-прежнему бежит, не сокращая разрыв между нами, но как будто выжидает в движении, словно понимая, что ей нужно только быть терпеливой.
Берег далек, словно вымысел. Впервые позволяю себе осознать, что не достигну его. Задаюсь вопросом, не умру ли здесь. Жаль, что позади меня не тот мужчина, тогда я могла бы спросить, что будет дальше. Последняя просьба. Мне кажется, я по крайней мере должна иметь возможность обратиться с ней.
Сбоку грохочет море, смотрю на него и бегу. Вода приближается к пляжу и откатывает от него с силой, шипением, унося песок, оставляя черную гальку. Прибой кажется сильнее меня, более хитрым, более злобным. Вымывающим из-под животного землю.
Я вожусь с курткой, ветер помогает мне ее сбросить. Замедлить бег труднее. Я закрываю глаза, наклоняюсь, тяжело дышу. Успеваю лишь три раза перевести дыхание, потом еще один. Полуобернуться перед тем, как животное меня настигнет.
Оно ударяет меня в бок, тоже запыхавшееся и неспособное прыгнуть. Я протягиваю руку, нахожу ошейник и падаю назад. Мы катимся по уклону к воде. Голова, вся в пене, рявкает на меня. Собака глотает воздух, обратив к небу белки глаз, потом волна подхватывает нас обоих.
Мир преображается. Вокруг все фосфоресцирует. Это ореол насилия, сияние вокруг наших тел. Море тащит нас прочь от берега, в глубину. Шум бурунов удаляется к югу, в конце концов слышен лишь мерный шелест песка под водой. Тяга прибоя начинает ослабевать. От давления у меня закладывает уши. Животное все еще у меня в руках, оба мы под водой. Оно бьется, мускулистое, как акула, рвется вверх, и я прижимаюсь к его ребрам. Массаж сердца. Жизнь к жизни. Выдавливаю из легких животного последний воздух.
И тут оно тоже преображается. Становится совершенно гладким. Чешуя скользит в моих холодных руках. Шея по-змеиному извивается. Оно царапает меня шпорами на лапах. Голова поворачивается мордой ко мне, и глаза на ней старые, древние, как камни. В соленом мраке зубы оскалены в улыбке мне.
Я держу животное на расстоянии. У него начинаются судороги. Лишь когда оно перестает двигаться, я его отпускаю. Оно всплывает, я следом за ним. Поверхностное течение движется к берегу. Переворачиваюсь на спину и плыву, загребая руками, на юг бледной человеческой звездой. Не глядя, далеко ли мне плыть. Держась так, чтобы луна оставалась на западе.
Я плыву долго. Море спокойно. В моей одежде кровь, она согревает кожу. Море плещет мне в холодный рот, я кашляю, ощущая вкус соли и железа. Буруны подхватывают меня, и там, где оставляют, я впиваюсь руками в землю.
